ХХ век. Известные события без ретуши
Сергей Иванович Быстров
20-й век уже где-то за горизонтом. Мы живем в новом столетии и даже тысячелетии. Но век минувший навсегда, особым образом, запечатлелся в истории человечества. Опыт 20-го века, оплаченный великой кровью, одерживает верх над попытками нашей цивилизации организовать свое существование разумным, рациональным образом.Минувшие столетие с попыткой изобразить рай на земле было уди-вительно интересным, но редкостно трагическим. И люди, оказывавшие себя в нем в силу своей предназначенности, обстоятельств, личного выбора – тоже своеобразны и неповторимы. Многие великие личности, жившие синхронно с нами, уже сейчас стали достоянием вечности. По крайней мере, их имена, если и уйдут в небытие, так только вместе с нынешней цивилизацией. Но рядом с нами была, жила, действовала масса не великих, но неординарных людей.
Сергей Быстров
ХХ век. Известные события без ретуши
От автора
20-й век уже где-то за горизонтом. Мы живем в новом столетии и даже тысячелетии. Но век минувший навсегда, особым образом, запечатлелся в истории человечества. Никогда прежде общество не делало и, наверное, уже никогда в будущем не станет делать попыток переустроиться согласно идеалистической теории равенства, братства, справедливости. Светлые утопические идеи будут и далее возникать, развиваться, но опыт 20-го века, оплаченный великой кровью, долго будет остужать романтические головы. Пока что ясно одно: природное, животное начало в человеке неистребимо и неизменно одерживает верх над попытками нашей цивилизации организовать свое существование разумным, рациональным образом.
Минувшие столетие с попыткой изобразить рай на земле было удивительно интересным, но редкостно трагическим. И люди, оказывавшие себя в нем в силу своей предназначенности, обстоятельств, личного выбора – тоже своеобразны и неповторимы. Многие великие личности, жившие синхронно с нами, уже сейчас стали достоянием вечности. По крайней мере, их имена, если и уйдут в небытие, так только вместе с нынешней цивилизацией. Но рядом с нами была, жила, действовала масса не великих, но неординарных людей. И как-то вышло, что к закату своей журналистской деятельности я стал все чаще «наталкиваться» на них. Понял, что эти встречи не должны кануть в Лету. Так появились записки. Большей частью опубликованные. Разноплановые, разно значимые, но, на мой взгляд, достаточно любопытные, чтобы их собрать вместе. Так появилась эта книга.
АРЕСТ И КАЗНЬ ЛАВРЕНТИЯ БЕРИИ
Накануне 70-летия Вооруженных Сил СССР (1987г.) я встретился с генерал-майором в отставке Иваном Григорьевичем Зубом, отцом вице-адмирала Виталия Ивановича Зуба, командовавшим в ту пору крупнейшим объединением надводных кораблей Военно-Морского Флота – 7-й Оперативной эскадрой СФ. Именно в эту эскадру приходили новейшие надводные корабли: тяжелый авианесущий крейсер «Киев», ракетный крейсер «Маршал Устинов», Тяжелые атомные ракетный крейсера «Киров», «Адмирал Нахимов» … Зуб был первым командиром эскадры, получившим звание вице-адмирала и, наверное, самым выдающимся флотоводцем этого уровня. Он умел командовать «не перегибая палку», заботливо и внимательно относясь к своим командирам кораблей.
Можно сказать, мы с Виталием Ивановичем дружили. Я не раз бывал у него в гостях и в Североморске, и в Москве. Как-то В.И. Зуб мельком заметил, что его отец бывший политработник, генерал-майор, участвовал в сверхсекретной операции 1953 года по аресту Берии. Но подробностей не приводил. Видимо, и не располагал ими, так как Иван Григорьевич долгие годы не рассказывал о той своей особой миссии даже сыновьям, храня обет молчания, продиктованный тогдашним министром обороны Н.А. Булганиным участникам операции:
– Все, что вы знаете, все, что видели, забудьте. И нигде никогда не ведите об этом разговор.
Прошло почти 35 лет, прежде чем Иван Григорьевич в конце концов посчитал нужным свои воспоминания обнародовать. Он, уже тяжело больной, спросил у сына – есть ли у него знакомый журналист, но, чтобы человек надежный. Виталий Иванович позвонил мне, так я оказался в квартире Зуба-старшего в Москве. Буквально за несколько дней до его кончины.
