– Не знал, что этот выпуск военки настолько плох, – насмешливо произнес кто-то, вставший у меня за спиной. – Ты противника так же уговаривать будешь? Или сразу сдашься на милость врага?
– Сдайся нам, – тут же хохотнули два одинаковых мужских голоса.
Резко выпрямившись, я развернулась к насмешнику. Вокруг меня взметнулись иллюзорные бабочки, и я тут же услышала:
– А, целительница. Мое почтение, квэнти.
Насмешник круто развернулся и пошел вперед. А следом за ним два его спутника. Или друга?
– Какие симпатичные, хоть и одинаковые, – с придыханием выдала Нольвен. – А этот говорливый – странный. Волосы, как по мне, слишком светлые, почти седые. Странно это как-то.
– Он меня осмеял, а я даже лица не рассмотрела, – проворчала я. – Явный боевик.
– Так да, – кивнула лисонька. – Они ж в парадной форме. Ой, он ползет!
Пока я отвлеклась, лилейник полностью оплел мои ботинки и уверенно подбирался к бедру.
– Ну написано же – близко не подходить, – раздался чей-то горестный вопль.
Повернувшись на звук, мы увидели высоченного сутулого парня, который подходил к нам и на ходу надевал грубые перчатки.
– Уже в пятый раз его отрываю, – поделился он. – Никто ведь не читает.
Цветок затрясся так, что его дрожь передалась и мне.
– Скорей бы уж завял, – бурчал парень. – Его из дома Латвилей сюда отдали. Он там не прижился, вот парку и всучили. Оформили как подарок. А я мучься.
Он ухватил цветок за узкие листочки, и я тут же отмерла:
– Погодите! Ему же больно.
– А он по-хорошему не понимает, – пожал плечами парень. – Хотите – уходите с ним, оформлю его как безвинно погибшего от случайного огненного шара.
– Откуда он такой взялся? – осторожно спросила Нольвен.
– Маги пытались привить ему разум, да не вышло. – Парень махнул рукой. – Девица Латвилей его забрала сюда из Империи. Да только девица замуж вышла, а муж сказал: никаких экспериментов в доме. В итоге он тут, поганец. Все портит, абсолютно все.
Цветок в ожидании боли закрыл все свои соцветия. И сердце моей лисоньки не выдержало:
– Оформляй как безвинно погибшего. Мэль, пожалуйста, давай его заберём?
Меня немного пугали слова, что цветок все портит, но… У него осталось меньше половины целых жгутиков, да и вообще – не знаю, что там с разумом, но боль он явно чувствует. Иначе бы так не трясся. Не искал бы защиты от чужой жестокости.
Накрыв ладонью схлопнувшиеся соцветия, я кивнула:
– Будем считать, что его сожгли.
Затем, когда парень, радостно потирая руки, умчался куда-то за бумагами, я погладила цветок и проворчала:
– Ты уж ползи мне на плечо, а то на ноге как-то неудобно.
И ложный лилейник, шустро шевеля жгутиками, забрался мне на плечо и радостно расцвел.
– Только, Мэль, его ж тут многие видели, – опасливо произнесла Нольвен. – Может… Ого?!
– Что – ого? – напряглась я.
– Он сменил форму соцветий, – восхищенно произнесла моя лисонька. – Как назовем? Лилия?
Хоть мне и было плохо видно, но даже я заметила, как сердито он распушился.
– Лилей? – предположила моя неугомонная подруга. – Лилей, он согласен. А сокращенно – Лиль. Здорово! Идем праздновать!
– Как бы нам всем втроем в казематах не оказаться, – проворчала я.
И, когда к нам вернулся работник парка, решительно подписала бумагу, где указала себя как свидетеля случайного цветоубийства.
– Обратно не примем, – сощурился парень. – Принесете – и я его сразу лопатой перерублю! Чтоб, значица, наверняка.
– Смотри, как бы тебя не перерубили, – возмутилась Нольвен и погладила Лилея по листочку. – Вряд ли этот красивый малыш пакостил специально. Ему, может, тепла не хватало. Или витаминов. У нас земля-то ни разу не плодородная!
– Да я тут с удобрениями с утра и до позднего вечера ношусь! – не выдержал парень. – Эх вы, колдуньи, а доверчивые, как дети.
С этими словами он развернулся и ушел.
– Ох, опоздаем же в ресторацию, – выпалила Нольвен, и мы ускорили шаг.
