Часть вторая
Весна на подоконнике, весна за тонкой шторкой. Макс последнее время вставал рано, а ложился до десяти вечера, а то и раньше, не хотел упускать белые дни, чернота тяготила его. Хотя нередко он просыпался по середине ночи, и, точно зная, что уже не заснёт, плёлся на кухню, но не включал свет, а зажигал свечи, садился за ноут и начинал малевать свой мир, светлый и сочный, пёстрыми пятнами. Мир, где любовь находит героя, где добро побеждает зло. Но сегодня он спал дольше обычного и на редкость хорошо. Снилась она, что-то весело рассказывала о … О чём? Макс попытался вспомнить, но не смог. Сожалея о забытом разговоре, он распахнул шторы. Апрель приплясывал на крышах домов, тёплые лучи добивали последнюю чумазую кучку снега, окопавшуюся под толстым деревом, в лужах сквера забавлялись воробьи, а на сухих островках асфальта играли карапузы в цветастых комбинезонах и смешных шапках. Жизнь побежала по новому кругу – от весны, до весны.
Позагорав ладонями на подоконнике, понюхав свежий сквознячок, Макс сладко, громко потянулся и поплёлся ставить чайник.
Кулинарить он ленился, готовил впопыхах, да и ел так же, бегая глазами по строчкам своей писанины, исправляя ляпы, добавляя интриги или красок: густых и ярких. Сегодня у него встреча с издателем, Максу удалось скопить достаточное количество денег на небольшой тираж, в этот раз он не прозевает, всё сделает, как надо. Подцепив вилкой шматок яичницы, пред мысленным взором вдруг всплыло слово – зоопарк. Макс сунул ошмёток не хитрой снеди в рот и, механически жуя, начал сознательно вспоминать ускользающее сновидение.
Вероника ходила вдоль вольеров, что-то ему говорила, потом села на лавочку, он зачем-то полез в клетку льва, но сетка не заканчивалась, над ним все смеялись, гоготали, махали крыльями, хлопали в лапы, ласты, копыта:
– Обедом пожелал стать?
Кто это спросил? Она? Или нет? После очередной попытки преодолеть препятствие, он соскользнул в лужу, обернулся, Ника уже ушла. На лавочке лежал зелёный палантин.
Макс доел завтрак и пошёл одеваться, натянул счастливый оранжевый свитер, поправил печатку, а когда завязывал шнурки, вновь уставился на кольцо:
– Хм, опять зоопарк.
Он и раньше ему снился, но в тех снах Вероники не было. Может она хочет, чтобы я туда приехал, ждёт? Сбегая по ступенькам, Макс не переставал ругаться, причём вслух, даже не обратил внимание на ворчливого соседа. Чихвостил он по обыкновению себя любимого, за своё тугодумие и рассеянность.
– И что я раньше не догадался? Ника слов на ветер не бросает, раз однажды упомянула, значит это важно и, Боже упаси, логику искать, просто важно и всё!
Но Макс всё-таки изменился, поэтому сначала поехал в редакцию, утрясти рабочие моменты, а мысли о зоопарке, каким-то чудом, смог оставить на потом. То самое «потом» случилось сразу, как он вышел из офиса. Стоило захлопнуться подъездной двери, застучало сердце, заблестели глаза. Макс прыгнул в метро и теперь уже не отпускал мысль о возможной встрече, такой важной, самой долгожданной. Поезд еле плёлся, буквально полз, спотыкаясь о шпалы, сонные пассажиры зевали, широко раскрывая не прикрытые рты, остановки тянулись невыносимо долго. Всё пропиталось затхлой вялостью, будто воздух стал плотным, как вода, даже как масло – скользким и густым. Макс барахтался в толпе, нырял в длинные переходы, нетерпеливо топтался, тискал поручни, штурмовал эскалаторы. Неудивительно, что он попутал станции и лишь с третьего захода коварная подземка выплюнула его наружу, основательно пожеванным и обслюнявленным.
