Ребенок его любовницы
Анастасия Тьюдор
Муж изменил мне и ушел к беременной любовнице. Я смогла собрать себя по кусочкам и сделала попытку начать все с чистого листа. Но за несколько дней до развода муж обратился ко мне за помощью. Его любовница умерла во время родов, и он остался с новорожденным сыном на руках. А я оказалась перед сложным выбором: вычеркнуть предателя из своей жизни или помочь, став временной матерью ребенку его любовницы.
Анастасия Тьюдор
Ребенок его любовницы
1
– Чего тебе, Ветров? – принимаю, наверное, десятый вызов от бывшего мужа. Ну, почти бывшего, развод у нас через восемнадцать дней.
– Ксюш, – хрипит Руслан в трубку. Я хмурюсь. Странный у него голос, безжизненный какой-то. – Ксюш, прости, что позвонил, но…
– Если ты по поводу машины, то не переживай, покупатель найден, послезавтра сделка. Я же писала тебе об этом.
– Нет… Нет, Ксюш… Лида умерла.
Я машинально ставлю кружку с утренним кофе на стол. Лида – беременная любовница Руслана, к которой он, собственно, от меня и ушел месяц назад. После того как эта самая Лида прислала мне с десяток «горячих» фотографий с участием моего мужа. А в качестве вишенки на торте эта девушка приложила еще одно свое фото, свидетельствующее о том, что мой Руслан через несколько месяцев станет счастливым папой.
– Что случилось? – севшим голосом спрашиваю я.
– Роды… преждевременные. Открылось кровотечение, и врачи ничего не смогли сделать, – каждое слово дается Руслану с трудом, я слышу его тяжелое дыхание.
– А ребенок?
– Я потому и звоню тебе. Ксюш, помоги мне. Я умоляю, помоги…
Трясу головой, ловлю в зеркале свое отражение. Кажется, круги под глазами стали еще темнее. Кусаю губы, не зная, что ответить.
А в груди словно все судорогой сводит.
Этот месяц дался мне тяжело. В один миг моя счастливая, почти идеальная жизнь рухнула без права восстановления. Предательство любимого человека. Крах всех планов и надежд. Мерзкое, гадкое чувство использованности. Бессонные ночи и существование на автомате: встать с постели, приехать на работу, дождаться окончания дня, вернуться домой и вновь забраться под одеяло. В перерывах – редкие приемы пищи и еще более редкие телефонные разговоры с родителями и подругами.
А сейчас…
Руслан просит о помощи, а я молчу, не в силах выдавить из себя даже маленькое словечко.
– Ксюш… – еле произносит вновь, но затем его голос хоть и дрожит, но становится громче: – Пожалуйста, приезжай. Мне больше некого просить о помощи.
И я сдаюсь.
– Где ты?
2
Пятый роддом с виду оказывается совершенно не примечательным зданием. Серая пятиэтажная коробка с однотипными окнами, большая часть из которых сейчас распахнута из-за тридцатиградусной жары. Перед входом раскинулся небольшой сквер с деревянными лавочками и почти высохшими клумбами, то и дело по дорожкам сквера снуют люди: врачи, медсестры, беременные, их родственники.
Я выхожу из такси и сразу вижу Руслана. Он стоит чуть вдали от главных дверей роддома. Прислонился к колонне и курит, уставившись перед собой пустым взглядом.
Протягиваю таксисту деньги за поездку и нервно одергиваю подол своего сарафана. Наверное, белое платье с алыми розами – не самый удачный выбор в сложившейся ситуации, но об этом я догадываюсь только сейчас.
Похолодевшими пальцами цепляюсь за ремешок сумки и иду к Руслану. Он меня не видит, его лицо обращено в другую сторону, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы разглядеть его.
За тот месяц, что мы не виделись, Ветров ни капли не изменился. Высокий парень с правильными чертами лица и в превосходной физической форме. Темные волосы коротко подстрижены, одет в светлые джинсы и просторную футболку. Может сойти за спортсмена, если бы не сигарета в руке.
