Сагертская Военная Академия
Наталья Андреевна Самсонова
Ради жениха я отказалась от места в Высшей Академии Целительства. Но это не страшно, ведь в Сагертской Военной Академии, куда хотел поступить мой Стевен, профессора ничуть не хуже. Да, будет сложнее, но трудностей я не боюсь!Вот только у Стевена оказались совсем другие планы… Еще утром я была счастливой невестой, а теперь я знаю, каково предательство на вкус.
Наталья Самсонова
Сагертская Военная Академия
Глава 1
Квэнти – благородная незамужняя девушка
Квэнни – благородная замужняя женщина
Алвориг – благородный мужчина или юноша
– Ажурно, – выдала моя лучшая подруга, когда едва успела выставить щит, прежде чем нас окатит водой из лужи.
– Что? – переспросила я, не поняв, к чему это слово.
– Отец с матушкой, вернувшись с вод, пришли в негодование от того, как их дочь говорит. А так как матушка у меня проклятийница с большим стажем, она подошла к решению проблемы весьма ажурно, – мрачно выдохнула Нольвен Лавант, старшая дочь Идрис Лавант, самой известной проклятийницы Севера.
Поперхнувшись смешком, я с интересом спросила:
– И теперь у тебя все ажурно?
– Не только, – насупилась подруга. – Матушка изволила внедрить в мой лексикон донельзя странные слова. Меня люди перестали понимать! Хватит греготать!
– Что делать?! Греготать?! – я аж всхлипнула со смеху.
Нольвен мрачно посмотрела на меня и вместо ответа показала неприличный жест, после чего ойкнула и схватилась за руку: между пальцами у нее проскочили яркие искры.
– В общем, я теперь поневоле порядочная девица. Нет, ну чем я виновата?! Они оставили меня с дядюшкой, который всю свою жизнь по казармам! Чему он меня научил, тому научил.
– Как мог, так и воспитал, – подавив смешок, поддакнула я. – Идем скорей, а то опоздаешь на собственный триумф.
– Я уже говорила, насколько я тебе благодарна? И насколько я… агр, насколько я потрясена твоим поступком?
Фыркнув, я только отмахнулась.
Сегодня именно меня должны были вызвать на сцену и назвать лучшей выпускницей Сагертской Академии Исцеления. Я шла к этому статусу долгих пять лет и… И решила отказаться. А ведь мне было приготовлено место в Высшей Академии Целительства. Бесплатное обучение, консультации высших целителей Сагерта и постоянная практика в столичном доме исцеления под руководством истинных мастеров своего дела. Но в этом случае мы со Стевеном, моим женихом, оказались бы в разных учебных заведениях. Ведь он – третий выпускник Сагертской Академии Исцеления. Между нами вклинилась квэнти Тревёр. И как бы я ни подтягивала Стевена, он не смог обойти ее на экзаменах. А потому я решила отказаться от места в Высшей Академии Целительства и пойти вместе со Стевеном в Сагертскую Военную Академию. Будет сложнее, но зато мы будем вместе.
Зато благодаря тому, что мы оба, я и Стевен, уходим в военную академию, Нольвен получит возможность поступить в Высшую Академию Целительства. Без экзаменов. И, что самое главное, ей не придется платить. К сожалению, у семьи Лавант денежные трудности и они попросту не потянут ту зверскую плату, которую взимают там со студентов.
Посмеиваясь, мы влились в студенческий поток и вместе со всеми втекли в главный зал Академии.
– Не забудьте сдать жетоны, – напомнил нам заморенный дежурный и поспешил к следующей группе студентов.
– Ага, сдать, – фыркнула Нольвен. – Все знают, что выпускники оставляют жетоны себе на память!
– Традиция, – я пожала плечами и огляделась. – Давай поближе к сцене, чтобы тебе не пришлось толкаться, когда объявят.