Взъерошенный и вспотевший Макс подбежал к кассам, схватил билет и вдоволь навоевавшись с турникетом наконец-таки ворвался в зоопарк с громким выдохом облегчения. Уняв волнение и трепет, он зашаркал по дорожкам, вертя проветренной прохладным ветерком, головой. Посетителей было мало. Весна, будний день, кому приспичит лужи юзать? По глади пруда скользили лебеди, у мостков суетились утки. Вездесущие голуби и воробьи пытались ухватить свой шанс за хвост, поживиться из халявной кормушки. Макс убедился, что Вероники здесь нет и поплёлся дальше, стараясь не заглядываться на сетки и глухие заборы, уж слишком они душу царапали. «Орлу над горами парить надо, а не перья выщипывать от досады, а волку лес шерстить, да косуль гонять». Вот примерно такие комментарии он отвешивал мнимому собеседнику, шастая мимо клеток. В закрытые павильоны не заходил, сунулся поначалу, но быстро понял, что Нику там искать бесполезно, уж больно душно и воняет в этих сымпровизированных клочках природы. Макс ещё с полчаса покружил по первой половине зоопарка и по мосту перешёл на вторую часть. У вольера со львом он остановился, облокотился на перила и стал рассматривать помятого царя зверей, а тот, завидев неравнодушного зрителя, принялся громко жаловаться, обрывистыми вскриками и подавленным рёвом.
– Грустно.
Макс с силой вцепился в поручень, аж костяшки захрустели. Это был её голос! Её! Он боялся пошелохнуться, словно услышал лесную птичку, совсем рядышком, на ветке и, если дёрнуться, она сразу улетит. Бедняга – сердце, какой уже раз за сегодня, пустилось в галоп, грудь заколыхалась.
– Грустно мне здесь, терпеть не могу зоопарки.
Макс покосился на голос, она стояла метрах в трёх в чёрном плаще, волосы распущены, горчичный шёлковый шарфик и здоровенные солнцезащитные очки в янтарной оправе.
– А зачем сюда приходишь? – Макс опять ляпнул этот злосчастный вопрос и съёжился, ожидая не предсказуемую реакцию.
Но Ника спокойно продолжила печально рассуждать, ничуточку не обидевшись:
– Не знаю, душу помучить что ли, сольцы на раны прыснуть. Ненавижу, но хожу. Можешь это мазохизмом называть, – она наконец обернулась и, пока он замер столбом, встав по стойке смирно, как оловянный солдатик, быстро подошла к нему, подняла очки:
– Ну, приветик.
Макс зашлёпал губами, а Ника обвила ему шею руками и поцеловала его невнятное «привет». Он так несдержанно её стиснул, что она ойкнула:
– Осторожней, косолапый, берёзку поломаешь.
Макс разжал горячее объятие и осмелился тоже поцеловать её в губы, но получилось в щёчку.
– Максик, придержи коней, я смотрю ты такой прыткий стал, – Вероника сверкнула изумрудами и опустила очки.
– И как часто ты сюда ходишь? – Макс много раз задавал ей этот вопрос, когда проигрывал в уме их встречу, но сейчас спросил, чтобы выйти из неуклюжего положения, так сказать, сменил тему.
– Часто? Да не так уж. В этом году первый раз.
– А почему?
Ника помолчала и выдохнула:
– Уезжала.
– Далеко?
– Ой, Макс.… далеко, далеко, за сто лет не доедешь.
– Когда вернулась?
– Да сегодня и сразу сюда, думаю, вдруг здесь мой Максик околачивается.
– Ника, а мне зоопарк снился и даже та лавочка, – Макс кивнул на скамейку за спиной.
Она посмотрела на него и улыбнулась:
– Ну, значит не зря снился, сон в руку получился, здорово.
Лев опять заревел, обращая внимание на свою персону.
– Ника, а от чего тебе в зоопарке так грустно?
– Догадайся сам, себя спроси, тебе тут весело? Сердце пляшет? Глянь ему в глаза, ты видишь счастье? – Ника показала на льва, а тот сразу же сел и уставился на них, часто моргая и шмыгая носом.
– Что-то не очень, я, признаться, клетки на дух не переношу.
– Вот, и я об этом.
– Ну, так подари им свободу, ты же можешь
– Не могу, – призналась Ника поправляя янтарные дужки, – Точнее могу, но не буду.
– Почему?
– Выученная беспомощность.
– Что? – Переспросил Макс, пытаясь уловить суть её слов.