– Если бы я писал о тех событиях сам, – говорил Иван Григорьевич, – я бы начал так. В год 70-летия Вооруженных Сил страны хочy поведать об одном эпизоде, участником которого я был, выполняя свой воинский долг и глубоко сознавая историческую необходимость происходящего…
Глубоким сознанием того, что он делал, исполнена была вся восьмидесятилетняя жизнь Ивана Григорьевича, родившегося за девять лет до революции. В пятнадцать лет он был избран председателем сельсовета, в двадцать четыре назначен начальником политотдела МТС, в двадцать пять стал кадровым военным, в двадцать восемь – редактором многотиражной газеты танковой бригады. В тридцать два года его назначили начальником военно-политического училища в Тбилиси. В 1940 году имел звание полкового комиссара и прошел в боях всю войну. Высаживался с десантом в Феодосию с крейсера "Красный Кавказ", участвовал в штурме Новороссийска, в прорыве блокады Ленинграда, в штурме Кенигсберга. После войны возглавлял политуправления – сначала Бакинского, а потом – Московского округа ПВО, руководил факультетом в Военно-полит – ческой академии имени В.И. Ленина.
Как, наверное, и у каждого военного человека, служба его имела подъемы и спады. Его прямота, открытость в З0-е, 40-е годы могли бы ему дорого стоить. Но сравнительно удачно складывалась его служба. И все-таки, всегда, поступая, по совести, "помешать" своей карьере он успел даже в более позднее время.
За четыре дня до октябрьского Пленума ЦК КПСС, поставившего окончательную точку на военной службе Г.К. Жукова, генерал-майор И. Зуб "нашел" такую возможность на собрании партийного актива войск Московского гарнизона и центрального аппарата Министерства обороны. Зуб дивился выступлениям некоторых людей, которые, резко изменив мнение о Жукове, не ограничиваясь справедливой критикой, предавали теперь его анафеме. Иван Григорьевич выступил тогда с призывом к объективности. Как раз в это время рассматривался вопрос о назначении Зуба членом военного совета Московского округа ПВО. Вместо этого ему предложили поучиться – и восхождение Ивана Григорьевича по служебной лестнице закончилось.
Давая указание не распространяться о том, что видели и что знают, Николай Александрович Булганин заметил, что все шестеро будут представляться к званию Героя Советского Союза. Генерал-майор Зуб по своей прямоте высказался:
– А что мы такого сделали, чего бы не сделали другие?
В конце концов все были награждены орденом Красного Знамени.
Безусловно, Иван Григорьевич искренне считал, что любой честный офицер, генерал должен быть готовым выполнить любое задание. Хотя вскоре узнал, что участие в аресте Берии оказалось не всем под силу. Г.К. Жуков был очень озабочен подбором надежных людей. Как потом рассказывал Георгий Константинович своему земляку (командовавшему в то время крейсером "Куйбышев", а впоследствии адмиралу в отставке) В.В. Михайлину, он решил привлечь к этой операции генерал-лейтенанта, которого хорошо знал не только по службе, но и как выходца из соседней деревни. В самый решительный момент нервы у генерала сдали. Ему стало плохо, его вынуждены были отстранить от участия в аресте.
Как оказался в шестерке отобранных для спецоперации Зуб – сам он так и не узнал. Но в круговорот событий Иван Григорьевич был введен быстро и решительно.
26 июня 1953 года Иван Григорьевич находился на своей служебной даче в Филях, когда его порученец майор Н. Мартынов сообщил, что приказано прибыть к министру обороны. При этом необходимо иметь при себе личное оружие, без кобуры, в кармане.
Ты ничего не путаешь? – озадаченно переспросил Зуб Мартынова. – К министру и с пистолетом?
Именно так передал указание адъютант Булганина. Слово в слово. Выезжайте, вас ждут.
Действительно, Булганин ждал полковника Зуба. По крайней мере, в кабинет министра обороны его провели незамедлительно.
Николай Александрович был один. Спокоен, нетороплив. Приветливо поздоровался с Зубом. Задал несколько естественных вопросов, но в них, как потом понял Иван Григорьевич, запрашивалась крайне важная для министра информация.