Стевена нигде не было видно. Но, с другой стороны, найти друг друга в такой толпе попросту невозможно. Ничего, найдемся после церемонии представления лучших выпускников.
– Поверить не могу, что моя мечта сбудется, – прошептала Нольвен и нервно потерла ладони. – Неужели мое отрицательное везение ничего не испортит?
В серо-зеленых глазах подруги поселилось беспокойство, а коже побледнела настолько, что проступили все-все веснушки. На фоне огненно-рыжих волос это смотрелось удивительно красиво.
Наконец широкие двери были закрыты, а на сцену поднялся хор первокурсников. Ох, никогда не забуду этот позор. Целый год мы готовились к выступлению и в итоге… нет, не хочу вспоминать.
Первокурсники, почти второкурсники, исполнили гимн Сагертской Академии Исцеления и ушли со сцены. Никто не упал. Впрочем, за все годы такая неудачница была только одна – я.
«Не вспоминай», – приказала я себе.
На сцену поднялся ректор. В его руках был пергаментный свиток. Переждав бурные овации, он развернул свиток и с некоторым удивлением прочитал:
– На сцену приглашается лучший выпускник Сагертской Академии Исцеления – алвориг Стевен Тенеан!
Я, ожидавшая приглашения для Валики Тревёр, поперхнулась воздухом. Что?! Стевен?! Но как же так?
– Это какая-то ошибка, – неуверенно произнесла я.
Но нет, на сцену поднялся мой жених, в новеньком, с иголочки, наряде. С широкой улыбкой он поклонился ректору, принял от него памятный значок и даже посмел проговорить что-то о том, как сильно он старался, чтобы заполучить это место.
Студенты в ответ на это жиденько поаплодировали: истинная таблица успеваемости была вывешена еще позавчера, и Стевен там был на третьем месте.
– Ажуре-еть, – емко выдохнула Нольвен и тут же скастовала на меня заклятье истинного спокойствия. – Жду ответную любезность.
Я, немного заторможенно, повернулась к своей лучшей подруге и наложила на нее такое же заклятье.
– Пойдем отсюда, – попросила Нольвен, когда на сцену пригласили квэнти Тревёр.
Хмуро зыркнув на дежурного, который попытался не дать нам открыть двери, мы выскочили наружу. Вокруг нас тут же закружились иллюзорные бабочки – часть традиционного прощания с выпускниками. Теперь эти клятые насекомые будут сопровождать нас до заката! Даже странно вспоминать, как мы подбирали цвета для этих бабочек, чтобы они идеально гармонировали с нашими нарядами…
– Знаешь, какое-то плохое заклинание. Некачественное, – буркнула я. – Оно должно дарить спокойствие, а я планирую, как прикончить Стевена и не попасть в лапы Стражей Закона!
Нольвен отмахнулась от бабочки и хмыкнула:
– Хладнокровно и поэтапно планируешь?
– Да.
– Превосходное действенное заклятье, – подытожила Нольвен. – Я ведь не бьюсь в рыданиях. Что очень хорошо, ведь это было бы крайне неудобно.
– Неудобно? – Я поймала бабочку и раздавила иллюзию между пальцев.
– Неудобно одновременно сочувствовать лучшей подруге и оплакивать свою собственную судьбу. Обязательно что-нибудь да упустишь. Не дави их, больше станет.
Я пронаблюдала, как из одной уничтоженной иллюзии появилось сразу три, и вздохнула:
– Прямо как с прыщами.
– Ты дипломированный целитель младшей ступени, – напомнила Нольвен. – Тебе стыдно даже думать о прыщах. Сколько серебрушек мы заработали, избавляя от этой пакости менее одаренных сокурсниц? А сокурсников?
Кивнув, я усмехнулась:
– Парни выгодней. Они приплачивают сверху, чтобы никто не узнал об их обращении к сокурсницам-недоучкам.
