Наталья Александровна Сумакова "Мой город – моя судьба. г. Новоуральск"

Только ты не сдавайся, держись!

Он придет, как ушел когда-то,
Скажет: «Мама, я здесь, не зови»…
На погоны его солдатские
Ты положишь руки свои.

Победа в стареньком пальто

Победа в стареньком  пальто
Стоит, скорбя, у обелиска.
Вокруг совсем чужие лица,
И  не зовет ее никто.

Молчат  медали  на  груди,
И  ордена  в  строю  застыли,
И  в  прошлом – до  Берлина мили,
И  смертный холод – впереди.

От  бронзы  взор  не  отведя,
Молитву шепчет – не  проклятье,
Снимая  выцветшую  шляпу
Оттенка  грусти  и дождя.

И  боль  пронзает, словно  ток,
И взяты близкие войною…
Обходят люди стороною
Победу в  стареньком  пальто.

Она  не  просит ничего,
Она к своим привыкла  бедам…
И  все-таки  она – Победа,
Над смертью жизни торжество.

Медсестре

Болит душа, и ослабело тело,
И прошлое плывёт в неясных снах.
Но вдруг приходишь ты берёзкой белой,
Держа спасенье в ласковых руках.

Мы одолеем смерть вдвоём с тобою
И боль моя уже не так остра.
Тебя зовут зачем-то медсестрою,
А ты ведь Милосердия сестра!

Новоуральску

Ну, здравствуй, мой ласковый город,
Покинутый мною с печалью,
И запах сирени, чуть горький,
И парус, что волны качают.

И лес за окном изумрудный,
Что осенью станет багряным,
И чьи-то забытые руки,
И в белых ромашках поляны.

Не зря называют Швейцарией
Мой город, всегда ненаглядный…
Одежды накинул ты царские
И шалью накрылся нарядной.

Закован ты в синие горы,
Мое незабытое счастье,
Мой нежный и ласковый город,
Покинутый мной в одночасье.

АЛЕКСАНДР БАЖЕНОВ

«Я люблю корабли, поезда, электрички…»

Я люблю корабли, поезда, электрички,
Скоротечный цветок догорающей спички.
Я люблю свою скромную сказку ваять,
Собираясь в посёлок Аять.

Я люблю помечтать под сиренью с тобою,
Насладиться закатною сценой прибоя,
Посмеяться над тем, что уже не вернуть,
Оглянувшись на пройденный путь.

Я люблю лепестками горящую ветку
Срисовать, получая в тетради виньетку,
Отголосками прошлого полный прилив
Заплести в недосказанный миф.

Я люблю тишину, что молчит об утрате
И автограф свой белый в лазоревом взгляде,
И хранящийся в памяти чуда портрет,
Перечёркнутый надписью: «Нет…»

Не верю

Я более не верю никому:
Ни людям, ни созвездиям, ни книгам,
Ни радостям, сплетаемым в дыму,
Ни образам, ни буквам, ни интригам.
Я более не верю в красоту
Придуманных когда-то мирозданий,
Что строками плетутся по листу
И листьями вальсируют у зданий.
Мне б человеком выйти из тюрьмы
Без клеток, без цепей и без решёток,
Построенной из тьмы лихой зимы,
Заполнившей сердечный околоток.
Из прошлого струятся голоса
И бродят литургические тени,
Чтоб заглянуть философу в глаза,
И прояснить загадки сновидений.

«Мы долго просидели, но быстро поседели…»

Мы долго просидели, но быстро поседели,
Смотрели из окошка на метели,
Бросали якоря, стояли на мели,
Тонули, вылезали из петли.
О, сколько там стихий за поворотом
Оставлено, а сколько слов, по нотам
Разложенных в собрании стихов,
Мы извлекли из тающих снегов?
Да, было дело, помню, кровь кипела,
Но отзвенела птичья «а капелла»,
Слетело облачко с черёмухи легко
И на стекло озёрное легло.
Я говорю опять: Спасибо Богу
За то, что коротаю понемногу
Снежинок хрустали, чаёк, себя,
Свечу и день, тетрадку теребя.
Спасибо за лексический глоссарий,
С которым я пишу обычно в паре
О том, что жизнь – всего лишь краткий миг:
Вчера младенец, а теперь старик…

«Стихией полирую я стихи…»

Стихией полирую я стихи,
Осмысливая чистые волненья,
Которые тонки, как две строки,
Как боли вкус, как слёзы наважденья.
Нюансы стихотворного ИЗО:
Сердец экосистема и виньетка,
Эреб, в окне начертанный грозой,
Рецепторами сложенная сетка…
Мне более не нужно ничего,
Хоть есть ещё открытые вопросы:
Вот, например, не знаю я, какой
Хранят секрет шумящие берёзы.

«Благословенна русская зима…»

Благословенна русская зима,
И нет ей на мотив альтернатив:
В ней радугой расколотая тьма —
Меж вечностью и временем обрыв…

Снежинки, фонари и тишина
Несут переливающийся блеск.