Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь
Маша Гладыш
Так ненавижу, что заставлю помогать! После неудачной попытки отравить строптивого подчиненного Маша Глинская оказывается вместе со своей жертвой в начале 19 века, где тот, как выяснилось внезапно, живет, и даже какой-то граф. Или барон. А еще у него есть невеста. В смысле? Маша его, конечно, ненавидит, но жениться на другой не даст! А там еще всякие странные вещи происходят. Срочно домой: в джакузи и по клубам!Но что делать, если читателю с первых страниц становится ясно, что назад ей в свое время уже не вернуться?
Маша Гладыш
Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь
Глава первая
Николаев уснул еще до того, как машина выехала за пределы Москвы. Маша хоть и нервничала, но старалась не выжимать газ, опасаясь, что ее остановят за превышение скорости и помешают осуществить задуманное.
Она обеспокоенно покосилась в зеркало заднего вида. Невозмутимый Егор смотрел в окно, постукивая подушечками пальцев по спинке переднего сидения. Почувствовав, что Маша на него смотрит, он наклонился вперед, осторожно дотронулся по плеча Николаева. Тот не отреагировал. Его голова склонилась на бок, а когда Маша резко затормозила на светофоре, она упала на грудь, туго затянутым ремнем безопасности. Егор вернул телу Николаева позу безмятежно спящего пассажира и перевел взгляд на Машу.
Обычно Маша выглядела неплохо. Ухоженная, загоревшая, волосы хорошо прокрашены, «уши» над джинсами не висят. Не плохо выглядела Маша. Но не головокружительно. Встречал Егор в своей жизни девок, от которых ком в горле – схватить бы такую, по башке дубиной бухнуть и в пещеру унести. Слишком много Егор таких встречал, что уж говорить. Всех в пещеру не перетаскаешь. Егор усмехнулся по себя. Не говоря уже об уголовной ответственности.
Сейчас Машка явно была не в себе. Даже тушь на верхнем веке отпечаталась – как будто граблями по верхнему веку прошлись. Взмокла что ли? Ну тут удивляться нечему. Придумала себе приключение. К счастью, это не его проблема. Он-то следов точно не оставит.
– Чего он так быстро отрубился? – Егор кивнул на Николаева. – Ты сколько ему таблеток закинула?
Маша тоже посмотрела на Николаева. Виновато. Черт его знает, может, и переборщила. Что она каждый день хороших людей снотворным травит?
В том, что Николаев хороший человек, Маша не сомневалась. Чуть-чуть высокомерный, но хороший. И воспитанный. Таблетки Маша кое-как у себя в кабинете на столе мобильником расколотила. Надо было в порошок, а там большие куски остались. Но Маша рукой махнула, а как только Николаев с непроницаемым как всегда лицом вошел в ее кабинет и замер на пороге, она лучезарно улыбнулась, надеясь скрыть за оскалом свои темные мыслишки:
– А не выпить ли нам чаю, Андрей?
Николаев удивленно поднял бровь. Маша и на работе-то редко появлялась, а уж чай/кофе с подчиненными и вовсе никогда не распивала.
– Спасибо, я воздержусь.
Если бы Маше тогда не удалось настоять, то ехал бы сейчас Николаев на своей дешевой KIA в свою маленькую квартирку на окраине Москвы. Но Маша, опешив в первую минуту, быстро нашлась.
– Николаев, не выкаблучивайтесь. Я даже сама его заварю. Будет, что внукам рассказать.
Николаев поморщился, но промолчал. Маша догадывалась, что ее, как бы он сам сказал, «манера выражаться» с его точки зрения заслуживает всяческого порицания. Тоже мне граф наследный. Или принц? Черт с ним. В отместку Маша высыпала таблетки в чашку буквально на глазах. Отвернулась, конечно, для приличия к окну. Внизу у стоянки возле машины уже дежурил верный Егор.
– Вам с ядом или без? – улыбнулась Маша еще раз, оборачиваясь и яростно размешивая лекарство, которое никак не желало растворятся. – Да что же вы все стоите-то, Николаев? Сядьте.