Мы шли по оживленным улицам, перебрасывались короткими фразами и совершенно не представляли, что делать дальше. Увы, но Нольвен не сможет поступить в Сагертскую Военную Академию. Нет, не так. Она не сможет поступить на бесплатное место – не тот профиль. У нее уклон в зелья, а там… Военной академии не нужны чистые зельевары. Как оказалось, Высшей Академии Исцеления тоже чистые зельевары не нужны. А про академию Стихий я и вовсе умолчу: никто не знает, что там происходит и куда потом идут выпускники этого самого закрытого учебного заведения.
– Куда пойдем? – тихо спросила Нольвен.
А я только плечами пожала. Сегодня весь наш курс должен был праздновать в ресторации. Собственно, почему был? Они и будут веселиться до полуночи, а после бабочки взлетят в небо и раскрасят его фейерверком. Но мы…
– Давай для начала ко мне, – решила в итоге я. – Разорим кухню, налопаемся вкусностей и будем думать. И обновлять друг на друге заклятья, потому что…
– Плакать хочется? – участливо спросила Нольвен. – Мне тоже.
– Мне больше хочется бить посуду, – честно признала я.
И тогда подруга негромко шепнула:
– А мне хочется вспомнить то, чему меня учила мама. Когда они с папой еще жили дома.
О, наука урожденного мастера проклятий…
– Меня сдерживает только то, что тебе за Стевена еще замуж выходить, – с чувством добавила Нольвен. – Иначе ходить ему с лишаем и гнойниками.
– Обнови на мне заклятье, – выдавила я.
От этой простой истины, высказанной подругой, мне резко поплохело. Мы со Стевеном обручены еще до первого курса. Так решили наши родители, и у нас было пять лет, чтобы привыкнуть друг к другу. Привыкнуть до любви, как я думала. Ведь Стевен вел себя как настоящий мужчина – он красиво ухаживал, заботился и не обращал внимания на других девиц. И не подпускал ко мне никого из сокурсников. Даже наша с Нольвен подпольная врачевальня тщательно скрывалась от Стевена. Конечно, первые несколько лет у нас были сложности, но потом все как-то сложилось. И теперь – развалилось.
– Ты чего? – Подруга аккуратно тронула меня за плечо.
– Мне плохо, – мрачно ответила я.
Свернув у пекарни, мы вошли на территорию нашего особняка. Ухоженный сад уже не радовал своими яркими красками. Как и развешенные всюду праздничные ленты и шары – матушка расстаралась.
– Мэль? – Мама сидела с книгой на террасе. – А где Стевен? Почему вы не празднуете?
– Ресторация заказана на вечер, – напомнила я. – А Стевен… Не знаю, хватит ли ему совести прийти сюда.
С этими словами я вошла в дом и сразу же направилась на кухню.
– Танира, ничего не спрашивай, все плохо, мы должны поесть, – трагично произнесла я, и тут же передо мной материализовалась тарелка с бутербродами, кувшин с морсом и два стакана.
– А что случилось? –не удержалась наша кухарка.
– Садись с нами, – предложила Нольвен и отлевитировала все в сторону, на маленький столик.
Танира тут же налила себе чай и устроилась рядом с нами.
– Ты же помнишь, что я собиралась вместе со Стевеном в Военную Академию?
– Помню, деточка, как не помнить. Ох и тяжко тебе там придется, порядки-то совсем иные, – вздохнула кухарка. – Казарма – она казарма и есть, хоть Академией ее назови, хоть школой.
– Да только Стевен передумал, а мне не сказал, – выпалила я. – Сегодня его назвали лучшим выпускником!
Я сделала вид, что не разобрала, что именно сказала Танира. А Нольвен показала ей большой палец и добавила:
– Полностью солидарна, но, увы, я нынче лишена возможности откровенно говорить о наболевшем.
– Чего? – оторопела Танира.
– Мама меня прокляла, чтобы привести мою вербальную коммуникацию в надлежащий вид.
– А?
