– Ксень, – шепчет Ветров. Еле слышно, но я способна различить каждый звук. – Я больше никогда не попрошу тебя ни о чем. Я клянусь, исчезну из твоей жизни навсегда! Только помоги. Умоляю, Ксень.
Закрываю глаза. Сглатываю вязкую слюну и будто со стороны слышу свой лишенный эмоций голос:
– Хорошо.
4
– Ну и дура же ты, Ксюха! – качает головой Аня, разливая белое вино по бокалам.
– Спасибо за поддержку. – Нож противно скрипит по доске, соскользнув с куска сыра, который я нарезаю. – Это именно то, что мне нужно сейчас услышать.
– А что мне нужно было сказать? Руслан тебя много месяцев за нос водил, любовницу обрюхатил, а ты и рада ему помочь, – возмущается подруга, со стуком поставив бутылку на стол.
– А как бы ты поступила, Ань? – оборачиваюсь и смотрю подруге в глаза. Она лишь качает головой:
– Послала бы на три веселых буквы. Он бросил тебя. Ушел, понимаешь? Его проблемы больше не твои.
– Я не могу назвать случившееся проблемой.
– А как все это называть?
– Не знаю, – пожимаю плечами и возвращаюсь к нарезке сыра. – Трагедией?
– Ты слишком добрая, Ксюш. И Руслан, зная это, воспользовался.
Я молча выкладываю кубики сыра на тарелку, пересыпаю из пакета горсть орехов и ставлю рядом пиалу с медом. Нехитрая закуска занимает свое место рядом с бокалами, а я устало опускаюсь на стул и откидываюсь на спинку.
– Он был в отчаянии. Плакал, Ань.
– Ой, все они плачут, когда жареным пахнет. Сколько историй о возвращении блудных мужей, ползающих на коленях перед обманутыми женами?
– Ветров не просил меня вернуться.
– Это пока.
Я беру бокал и делаю маленький глоток. Вино терпкое, с легкой кислинкой. И сразу бьет в голову.
– Что ты имеешь в виду?
– Лишь то, что Руслан сейчас посмотрит на Ксюшу-маму и начнет вымаливать прощение, – сурово сдвигает брови Аня.
– Я просто помогу ему. Присмотрю за ребенком, пока он будет улаживать проблемы на работе.
– Пусть в декретный отпуск идет. Отцам его тоже дают.
– Ему невыгодно. Зарплата в конверте.
– Слушай, а у этой… Лиды… Родственники же у нее какие-то есть?
– Какие-то есть, – пожимаю плечами, вновь отпивая вино. – Руслан их не знает. А родители ее погибли четыре года назад в пожаре.
– Ну прям со всех сторон обложили, – с досадой цедит Аня. – А Ольга Михайловна что?
– Только услышала просьбу и бросила трубку. Я ей тоже звонила, когда домой ехала, она не отвечала.
– Странно это. Неужели родного сына в беде бросит?
Я молча уставилась в окно. Ольга Михайловна, моя пока еще свекровь, узнав об обмане Руслана, заняла мою сторону и всячески поддерживала. Правда, сначала пыталась убедить, что Ветров просто оступился и ему нужно дать время на одуматься, но я и слышать ничего не хотела. Речь ведь шла не о разовой измене, которую, возможно, я и смогла бы простить. Не знаю. Никогда не думала об этом.
Он обманывал меня десять месяцев. Врал о командировках и загруженности на работе. Классика.
И когда я, давясь слезами, проорала свекрови в лицо, что для меня ее сын умер… Она вздохнула, крепко обняла меня и заплакала. А после заявила, что я всегда могу на нее положиться и, несмотря ни на что, все равно останусь для нее дочерью.
– Хорошо, ну няню же всегда можно нанять, Ксюш! – машет рукой подруга и тут же сдавленно ругается, потому что несколько капель вина проливаются на ее платье.