И пока мы шли, моя лисонька пересказывала Лилею все-все наши беды и горести. Как она пояснила, маги-научники доказали, что цветы любят, когда с ними говорят.
– А у нас какой цветок, – восхищалась она, – всем цветам цветок! Да, Лилей?
Лилей шелестел узкими листочками и крепко держался за мое плечо.
– Мне только одно интересно: ему горшок нужен? Этим надо будет озаботиться до поступления в военку.
– В крайнем случае тиснем вазон из парка, – пожала плечами Нольвен. – Что? Потом вернем, как на выходные отпустят.
– Тогда не "тиснем", а возьмем на время, – поправила я ее и добавила: – А вообще, если все будут так делать, то у нас город станет страшный и некрасивый. Лучше у Меры ту фарфоровую супницу возьмем.
Нольвен с ужасом посмотрела на меня и страшным шепотом ответила:
– Я не готова умирать, тем более такой смертью. Она же застебет нас насмерть. Как за те голубые блюдца, помнишь? Когда мы их левитировали в стену!
Так, посмеиваясь и поглаживая Лилея, мы пришли к ресторации. Внутрь мы вошли исключительно вовремя: наши однокурсники уже расселись по местам и нам с лисонькой было уделено максимальное внимание! Звонкий колокольчик на двери заставил всех повернуться в нашу сторону.
– Девочки, вы прекрасно выг… Маэлин? Нольвен? – наш записной сердцеед Ролан на мгновение оторопел, а после рассыпался ворохом комплиментов.
Мой бывший жених, сидевший во главе длинного прямоугольного стола, только досадливо поморщился, но ничего не сказал. Вот только когда мы в сопровождении болтуна Ролана подошли к столу… О, надо было видеть эти глаза, полные гнева! Мой костюм его явно впечатлил.
– Маэлин, тебя бы как-то посадить поближе к Стевену, – призадумался Ролан. – Ты у нас первая в списке, да и вообще, вы же уже сколько лет помолвлены.
– Не стоит беспокоиться, Ролан. – Я положила руку ему на плечо. – Вон два свободных места, как раз для нас с Нольвен. А помолвка расторгнута.
– Не стоит бросаться столь громкими словами, Маэлин. – Стевен встал со своего места и властно произнес: – Ты сядешь рядом со мной, на углу. Никому не придется двигаться.
Все двадцать человек замерли, превратившись в одно большое ухо.
– Ну оттащи меня, – хмыкнула я и плюхнулась на свободное место.
Рядом со мной грациозно опустилась моя лисонька, и взгляды собравшихся скрестились на Стевене.
– Мы поговорим об этом позже. Как и о твоем отвратительном внешнем виде.
– Да? – делано простодушно удивилась Нольвен. – А тем парням понравилось. Помнишь ту троицу выпускников военки? Мы их в парке встретили.
И моя лисонька принялась делиться восторгами по поводу того, какие эти парни были "Ух" и "Ах". И высокие, и широкоплечие, и такие "по-военному суровые". Лисонькина соседка, жадно блестя глазами, впитывала слова Нольвен как губка и даже глаза закатывала.
– Надо признать, что они немного грубоваты, – вскользь заметила я. – Но это скорее от прямоты характера, а не от внутренней подлости и желания оскорбить. Или предать.
В сторону Стевена я не смотрела, но искренне надеялась, что мои слова до него долетят. Хочу ли я за него замуж? Да ни за что. Хочу ли я как-нибудь отомстить поганцу? О да. Но я не бабушка, во мне нет столько внутреннего безумия, чтобы сломать негодяю нос и спалить его дом. Не тот, который принадлежит его родителям, а тот, который он "уже присмотрел".
"А было бы неплохо станцевать на пепелище", – мелькнула в голове предательская мыслишка.
Рассеянно погладив Лилея, я наконец осмотрелась. Зал наша староста, она же квэнти Тревёр, выбрала замечательный. Хотя для двадцати человек здесь слишком просторно. Так-то нас почти тридцать, но… Но не всем позволено было прийти. Три замечательные целительницы сейчас сидят дома и, горестно вздыхая, ждут своих мужей с праздника. Мы с Нольвен были в шоке, когда узнали, что наши сокурсники запретили своим женам-сокурсницам приходить на общий праздник.
Стевен тогда сказал: "Я бы никогда так не поступил. Это ведь наш общий триумф".