Все его чертово воспитание. Они уже два года работали вместе, и он ни разу без дозволения (это слово Маша произнесла мысленно и причмокнула) не сел в ее присутствии, а стоило ей приподняться в кресле, как он немедленно вскакивал тоже. Такой абсурд. Как в кино, честное слово. Из позапрошлого века.
– Если вы, Мария Игоревна, имеете ввиду сахар, – спокойно уточнил Николаев, проявив как всегда свою знаменитую прозорливость, – то я предпочитаю обычный черный чай. Без добавок.
Никто на свете, даже Егор, не называл ее по имени отчеству. Когда Николаев так к ней обращался, Маше казалось, что он дополнительно подчеркивает свое к ней пренебрежение.
– Ок, – Маша чуть ли не с разбега плюхнулась в кресло. – А чай – огонь! Попробуйте.
То ли из вежливости, то ли еще из-за чего, но Николаев больше не спорил и выпил все.
– Значит, не передумали? – без плавного перехода от предыдущей темы в лоб спросила Маша.
Но он в этот момент как раз добрался до не растворившихся, острых, как маленькие зубки маленькой кошечки, осколков снотворного и, с удивлением покручивая в руках чашку, рассматривал осадок.
Но и тут ничего не сказал. Браво! Какая выдержка, Николаев!
Но вырубился он и правда быстро.
– Сколько ты ему всыпала? – спросил Егор, откидываясь на сиденье.
Маша на секунду отняла руки от руля, чтобы демонстративно развести их в стороны.
– Не знаю. Не считала. А что будет, если я переборщила?
Егор пожал плечами и отвернулся. Маше уже за тридцать, а ведет себя хуже ребенка. О последствиях не подумала. Может, на Егора рассчитывала? А зря. В конце концов, он работает на ее свояка, а помочь согласился, скорее, по дружбе. Ну еще потому, что Маша слишком много знает о его похождениях в нерабочее время, в которых и сама активно принимала участие. Но она – член семьи. Хоть и та самая паршивая овца в стаде.
Маша обеспокоенно поглядывала на Егора, пытаясь угадать, что он думает и поможет ли, в случае чего, избавиться от тела. Тьфу, тьфу, тьфу, конечно.
– Я своим сказала, что на эти выхи в Стокгольм лечу, – сообщила она не то Егору, не то сама себе, чтобы убедиться, ничего ли не забыла.
Егор про себя хмыкнул, а вслух спросил, не поворачивая головы – они выехали за город, и машина, наконец, заметно прибавила в скорости, хотя по дороге тянулся хвост, уезжающих в область дачников.
– А этого… твоего никто не хватится?
Николаева Егор знал поверхностно. Тот, хоть и работал в галерее почти восемь лет, ни с кем близко не сходился, на корпоративы не ходил, с вернисажей сбегал сразу после официальных речей, бокала с алкоголем в руки не брал. Закодированный что ли?
Маша включила поворотник, пропустила пару встречных машин, улыбнулась водителю третьей и свернула на проселочную дорогу. Другого места, где спрятать Николаева, кроме как старая дача, оставшаяся в семье с тех времен, как Маша была ребенком, а ее сестра еще не вышла замуж за богатого Толю Кравцова, пожалуй, что и не было. После удачного, мягко говоря, замужества Машиной сестры вся родня постепенно обзавелась симпатичными квартирами в хороших московских районах, а на выходные, если оставались в России, собирались в большом загородном доме Кравцовых. О старой даче, естественно, все давно забыли. Ключи, правда, были у всей Машиной семьи, но представить, что кому-то из них придет в голову именно в эти выходные заявиться в старый, почти заброшенный дом с удобствами на улице, было сложно.
Дорогу со времен Машиного детства, когда дедушкину «копейку» подбрасывало так, что все пассажиры дружно подлетали к потолку, несколько раз ремонтировали. Но грузовики со стройматериалами, шныряющие по ней, начиная с ранней весны, уже к середине июня убивали свежий асфальт. Что говорить о сейчас? В середине октября все было уже совсем плохо.
