– Вы спутали меня с интерьером? – Он сонно потирает переносицу и сдерживает зевок.
– Простите, не удержалась. – Ника присаживается на край кресла и прижимает к себе камеру. – Если хотите, я подарю вам эту фотографию.
– Неужели у меня на лице написано, что я страдаю нарциссизмом?
Граф вскидывает черную бровь и смотрит на Нику, как на шаловливого ребенка.
– Нет, я не это хотела сказать…
– Расслабьтесь. – Он смеется и качает головой. – Шутка. Вы понимаете юмор?
– Юмор понимаю, но не вас.
Она переводит взгляд на танцующий огонь в камине, лишь бы не видеть улыбку на лице графа. Что она здесь забыла? Стоит вопросу проскользнуть в голове, и Ника вскакивает:
– Извините, мне надо идти.
– Стойте, – Стефано выпрямляется в кресле, – куда вы спешите? Я думал, мы заключили перемирие.
– Так и есть, но…
Жарко, душно. Ника отворачивается от камина. О чем она думала, когда зашла сюда? Снова оказаться наедине с мужчиной!
– У меня много работы.
– Перестаньте.
Стефано перехватывает ее руку, и она замирает.
Тепло от его пальцев расползается по коже, приятно покалывает. У него были такие же руки. Успокаивающие.
– Ника, составьте мне компанию. Уже вечер, работать поздно. И я вовсе не дикий зверь, хотя вел себя отвратительно. Открою секрет, я – романтик, который коллекционирует цветы. Если хотите, покажу вам свой гербарий. – Он заглядывает ей в глаза с мягкой улыбкой. И тут же хмурится. – Что с вами? Вы побледнели.
Ника через силу заставляет себя дышать. Колени подгибаются, и она снова садится.
Я привыкну, привыкну…
– Вы впервые назвали меня Никой.
Стефано запоздало разжимает пальцы, но она продолжает ощущать его прикосновение.
Ника медленно дышит и считает каждый вдох и выдох. Так учили психологи. Постепенно паника отступает.
– А вам не нравится ваше полное имя? – Мужчина откидывается в кресле и смотрит на нее, прищурившись.
– Нравится. Но у итальянцев удивительная способность коверкать ударение.
Она старается говорить как можно бодрее. Но теперь комната кажется маленькой для двоих.
– И только?
Ника упрямо смотрит на огонь. Вопрос графа вызывает мучительные воспоминания, и шелестящий голос доносит до нее эхо прошлого.
Вероника…
– У каждого свои страхи, Стефано, – повторяет она.
– Меня вы можете не бояться.
– Вы уверены? – Ника осмеливается заглянуть ему в глаза. – А кого мне следует бояться? Итальянского Потрошителя?
Стефано морщится и наклоняется вперед, будто у него скрутило живот.
– При чем здесь он? Этот маньяк жил сто лет назад. Зачем ворошить прошлое? А домыслы слуг остаются домыслами.
– Так вы не знаете? – От удивления Ника даже успокаивается.
Сердце входит в привычный ритм.
– Вы о чем?
– Мими принесла газету. Наверное, уже и по телевизору показывают. Итальянский Потрошитель вернулся. Найдена новая жертва.
Стефано застывает. Его лицо превращается в маску, до сих пор незаметные морщины прорисовываются, состарив мужчину на несколько лет.
– Господи, неужели нашелся подражатель…
– Расскажите, что было в прошлый раз? – Ника нетерпеливо ерзает в кресле.
Вдруг граф прогонит ее так же, как и Люса. Без ответов.
– Нечего рассказывать. Сто лет назад в нашем городе объявился маньяк. Он похищал девушек и вырезал им глаза. Ни единой зацепки. Ничего. Полиция так и не смогла его поймать. Потрошитель убил десять девушек, а потом вдруг исчез.
– Люса говорила, что вашего прадеда подозревали?
– Вот именно. Подозревали. Но доказательств не нашли. Викензо был сумасшедшим и выгнал всех слуг за то, что они распускали слухи. Оставил только деда Люсы. Я не верю, что это он. Викензо жил еще долго после того, как убийства прекратились. Нет. С настоящим Потрошителем что?то произошло, иначе бы он не прекратил убивать. Его жертвы были из разных городов. Он находил их по всей Италии и привозил сюда. От такой мании нелегко избавиться.
– А теперь кто?то повторяет за ним, – шепчет Ника.
Становится холодно, хотя еще совсем недавно было душно.
– Если это так, лучше не выходите из замка. – Стефано встревоженно смотрит на нее.
– Почему? Я ведь не буду гулять ночью.
– Вам не стоит знать. Просто верьте мне на слово. Если хотите, я составлю компанию, но не смейте выходить одна. Теперь это опасно. – Мужчина пытается скрыть тревогу, но она выдает себя легким прищуром и потемневшим серебром в глазах.
– Вы меня пугаете.
Ника смотрит на фотоаппарат, чтобы отвлечься от напряженного разговора, но слова Стефано продолжают эхом звучать в голове.
– Простите, я не хотел. Будем надеяться, его скоро поймают.
– Думаете, подражатель окажется не таким ловким?
– Не знаю. Но, возможно, полиция выросла за последние сто лет.
– Полиция… – Ника не может утаить грусть в голосе.
Она звенит, как натянутые струны на скрипке. Неминуемо.