– Как себя чувствуете? – первое, что спросил Булганин.
– Спасибо, нормально, – настороженно ответил Зуб.
– Вы как, вообще-то, человек смелый, храбрый или наоборот? – чуть улыбнулся министр.
– В трусости никогда не обвинялся.
– Оружие с вами?
– Со мной.
– Покажите.
Зуб показал, все более теряясь в догадках, что за всем этим стоит.
– Как стреляете?
– Только отлично.
– Готовы выполнить любое задание партии и правительства?
– Так точно, готов.
– Ну хорошо, побудьте в приемной. Я вас еще приглашу, только ни с кем не ведите никаких разговоров. Если кто-то будет спрашивать, скажите, что прибыли на совещание.
В приемной стали появляться хорошо знакомые Зубу люди: командующий Московским округом ПВО генерал-полковник К. Москаленко, первый заместитель командующего войсками Московского округа генерал-лейтенант П. Батицкий, начальник штаба Московского округа ПВО генерал-майор А. Баксов, адъютант Москаленко подполковник В.Юферев. Все они побывали в кабинете министра и, как ни в чем не бывало, вели обычный для ожидающих в приемной разговор, шутили, рассказывали анекдоты. Несколько раз заходил в кабинет министра его первый заместитель Маршал Советского Союза Г.К. Жуков. Из всех собравшихся нервничал один он. Но повод к тому оказался весьма прозаическим. Утром Жукову доложили, что его машине необходим срочный ремонт. И вот этот ремонт никак не могли закончить. Жуков несколько раз звонил из приемной в гараж.
Так вот близко Ивану Григорьевичу доводилось встречаться с великим полководцем второй раз. Первый раз – в годы войны. В то время полковник И. Зуб был начальником политотдела стрелкового корпуса. Георгий Константинович побывал в армии Батова, после чего попросил Павла Ивановича Батова отвезти его на командный пункт корпуса. Услышав последнее распоряжение Жукова, Зуб сказал Батову:
– Павел Иванович, давайте я отвезу.
– Что ты, я сам.
– Вы дорогу не знаете.
– Знаю. Следуй за нами в своей машине.
Ехали, ехали – Зуб понял, что Батов начал плутать. Понял это и Жуков. Передняя машина остановилась. Жуков вышел на дорогу.
– Выходи из машины, Батов!
И тогда Жуков ткнул в направлении подбитого немецкого танка палкой, мимо которого уже один раз проезжали.
Как и у большинства военных в те годы, у Зуба отношение к Георгию Константиновичу было глубоко уважительное, а затем и глубоко сочувственное. Его дискредитацию, направление в Уральский военный округ Иван Григорьевич, как и тысячи честных советских генералов, офицеров, переживал болезненно и тревожно.
Сам Жуков, судя по заметкам Симонова, вспоминал этот период так:
"Когда я был уже снят с должности заместителя министра и командовал округом в Свердловске, Абакумов под руководством Берии подготовил целое дело о военном заговоре. Был арестован ряд офицеров, встал вопрос и о моем аресте. Берия с Абакумовым дошли до такой нелепости и подлости, что пытались изобразить меня человеком, который во главе этих арестованных офицеров готовил военный заговор против Сталина. Но, как мне потом говорили присутствовавшие при разговоре люди, Сталин, выслушав предложение Берии о моем аресте, сказал:
– Нет, Жукова арестовать не дам. Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Я его за четыре года войны узнал лучше, тем самого себя.
Так мне передали этот разговор, после которого попытка Берии покончить со мной провалилась".
Присутствие Жукова и уже сейчас видимое его участие в выполнении еще неизвестного задания много душевного спокойствия добавили Ивану Григорьевичу.
В это время в Кремле, в бывшем кабинете Сталина, шло заседание Президиума ЦК КПСС. Впервые за долгие годы члены Президиума, не только видевшие, но и испытавшие злое всевластие Берии, объединились настолько, чтобы открыто выступить против него.