Бесчувственное тело Николаева мотало из стороны в сторону, что даже Егор сжалился над ним и стал придерживать, хотя и сам с трудом сохранял равновесие.
– Он дышит? – обеспокоенно поинтересовалась Маша, все еще обдумывая предыдущий вопрос Егора.
Егор пощупал пульс и кивнул.
– Живой. Пока. А что ты делать будешь, если твой спящий принц не проснется?
Маша нахмурилась.
– Позову гномов, и они его закопают.
– Безжалостная стерва.
– Спасибо.
Все будет в порядке. Ничего с Николаевым не случится. Если все получится, завтра он уже вернется к своей скучной жизни и будет с благодарностью вспоминать этот эпизод, как самое яркое пятно его биографии.
– Егор, у него в кармане заявление должно быть. Вытащи, пока мы не доехали.
Таблетки стали действовать довольно скоро. Еще до того, как она с помощью Егора довела его до машины. Николаев вдруг сделался обеспокоенным, начал тереть глаза и теребить манжету рубашки, точно прощупывая пульс. Маша поняла, что надо торопиться.
– Значит, Андрей, вы не передумали? – повторила она вопрос, из-под ресниц наблюдая, как он отчаянно борется с туманом, который уже навис над ним, открыв беззубую белую пасть.
– Нет, Мария Игоревна. Все решено. После двухнедельного отпуска я уже не выйду на работу. Все материалы по проекту я вам передал. Проблем быть не должно.
Ага, ни каких проблем. Вот с этого все и началось.
Хотя изначально к Машиным проблемам Николаев не имел никакого отношения. Даже наоборот. Если бы не он, проблем было бы намного больше.
Началось все с того, что семье сестры надоело ее содержать. Нет, конечно, с голоду бы умереть они ей не дали. Но когда Маше перевалило за тридцатник, она стала с подозрением замечать, что родственники во главе с мамой готовят против нее заговор.
Сначала ее так и эдак подбивали выйти замуж. На каждое общесемейное сборище внезапно заявлялась дальняя родственница друзей семьи, у которой совершенно случайно был припасен отличный жених из Ирландии (Швеции, Швейцарии, на худой конец – из России, но тоже перспективный).
В шутку эту историю Маше перевести не удалось. Даже сестра переметнулась в лагерь бунтарей и перестала иронизировать над очередным кандидатом. А после того, как она предложила Маше перестать выкаблучиваться и получше присмотреться к очередному ирландцу, Маша поняла, что в ее жизни грядут перемены.
Перемены ворвались в лице свояка, который внезапно предложил Маше работу в своей галерее. Вообще-то галерея принадлежала его матери, но он уже почти десять лет управлял ею наравне с другими многочисленными объектами бизнеса, которыми владела их семья.
Маша обалдела.
– Ты хочешь, чтобы я тебя разорила? – спросила она с привычной ноткой кокетства.
– Ты и так это делаешь, – брякнул свояк, но заметив, что Маша надула губы, сразу добавил. – Шучу, кончено. Но тебе определенно пора задуматься о будущем. Не можешь ты всю жизнь по цветкам мотылять?
А почему, собственно, нет? Сказать, что Машу не устраивала ее жизнь, было трудно. У нее было куча свободного времени, чтобы заниматься своим здоровьем, внешностью, тусить с друзьями. И, к счастью, не имелось семьи и детей, как у сестры, чтобы отвечать хоть за что-то на этом белом свете.
– Я не справлюсь, – уверенно заявила она, присаживаясь на стол, где ее уже ждал охлажденный бокальчик шампанского.
– Справишься, – не менее уверенно отозвался свояк. – Я сделаю тебя начальником выставочного направления. Работа творческая. Тебе понравится.
Маша скривилась. Энтузиазма свояка она не разделяла. В галереи и на выставки любила ходить только в день открытия, чтобы в очередной раз услышать от подруг «как, черт возьми, тебе удается, так классно выглядеть?»