Я устало вздыхаю. Понимаю, что подруга пытается меня образумить, переживает и волнуется, но этот разговор все больше скатывается в сторону допроса. Но все же беру себя в руки и спокойно отвечаю:
– Сейчас все деньги придется потратить на организацию похорон. Ань, я предлагала няню. И Руслан пообещал, что если не уладит все за месяц, то воспользуется услугами агентства и подберет хорошую девушку. Но это дело не пяти минут.
– Ты к нему переедешь? – осторожно интересуется Аня. Я смотрю на подругу и ловлю ее обеспокоенный взгляд.
– Нет. Я не смогу жить в квартире, где он… Где он… – замолкаю, не в силах продолжать, но Аня все понимает. Кивает и облегченно выдыхает:
– Слава богу, что ты хотя бы на своей территории будешь. В любой момент сможешь ему на дверь указать.
– Ань, это всего на несколько недель, – зачем-то успокаиваю я подругу, хотя у самой внутри все натягивается от напряжения, как струны на гитаре.
– Я боюсь, что ты привяжешься к ребенку, Ксюш, – качает головой она.
– Не привяжусь, – категорично заявляю, искренне веря в то, что говорю правду.
Это ее ребенок. Их. Я никогда не буду относится к нему с теплотой.
***
Что чувствует женщина, когда узнает, что муж ей изменяет?
Я не знаю. Не могу говорить за всех женщин. Но знаю, что чувствовала я.
В тот самый момент, когда перед глазами доказательства. В тот миг, когда правда – перед тобой, и от нее никуда не деться.
Сначала внутри холодеет. Становится сложно вдохнуть. Невозможно выдохнуть.
И боль, как и воздух, не выходит. Она нарастает, разбухает, увеличивается и затапливает все тело.
Руки начинают дрожать. Перед глазами все расплывается.
А потом на тебя падает небо.
Наверное, это похоже на погружение под воду, на глубину, без маски и кислородных баллонов. Хлопаешь глазами, моргаешь, но ничего не видишь. В ушах шумит, исчезают все звуки, кроме невыносимого гула.
А потом ты совершаешь ошибку – вновь пытаешься сделать вдох, – и захлебываешься слезами.
Что чувствует женщина, когда узнает, что муж ей изменяет?
Сначала она попадает в ад. Проходит даже не девять, а девяносто девять кругов, не зная, что ее ждет в конце пути. А потом приходит пустота.
И самое страшное… Я не знаю, как ее заполнить.
5
Спустя четыре дня Руслан переступает порог нашей… моей квартиры с сыном на руках. Ребенок завернут в легкую пеленку, на голове тоненькая шапочка. Я забираю его у Ветрова, дав возможность бывшему разуться и занести в зал пакет с вещами.
Вчера были похороны Лиды. Я, естественно, на них не поехала. Во-первых, ждала курьера с кроваткой и разными мелочами для ребенка. Во-вторых… Меня там никто и не ждал.
– Думаю, здесь вам будет удобно, – говорю я Руслану, пропуская его в зал. – Кроватку я застелила, все вещи постираны и разложены. Подгузники в верхнем ящике комода, смесь здесь. Врач сказала, что это лучший вариант для недоношенных детей.
– Спасибо, – глухо отвечает он. Ставит пакет возле дивана, на котором лежит стопка постельного белья и подушка.
– Ночью ребенок на тебе, – добавляю я, хотя мы уже обговаривали этот момент. – Документы ты все сделал? Завтра медсестра из поликлиники придет.
– Да, вот, в этой папке.
Он достает папку из пакета и протягивает мне. Возникает неловкая пауза, ребенок все еще у меня на руках. Руслан кладет документы на комод и забирает сына. Неловко переминается с ноги на ногу, словно не зная, что ему делать.
Вздыхаю.
– Положи его пока в кроватку, не будить же. Еда в холодильнике, а я пошла работать.
– Спасибо, Ксень, – летит мне в спину.
Замираю, сжав в пальцах ручку двери.