– Выученная беспомощность. Убери решётки, сетки, да хоть пендаля поддай, они не побегут в свой лес, а если кто сдуру и даст дёру, один хрен – сдохнет. Инстинкт самосохранения вытравлен, да всё вытравлено.
– Чем?
– Страхом. Ты знал, что решётка под током? Слазь, потрогай.
Макс снова вспомнил сон. Так вот зачем он в вольер полез.
– Ты серьёзно? Мне надо туда лезть?
– Дурак что ли, обедом пожелал стать? – Ника схватила его под руку, – Пошли, Геракл, мороженным меня угостишь, а то настроение схлопнулось.
Макс не мог сказать тоже самое о своём приподнятом настроении, его душа так и пела, а в груди аж клокотало весной. Встреча с Никой – это всегда праздник. Стоило ощутить её тепло, услышать свежий аромат, как тотчас забывались муки ожидания, стиралась память о тоске.
Вот и сейчас, идя неспешно, касаясь лёгкого плеча, он волны радостей сердечных вопросами не докучал.
– Эй? –т Ника пощёлкала пальцами перед его носом, – Я перед кем тут распинаюсь?
Макс спрыгнул с облачка на землю и выругался про себя и вслух тоже: – Прости, замечтался.
– Бывает, – Ника подбодрила горе ухажёра, – И пусть почаще, так бывает, человек живой лишь пока мечтает, – она подвела его к вольеру с высокой сеткой и указала на жирафа в окружении зебр, – Вот, видишь, твой полный антипод.
– Он что мечтать не умеет?
– Почему же не умеет, очень даже умеет, например, сейчас он представляет саванну, полную опасностей, коварную, но такаю желанную.
– Тогда почему антипод?
Ника приподняла Максу подбородок и побренчала на его губах большим пальцем:
– Жирафы никогда не зевают, не умеют, а много мечтать и прошляпить свою жизнь – это две большие разницы. Вот такой занимательный нюанс. Оставив в покое слюнявый музыкальный инструмент, она звонко цокнула языком и несколько зебр сразу поспешили подойти к ним:
– А вот эти лошадки с тобой схожи: жутко пугливые, зато их полоски такие же уникальные, как твои строки.
Комплимент в его копилку, да ещё из уст принцессы. Макс обернулся воздушным шариком и полетел на пушистое облачко, но Ника потянула его за рукав к палатке с мороженным.
– Мне два шарика клубничного, – она смешно облизала губы, предвкушая лакомство и отошла от ларька.
Макс взял под козырёк, купил два рожка и поспешил к ней:
– А на что ты смотришь?
– На сову.
Макс порыскал глазами по укутанной мелкой сеткой клетке:
– Так её здесь нет.
– Вот и я думаю, где сова? Не уж то Кристи прихватила?
– Кто прихватил? – он передал рожок Нике, вскинув брови.
– Да есть одна шальная, не обращай внимание, так, болтаю просто. Ты лучше скажи, ты какое себе взял?
– Банановое.
– Интересно, давай каждый свою половину съест и поменяемся, а?
– Давай, конечно.
Солнце приятно припекало, нежно поглаживало щёки, в лужах отражались облака, гул города докучал, но не сильно, можно было его не замечать. Они вальяжно гуляли по безлюдным дорожкам, ели мороженное и говорили о той новогодней ночи, громко смеясь и перебивая друг друга вспоминая очередной эпизод зимний сказки.
– Ника, а помнишь я фотку тогда сделал.
– Помню, как тут забудешь, пингвины то, как щипались, когда мы их на колени усадили, похлеще гусей. А ты почему спросил?
– Да фотка не сохранилась, файл вообще исчез.
– Ну так я же предупреждала тебя, что плохо на снимках получаюсь. Забыл? – Ника щипнула Макса за бок, – Да и зачем вам эти фотки? Вы что, склеротики?
Макс, не найдя достойного аргумента, промолчал и пользуясь паузой в их беседе опять акцентировал своё внимание на её «вы». Она стала чаще говорить «вы», «у вас». А та Кристи с совой? Ника уже не скрывала, что она иная, но какая? «За сто лет не доедешь». Она начинала ему доверять, открываться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70269106&lfrom=174836202) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