Руслан оборачивается на стук моих каблуков и облегченно выдыхает. Я вижу, как по его лицу пробегает тень вины, но он быстро берет себя в руки. Кивает на мое тихое приветствие и тянется, чтобы взять меня за руку, но я прячу ее за спину и делаю шаг назад.
– Ну, я здесь, – говорю очевидное, глядя в когда-то любимые карие глаза.
Хотя, что уж душой кривить. До сих пор любимые. Сердцу не прикажешь, за несколько дней человека не вычеркнешь. Особенно когда любил этого человека пять долгих лет.
– Спасибо, – тихо произносит он. Отводит взгляд в сторону, достает из пачки новую сигарету и прикуривает. – Я боялся, что ты передумаешь.
– Я пообещала. А я всегда держу свое слово, – напоминаю гораздо резче, чем хотела бы. – Чем я могу тебе помочь?
– Нужно встретиться с врачом Сашки… – он запинается, делает еще одну затяжку и на выдохе добавляет: – Я так сына назвал.
Сын. У Руслана теперь есть сын. В груди – словно черная дыра, покрытая ледяной коркой.
Делаю усилие и киваю, а затем сразу же хмурюсь:
– А я здесь причем? Я думала, тебе с документами нужно помочь или с организацией похорон…
– Это я сделаю сам, – торопится пояснить Руслан. Прищуриваюсь, видя, как он нервничает. Его губы дрожат, от волнения он начинает проглатывать окончания слов и дальнейшее сказанное им я понимаю далеко не сразу: – Ксюш, у меня неделя отпуска осталась, а потом на работу нужно выходить. Я узнал, меня могут перевести на дистанционку, но для этого нужно завалы кое-какие разгрести, а это месяц-два.
Я моргаю и мысленно считаю до трех. До меня начинает доходить, зачем Ветров меня позвал, но разум все еще отказывается обрабатывать эту информацию.
Видимо, на моем лице отразились все переживаемые мной эмоции, потому что Руслан тушуется и замолкает. И я впервые за семь лет нашего знакомства и пять лет брака вижу, как в его глазах блестят слезы.
Но меня это не останавливает. Внутри поднимается волна гнева, и она вот-вот снесет все на своем пути.
– Ты собираешься повесить на меня своего ребенка? – шиплю я сквозь зубы, а руки сами собой сжимаются в кулаки.
3
– Ксюша…
– Нет. Заткнись, Ветров! – кричу, вмиг потеряв контроль. На нас оборачиваются люди, но мне плевать. – Ты совсем охренел? Ты… Ты… Господи, я ушам своим не верю! Как тебе в голову пришло позвонить мне с просьбой нянькаться с твоим ребенком от другой женщины?!
– Потому что я в отчаянии! – рявкает он. Стыд, вину, нерешительность смывает с его лица в одно мгновение. – Я не знаю, что мне делать!
– Матери позвони! Все бабушки обожают внуков!
Руслан мрачнеет. Поджимает губы и неохотно отвечает:
– Она отказалась.
– А я значит должна согласиться? – Выставляю руки перед собой и начинаю пятиться назад, мотая головой. – Нет, Ветров. Я была готова помочь с некоторыми организационными моментами, черт, да даже просто поддержать, но это…
– О, ну конечно! Рассказывай! Ты пришла поплясать на могиле соперницы, а не меня поддержать! – выплевывает он.
За секунду я преодолеваю расстояние, разделяющее нас, и отвешиваю пощечину. Звон от нее, мне кажется, разносится по всему скверу. За моей спиной кто-то охает, справа в воздух взмывает небольшая стая голубей. А Руслан прижимает ладонь к алой щеке и растерянно смотрит на меня, словно не веря в то, что я его ударила.
Мои руки дрожат. Как и губы, и колени, и все тело. Меня колотит озноб, а на глаза наворачиваются злые слезы.
Как он смеет? Как он может думать, что я приехала… Радоваться?