– Ксюша, – сухо поправляю, смотря пустым взглядом в коридор. – Я для тебя Ксюша.
Он не отвечает, а я не настаиваю. Молча ухожу в спальню, где оборудовано рабочее место: перетащила из зала стол и компьютер, вызвала электрика, чтобы он разместил на стене бра с разными режимами освещения.
Я работаю дизайнером интерьеров в одной крупной компании уже четыре года. Должность мне нравится, проектов много, да и заработок хороший. И проблем с уходом на дистанционку не возникло, правда, я не стала в офисе распространяться о причинах столь необходимой перемены.
Сажусь за компьютер и открываю рабочую программу. А через несколько минут понимаю, что прислушиваюсь к звукам за пределами спальни.
Вот скрипит дверца шкафа, видимо, Руслан раскладывает вещи. Вот открывается дверь ванной и шумит вода.
Щелкает чайник на кухне. Микроволновка издает писк, но тут же умолкает.
Закрываю глаза, стараясь настроиться на рабочий лад, но тревога, поселившаяся внутри, не позволяет расслабиться и собраться.
Некоторое время тупо переключаюсь между папками, сортирую образцы мебели, перетаскиваю из угла в угол диван на модели комнаты заказчика.
А потом тишину нарушает тихий плач ребенка, который с каждой секундой становится все громче.
Сцепив зубы, продолжаю заниматься своими делами. Сейчас моя помощь не нужна. Руслан дома. Руслан справится сам.
Но ребенок плачет все громче. Ветров что-то ему говорит, кажется, даже колыбельную напевать начинает. Не помогает.
Спустя двадцать минут я сдаюсь. Сворачиваю вкладку и иду в зал, входя без стука.
Ветров расхаживает по комнате с сыном на руках. Оборачивается на звук открываемой двери и смотрит на меня с каким-то загнанным отчаянием.
– Что ему нужно? – спрашивает он. – Подгузник поменял, переодел.
– А покормил?
– Разве пора? Врач говорила, что по времени нужно кормить…
Закатываю глаза и подхожу к машинке для детского питания. Вода уже подогрета, мне остается лишь отмерить нужное количество смеси и взболтать бутылочку.
Пробую температуру смеси на запястье и, убедившись, что все в порядке, протягиваю бутылочку Ветрову:
– Покорми ребенка и спаси наши с тобой уши и нервы.
Ребенок присасывается к бутылке с таким жадным всхлипом, что я не могу сдержать улыбку. Но вовремя спохватываюсь и выхожу из зала, возвращаясь в свою комнату. Задумчиво смотрю на наушники и подключаю их к компьютеру, погрузившись в музыку.
Так проходит еще несколько часов. Судя по тому, что меня никто не отвлекал, Руслан смог совладать с голодным ребенком и все было спокойно.
Когда я заканчиваю с проектом, за окном уже начинает темнеть. Августовская жара спала, в приоткрытое окно то и дело врывается прохладный ветерок.
Выхожу из спальни и заворачиваю на кухню. Руслан сидит за столом с ноутбуком, в ухе телефонная гарнитура, он тихо разговаривает с собеседником, переключаясь между схемами и графиками.
Я достаю из холодильника кастрюлю с пловом и ставлю разогреваться. Быстро, стараясь не шуметь, нарезаю салат, делаю чай.
И уже поставив тарелки на стол, понимаю, что по привычке накрыла ужин на двоих.
В груди царапает досада. Но я стараюсь не показывать свое замешательство и сажусь напротив Руслана. Игнорирую его удивленный взгляд и начинаю есть, уткнувшись в смартфон.
Ветров прощается с собеседником, опускает крышку ноутбука и берет вилку. Молча начинает есть, но я чувствую его внимательный взгляд. От этого мне становится неуютно и я пытаюсь отвлечь его разговором:
– Тебе когда на работу?
– Завтра. Должен был в четверг, но Евгений Семенович попросил…