– Кроме того, у тебя будет Николаев, – добавил шурин. Он – что идиот свою любимую галерею под откос пустить, доверив ее безалаберной сестре жены?
В тот день Маша впервые услышала о Николаеве. Она сразу представила себе скучного старикана в советском еще костюме, с дебильной бородкой, бабочкой на шее и неиссякаемым энтузиазмом касаемо всего, что хоть как-то связано с искусством.
– Кто это? – скорее, чтобы поддержать разговор, спросила Маша. Она до последнего всерьез не верила, что сестра способна ее так подставить.
– Нормальный мужик. В галерейном деле разбирается лучше меня. Решит даже те вопросы, которые нельзя решить.
Когда спустя неделю Маша, к своему неприятному удивлению, все-таки заняла кабинет начальника, первым, кого ей представили, был Николаев. Никакой не старик. Бороды и бабочки тоже не наблюдалось. Высокий, статный, темноволосый, с идиотской старомодной прической и небольшими баками. Он действительно носил костюмы, но не советские деревянные, а элегантные тройки, всегда безупречно сидящие на нем.
С Машей Николаев с первого дня держался вежливо, но холодно. Ее слабые попытки пофлиртовать, не замечал.
Завидовал, небось, что Маша, а не он стала начальником.
Впрочем, Маша не особенно расстраивалась. Николаев оказался ее спасательным жилетом. За все два года работы в галерее, Маша даже не попыталась вникнуть в организацию даже самой захудалой выставки. Все делал Николаев. Встречался с художниками, дизайнерами, занимался таможней и монтажом. А Маша, как всегда, блистала на вернисажах.
Так было до этого понедельника. Николаев позвонил и напросился на аудиенцию. Да-да, он так и сказал – аудиенцию. Умора же, да? Не подозревая подставы, Маша приехала в галерею и огребла лопатой по голове.
Николаев оказывается получил заманчивое предложение от одной весьма уважаемой галереи в Амстердаме, поэтому в срочном порядке берет отпуск, на входные уезжает на встречу с будущими работодателями, а сюда, с вероятностью 99 % не вернется.
От такой наглости Маша чуть мимо кресла не села.
– А как же Дали? – домашние ей все уши прожужжали про выставку графики Сальвадора Дали, которая должна стать самым серьезным проектом их галереи за последние годы. Маша, естественно, всю информацию пропустила мимо ушей.
– Материалы по проекту я вам выслал. Проверьте почту. Проблем быть не должно.
Маша притормозила у шлагбаума, дождалась, пока охрана, поздоровавшись, откроет дорогу, и заехала в поселок. Николаев по-прежнему мирно спал на переднем сиденье. А в воздухе все еще витал неприятный вопрос Егора.
Действительно – хватится кто-нибудь на свете блестящего специалиста по галерейной работе Николаева, или он никому на фиг не нужен?
– Родителей у него точно нет, – размышляя, заговорила вслух Маша. Егор встрепенулся. Он уже давно потерял нить разговора и не без удовольствия строил планы на вечер. – В Амстердаме просто решат, что он передумал принимать их предложение. Девушка.., – Маша задумалась. – Егор, как думаешь – есть у Николаева девушка?
Егор вспомнил, что несмотря на все свои усилия, так ничего и не узнал о личной жизни Николаева, и поморщился. Его это подбешивало. Ну не бывает таких людей, чтобы возникали в девять утра на работе, точно ниоткуда, а в шесть исчезали, растворяясь в переулках Москвы. Николаева даже обсуждать перестали. Иногда Егору казалось, что Николаев – человек-невидимка. Он как-то пытался выяснить его прошлое, но Кравцов его осадил: «Не надо. Спугнешь еще. Меня все устраивает. Не лезь в это дело». Егор и не полез.
– Понятия не имею. Но, если девушка имеется, думаю, она тебе скандал почище этого закатит.
Ха-ха. Скандала от предполагаемой девушки Маша не боялась. Главное, чтобы Николаев закончил проект с Дали. А потом пусть катится, хоть к девушке, хоть на Майорку.