Как бы больно его Лида мне не сделала, я не такой человек, чтобы радоваться ее смерти. И черт возьми, я не могла полностью и безоговорочно винить в развале семьи только ее! Руслан – не теленок, которого можно на веревочке со двора увести. Прекрасно понимал, что делает и какие последствия будут.
– Прости, – шепчет Ветров, глядя мне в глаза. – Прости, я не должен был такое говорить. Нервы ни к черту, я… Вспылил.
– Я поехала, – цежу сквозь зубы и разворачиваюсь на каблуках, но запястье сначала обжигает огнем, а затем сковывает металлическим обручем.
Смотрю на свою правую руку и сглатываю. Руслан держит меня за руку. Крепко. Сильно. Мне кажется, что мои кости вот-вот начнут крошиться под его пальцами.
Это слишком тяжело. Происходи подобное на страницах любовного романа, героиня затрепетала бы, вспомнив ночи любви и дни радости со своим мужем. Но все это – болезненная реальность. И я действительно испытываю не только физическую боль от этой хватки, но и душевную.
Грудную клетку словно перемалывает огромный блендер. Сердце превращается в кашу, перестает биться. Кровь стынет, тело деревенеет. Но сознание по какой-то причине остается ясным, каждая мысль в моей голове – отчетливая, пусть и запачканная шквалом эмоций.
– Отпусти меня, Ветров, – с угрозой произношу я, не поднимая головы. Почему-то мне становится страшно встречаться с ним взглядом.
– Ты можешь ненавидеть меня. Лиду. Но это ребенок, Ксень. Крошечный малыш, который остался без матери.
– У ребенка есть отец. Ты у него есть, Ветров. А меня оставь в покое.
– Ксюша… – в голосе Руслана столько отчаяния, что мое сердце замедляет свой бег. Словно прислушивается и пытается понять, как ему реагировать на боль когда-то очень близкого человека. – Хочешь, я на колени встану? Я готов, Ксень. Я все что угодно сделаю сейчас. Вот, смотри.
И он действительно падает на колени, так и не выпустив мою руку из своей хватки. Я чувствую, как к щекам приливает кровь, как на нас снова устремлены взгляды окружающих. Даже чертовы голуби облетели роддом и вновь расселись на земле, развернув к нам свои головы.
– Я мерзавец, Ксень. Я тебя предал и растоптал. Обманул твое доверие и поступил как настоящий трус. И судьба жестоко мне за тебя отомстила, ты же видишь… Как угодно можешь наказать меня, но…
– Но сначала помоги? – хрипло смеюсь я. Происходящее все больше кажется мне каким-то странным фильмом. Сопливой мелодрамой, от которых меня обычно тошнит.
Вот и сейчас к горлу подкатывает приступ тошноты. В животе закручивается узел, мне больно дышать, я судорожно тяну воздух носом.
– Месяц. Максимум два, – продолжает уговаривать Руслан.
– Ветров, найми няню! – я уже кричу во весь голос и дергаю руку, но бесполезно. Руслан выпускает мое запястье, но вместо этого обнимает за талию и прячет лицо, залитое слезами, у меня на животе.
Боже, какой стыд.
Все смотрят на нас. Непроизвольно краснею, появляется неловкость. Нет никакого морального удовлетворения от того, что Руслан стоит передо мной на коленях.
Он сломан. Для кого-то – жалок. А для меня… Для меня это все невыносимо.
Дура.
Зачем приехала?
Добренькая такая? Поддержать вздумала? Помочь?
Пожинай теперь плоды своей сердобольности, Ксюша.
Я наивно полагала, что разведусь с человеком, разбившим мое сердце, и пойду дальше, своею дорогой. Нам нечего делить, детей нарожать не успели, от общих друзей я могла с легкостью отказаться, чтобы не ставить их в неловкое положение и не заставлять выбирать, чью сторону в этом конфликте они займут.
Но жизнь – жестокосердечная сука.