– У вас был печальный опыт? – Стефано пытается заглянуть ей в лицо, но Ника опускает голову еще ниже. – Вы так произнесли это слово.
– Поверьте, если я начну рассказывать все, что произошло в моей жизни, одного дня будет мало.
– Разве мы куда?то спешим?
Вопрос мужчины тонет в водовороте ощущений. Ярко?оранжевые языки пламени играют друг с другом в камине, и тепло касается озябших рук, вечно холодных в любую погоду. Едва уловимый запах поленьев, под пальцами гладкие подлокотники кресла. На коленях – привычная тяжесть родного фотоаппарата. Если думать о настоящем, прошлое не настигнет врасплох.
– Ника, расскажите о себе. Когда вы начали фотографировать?
Она осмеливается посмотреть на Стефано. Его сосредоточенный взгляд внушает доверие, что он и правда хочет слышать.
– Мне было восемнадцать. До этого возраста я не знала, чем хочу заниматься в жизни. Плыла по течению, как брошенная бутылка, и ждала, когда однажды меня прибьет к берегу.
– И что же вас подтолкнуло?
– О, – Ника гладит черную поверхность камеры, – это был удар в спину.
– В смысле?
– Погибла моя подруга.
За окном идет дождь – ее фраза звучит именно так. Сухо. Без эмоций. Очередной неопровержимый факт.
– Сожалею.
Стефано осторожно пытается прикоснуться к руке Ники, но она прижимает ее к груди, и он стискивает пальцами воздух.
– Незачем. – Ника заполняет неуклюжую паузу. – Я долго мирилась со своей совестью, потому что был шанс предотвратить ее гибель. Но я не смогла. Она умерла, и прошлое не изменить. Поэтому я стала фотографировать. Хотела научиться замораживать время: счастливые моменты, красивые закаты, живых людей… И у меня получилось. – Она робко улыбается. – Даже сейчас на пленке навсегда застыл тот момент, когда вы спали возле камина. Никто не умеет останавливать время, а я могу, – с тихой гордостью произносит Ника.
Стефано молчит, и треск поленьев заполняет комнату.
* * *
Ника смотрит на руку, к которой прикасался Стефано. Проводит пальцами. Место прикосновения до сих пор горит. Хотя она давно вернулась в спальню и больше не видела графа, ей до сих пор кажется, что он где?то рядом и наблюдает за ней. Она прижимается спиной к двери и закрывает глаза.
Стефано даже не подозревает, сколько усилий Нике потребовалось, чтобы не сбежать. Странно, что он на нее так влияет. Анджело не вызывал подобных эмоций. А ее школьный друг и вовсе ночевал с ней в одном номере, когда они ездили на выставку фотографий в Питере. И это было год назад. Правда, он больше напоминает ребенка, чем парня. И все же она считала, что поборола свой страх. Видимо, не до конца.
Стефано слишком похож на него. На Габриэля. Тот же волевой подбородок, напряженный взгляд, мягкие руки. Только улыбка другая. Когда Стефано улыбается, Ника отчетливо замечает разницу.
Она смотрит на пустой графин и вздыхает. Часы показывают девять, поэтому лучше сходить за водой сейчас, пока Люса еще не спит.
Так как Паола не вернулась с работы, то Ника ужинала с Люсой и Мими, и женщина была сама не своя. В основном молчала и только изредка поглядывала на включенный телевизор, похожий на черную коробку, где передавали новости об убийстве. А Мими наслаждалась реакцией бабушки, судя по ее самодовольной улыбке. И Ника окончательно запуталась в отношении этих двоих.
Она подхватывает графин и скользит взглядом по фотоаппарату.
Не раздумывая, накидывает его на шею и выходит из спальни. Коридоры освещены встраиваемыми в потолок светильниками, напоминающими круглые желтые глаза. И куда бы она ни сворачивала, они неотступно следили за ней.
Ника быстро спускается и с легкостью находит нижнюю залу. Но тихие, яростные голоса заставляют убавить шаг, и она неохотно замирает в соседней комнате, где днем с упоением разглядывала на стенах изображения снежных гор. Сейчас их освещают лишь уличные фонари, чей свет нагло бьет в окна.
– Ты с ума сошел! Я ни за что не стану с ней разговаривать!
Она узнает грудной голос Паолы.
Подслушивать нехорошо, но Ника не может уйти обратно. Природное любопытство толкает ее ближе к двери, и она прислушивается, затаив дыхание.
– Паола, любовь моя, она страдает так же, как и ты. Вы не виделись столько лет. Дай ей шанс.
– О, не ври мне, Анджело. Только не мне! Ты так говоришь, потому что не можешь устоять перед ней. Я права? Боже, как я была глупа!
– Чушь!
Анджело повышает голос, но тут же испуганно говорит тише.
Ника не представляла, что в тихом водителе горят столь сильные чувства.
– После всего, что было, ты обвиняешь меня в измене? Я душу продал ради тебя…
Повисает молчание.
– Прости. – Ника слышит шаги. – Я не могу поверить, что она вновь объявилась, поэтому наговорила глупостей. Не проси меня с ней встретиться. Только не сейчас.
Раздается тяжелый вздох.
– Как скажешь, любимая. Я приду к тебе позже?
– Нет. Не сегодня.
– Ты заставляешь меня днем молчать о своих чувствах, а ночью прогоняешь. Я так не могу…
– Тссс, потерпи, Анджело, потерпи. Осталось совсем немного, и мы будем вместе. Обещаю.