От воспоминаний стало горько, и я пропустила момент, когда на столе материализовались еда и вино. Зато не пропустила то, что Лилей запустил в мой бокал свой тонкий полупрозрачный корешок и стремительно втянул в себя все содержимое оного бокала. И в тот же момент выяснилось, что на столе и посуде заклятье самопополнения: бокал вновь наполнился, а корешок-то был еще там!
Пытаясь воевать с цветком-алкоголиком, я краем уха услышала, как моя лисонька живописует наши сегодняшние приключения. Миала – я наконец-то вспомнила имя однокурсницы, с которой никогда толком не общалась, – только вздыхала и вздыхала.
– А кто не такой? – спросила она в итоге. – Это стихийницы или боевички могут себя в семье правильно поставить. А мы что? Слабые целительницы.
Кое-как вытащив верткий корешок из бокала, я чуть перегнулась через Нольвен и серьезно спросила Миалу:
– А что, ты не можешь устроить слишком наглому жениху несварение? Очищение кишечника, Миа, очень благотворно влияет на характер мужчины. Другое дело – ненадолго.
– Что-то ты своим же советом и не пользовалась, – прищурилась Миала.
– Чегой-то? – фыркнула Нольвен. – Они со Стевеном воевали два курса подряд. Это уже к третьему он притворился нормальным человеком, а в конце пятого гнилая сущность выползла наружу. Ой, Мэль, смотри! Какая прелесть!
А прелестью оказался Лилей, который запустил корешок в бокал моей лисоньки.
– Чего ты жадничаешь? – хихикнула Нольвен. – Ему явно вкусно.
– Он принял на грудь уже как минимум три бокала. – Я укоризненно посмотрела на веселящуюся подругу. – А если отравится? Мы несем за него ответственность!
Лилей как будто понял меня, погладил меня по щеке узким листочком и метким броском жгутика подтащил ко мне блюдо с пирожными.
– Ты ж наша прелесть, – умилилась Нольвен. – Растение добытчик!
Я только головой покачала, но пирожное с подноса взяла.
– Кстати, – Нольвен, ничуть не брезгуя, пригубила свое вино и прищурилась, – матушкина наука не пошла тебе впрок?
– В смысле? – нахмурилась я.
– Стевен. – Лисонька кивнула на моего бывшего жениха. – Где фурункулы? Неужели он смог разгадать нашу модификацию?
Повернувшись к Тенеану, я чуть прищурилась и, ухмыльнувшись, покачала головой:
– Неа, присмотрись.
Нольвен перегнулась через меня и пристально всмотрелась в Стевена.
– Ха, иллюзия. Да какая ущербная, – воскликнула она.
Увы, возглас Нольвен совпал с желанием нашей старосты произнести тост. Иными словами, именно в тот момент возникла пауза и слова лисоньки расслышали абсолютно все. После чего Стевен вновь привлёк к себе внимание наших сокурсников. Метнув на меня гневный взгляд, он криво усмехнулся и произнес:
– Давайте послушаем квэнти Валику Тревёр, лучшую выпускницу нашего курса! И, чисто между нами, первую красавицу нашей группы.
– Хороший удар, – оценила Нольвен. – В цель. Обновить на тебе заклятье?
Но я покачала головой:
– Знаешь, вино неплохо справляется. И Лилей на него больше не посягает… Стоп, а где цветок?!
Лилея нигде не было видно. Ох, чувствую, это плохо кончится.
– Ой-ой, – тихо-тихо выдохнула Нольвен. – Кажется, сейчас что-то будет.
Я проследила за ее взглядом и сдавленно ругнулась: у руки Стевена завис узкий зеленый листочек.
Дрегарт Катуаллон
– Ты чего так от целительниц рванул? – спросил меня Фил, на что я только досадливо отмахнулся:
– Не твое дело.
– Э, нет, так дело не пойдет, – нахмурился он. – Ты исчез после пятого курса, где-то шатался три года, а сейчас вернулся и претендуешь на место капитана турнирной команды. И при этом бегаешь от целителей, как от огня. Между прочим, те девчонки были очень даже ничего. Особенно светленькая, в синем. Мы бы их спасли от приставучего растения, а они…
Я резко повернулся к нему и жестко спросил:
– Ты думаешь о чем-то, кроме девок и выпивки? И я не претендую на место капитана турнирной команды, я им являюсь. А вот ты рискуешь не попасть в группу. Исключительно из-за собственного разгильдяйства. И ты, и твой близнец Фраган – первые в боевке, но ты при этом последний по всем остальным предметам.