Почему же именно командованию округа ПВО отдали предпочтение Н.А. Булганин и Г.К. Жуков, подбирая людей для этой чрезвычайно ответственной, сложной и опасной акции? В Московском гарнизоне они тогда могли рассчитывать на две реальные силы: военнослужащих Московского военного округа и Московского округа ПВО, правда, части того и другого в связи с летним периодом были в лагерях, вне столицы. Командующий войсками МВО генерал- полковник П.А. Артемьев в свое время занимал соответствующую должность в НКВД. Видимо, это сказалось при оценке ситуации. Кстати, вскоре после ареста Берии Артемьев был назначен на другую должность, и ввиду чрезвычайной ситуации, округ принял генерал- полковник Москаленко. На протяжении некоторого времени Кирилл Семенович командовал сразу двумя округами.
В это же время в Москве находились две дивизии МВД. Охрану Кремля по сути дела осуществляли люди, подведомственные Берии, под особым вниманием была и деятельность военных. Это все учитывалось при подготовке ареста. Поэтому в Кремль "группа захвата" была доставлена на служебных машинах Булганина (Москаленко, Батицкий, Зуб, Юферев) и Жукова (Баксов). Затемненные стекла скрывали сидящих в машинах от взглядов снаружи, не мешая видеть все изнутри.
Официальная версия появления группы военных в Кремле – вызов на совещание.
Все шестеро прошли в комнату отдыха, расположенную около кабинета с заседавшим Президиумом ЦК. Кроме Жукова, о сути задания (как считал Иван Григорьевич Зуб) никто еще не догадывался. Снова перебрасывались ничего не значащими фразами, шутили – верный способ снять излишнее нервное напряжение. Наконец из кабинета вышли Н.А. Булганин и Н.С. Хрущев.
– Знаете, зачем вас пригласили? – спросил Никита Сегеевич. – Вам поручается арест Берии.
– Готовы? – теперь уже конкретно спросил Булганин.
– Так точно, готовы, – ответили все шестеро сдержанными голосами.
Булганин и Хрущев объяснили, как, что, по какому сигналу им надлежит сделать. В заключение Хрущев довольно жестко уточнил:
– Имейте в виду, если операция провалится, вы окажетесь врагами народа.
Это, конечно, можно было и не говорить. Кто такой Берия, что стоит за этим именем, знали все. Иван Григорьевич только однажды видел этого человека рядом: шляпа, пенсне (как потом выяснилось, при хорошем зрении), безразличный взгляд выпуклых глаз, вызывающий тем не менее оцепенение. И все это – в неуловимом, но явном ореоле высокомерия.
Я спросил у Ивана Григорьевича, какое чувство при той встрече у него, опытного политработника, вызвал все-таки Берия. Член сталинского Политбюро, один из руководителей правительства…
– Страх, – сразу ответил Зуб. – Как, наверное, и у всех людей.
Когда Хрущев сказал, что им предстоит, Зубу даже стало как-то легче. "Наконец-то", – мелькнула мысль. И такое облегчение, видимо, испытали все. По крайней мере, напоминание об ответственности никого не смутило. Быстро, по-деловому стали занимать исходные позиции.
В кабинет Сталина вели три двери. Из всех трех, дабы предотвратить даже попытку к бегству, они и должны были войти по звонку Маленкова, председательствующего на заседании. Достали оружие. У Москаленко был никелированный браунинг. Когда он стал досылать патрон, произошел перекос. Это вызвало и оживление, и опасение – как бы, возясь со своим пистолетом, Кирилл Семенович их здесь не пострелял.
Раздался звонок.
Из приемной в кабинет шагнули Батицкий с Зубом, из коридора – Басков и Юферев, из комнаты отдыха – Жуков и Москаленко.
Во главе стола сидел Маленков, с одной стороны, от него, за продольным столом, Хрущев, Булганин, другие члены Президиума. С другой стороны, ряд сидевших начинался с Берии. И одна из дверей находилась как раз у него за спиной.
Вот как дословно рассказывал о том моменте сам Иван Григорьевич:
"Когда мы вошли, некоторые члены Президиума вскочили со своих мест, видимо, деталей осуществления ареста они не знали. Жуков тут же успокоил всех:
– Спокойно, товарищи! Садитесь.
– И мы с трех сторон быстро подошли к Берии.
Когда все успокоились, Маленков сказал:
– Товарищи, я предлагаю еще раз рассмотреть вопрос о Берии.
То есть до этого разговор уже был. Все согласились. Тогда Маленков продолжил:
– Он такой аферист, так опасен, что может наделать, черт знает что. Поэтому я предлагаю арестовать его немедленно.
