Р. Нигачрок "От первого лица. Сборник"

В нем душа огнем пылала, а казалось будто тлеет.
Тормозить, когда под гору, ускорятся на подъем,
Одному легко как будто, легче было бы вдвоём.

Этот душу рвёт на славу, на удачу, на успех,
И сгорает ярко, шумно феерической искрою.
Мне такое не по нраву, не по духу, я не скрою,
Подниму бокал игристой за удачливых, за всех.
Гонка с риском на пределе, или ты, или другой,
Господином быть зазорно, не желая быть слугой.

«Ах, святоша, добродетель ты воспитывал напрасно,
Скромность, душу возвышая, продвиженье тормозит,
Честность вроде бы похвальна – зачастую паразит.
От молчанья больше проку, и спокойный, и бесстрастный
Многим будто бы приятель, независимый, но и ложный,
Выгорая до предела, тлеть тихонько внешне можно.

Ты не Данко, сердце вырвав, путь народу не осветишь,
Не Икар высокомерный, подлетая к солнцу близко,
Крылья сжег и рухнул в море, тебе лучше жить без риска,
Проживешь безвестно тихо, за себя ты лишь в ответе»
Не согласен я, согласен, что отчасти гасил скорость,
Когда шел к вершине, мнимой, покорить свою же гору.

Неизменны нравы

Читая книги, писанные в прошлом,
Находишь в них, им будто современник,
Изящный слог, а выглядит так пошло,
Как в наши дни, не сотни лет – мгновенья
Минули, всё тот же блуд, коварство и корысть.
Всё враки – честен ты, и богом не клянись.

Когда писались тексты, смотреть не стоит даты,
Они к любому веку подходят абсолютно,
Тогда что порицалось, тогда что было свято,
То и теперь, мир – рай, а жить в нем неуютно.
Прогресс стремителен, а нравы неизменны.
Ты удручен, в печали, сбит с толку непременно.

Но это так, увы, упрямы доводы и факты,
В природе человека разумного – дефект.
Война, грабеж, враньё, безжалостность, теракты
На протяжении истории, любой возьми ты век.
И мудрецы всё так же внушают добродетель:
Живи по совести, превыше любовь всего на свете.

А мир бы наш сравнить с каким-нибудь другим,
Лишь стоит в Космосе найти похожую планету,
Но нами до звезды соседней путь неодолим,
К тому же годы мчаться приходится и свету…
Как там у них, и боги людьми умело ль правят,
Узнать мне не дано, но спрашивать я в праве.

Реальный и мнимый

«Я привыкла, с тобою на пару
Ерундой всякой праздной не прочь
Заниматься, и годы растрачивать даром.
Нас слепил клей, особенный скотч.
Я духовная сущность, ты – тело,
Для меня ты дитя неумелый…»

Сколько можно терпеть этот бред!
Тело, дух, совесть, внутренний голос.
Я пока что живой, не отпет,
А предстану пред богом, и голый,
Пусть та сущность водой истечет,
Отделится и даст мне отчет.

Ангел, дух ли духовный двойник,
Мозговая заблудшая искра,
Покажи свой таинственный лик,
Ты не знаешь ни страха, ни риска,
Как бессмертное в неги и лени
Входишь в смертное точно явленье.

Голос внутренний, будто сторонний,
В чувство-мысленных словно одеждах,
Интуиция, совесть, ирония,
Любовь, ненависть, вера, надежда.
Ты не лжешь, но умеешь лукавить
Тонко, будто бы властвовать в праве.

Сам с собой я беседую, спорю,
Левый с правым ведут диалог,
Сам себе сочиняю истории,
За доской шахматиста игрок
Без соперника, непобедимый.
Я реальный, напротив же мнимый.

Косяк-рой

Не растут эти мысли-малявки,
Косяк их, меняющий форму,
Как хаос с кипением в давке,
Стали бы хищнику кормом,
Но слишком текучи, подвижны,
Меняется верхнее с нижним.

Рыбацкая сеть не уловит,
Шмыгнут на свободу в ячейки,
Как суть, ускользающей в слове,
Поймать без подмены сумей-ка.
Пусть мысль сверкнула искрою,
Как космос бескрайний порою.

Поток ламинарный сознанья,
Из струй параллельно текущих,
Что жив, тебе – напоминанье,
И Я твое вольное в гуще
Нейронов синапса с серотонином,
С ускоренной лентой картина.

Не растут эти мысли-малявки,
Но кружатся в поиске пищи,
Годится мечта для затравки,
Найдутся помощников тысячи,
Чтоб сделаться воображеньем,
Ты воин в смертельном сраженье,

Моряк за штурвалом фрегата,
Ученый, мудрец ли писатель,
Умом ли талантом богатый…
Ребенок ты что ли, иль спятил?
Мыслишки-рыбешки лукавы,
Обнадежив глумятся на славу.

Однополчанин

Проверил почту, обнаружил
Среди газет листок повестки,
Стране – не матери я нужен,
Священный долг исполнить, дескать.
Готов хоть к черту, хоть служить,
В Кургане, здесь, мне тошно жить.

С соседом Мишкой взяли пиво,
Ушли подальше за сараи.
«Пью за тебя, служи счастливо.
И Ваньку с Петькой забирают.
А мать?..» Что мать, я ей ни слова,
Для пьянки дай ей только повод.

Не по любви, а так – нагулян,
Кто мой отец сама не знает,
Ходили к ней с соседних улиц,
Придет с завода – уж пьяная.
Я рос без глаза, без заботы,
В шестнадцать лет пошел работать.

Служил два года – не писала,
И я писать ей перестал,
Тоска нахлынет, так бывало,
Служил б в Союзе, дёру б дал.
Перетерпел полгода жутких.
В наряде легче служить сутки,

Чем быть в казарме или в парке,
«Старик» гоняет по чем зря…
Зимой дрожишь, а летом жарко,
А сослуживцы – не друзья…
Вот ты сержант – другое дело,
Кровь голубая, костью белый.

«Какое там, и мне досталось,
Бывали дни чернее ночи,
Грызня и драки, и опала…
Всё позади, Сашок, короче,
Мы долг исполнили сполна,
За дембель пьём вино до дна!»

Скоромность не порок

«Но кто эту книжку станет читать?»
Кто написал её, тот и прочтет,
Как проверяет учитель тетрадь,
Сдаёт ли студент по предмету зачёт.
Прочтут ли другие, какое мне дело,