Чен Ганский "Планета Ган, или Исповедь молодого офицера"

Планета Ган, или Исповедь молодого офицера
Чен Ганский

Дальний гарнизон на окраинах Советского Союза – планета со своим укладом, нравами, несчастьями и радостями и лицемерием. Любовь! Но он женат, она – замужем. Через какие препятствия приходится пройти влюблённым в замкнутом пространстве планеты. Поиск выхода, терзания совести и муки любви. Поиски ответов на многие вопросы.

Чен Ганский

Планета Ган, или Исповедь молодого офицера

«Мне надо на кого-нибудь молиться.

Подумайте – простому муравью

Вдруг захотелось в ноженьки валиться,

Поверить в очарованность свою!»

Б. Окуджава

Планета Ган

или исповедь молодого офицера.

Пролог

Эта история произошла очень давно. Меня тогда, по воле случая, судьба забросила в отдалённый гарнизон. Всё, о чём я написал, происходило на самом деле, на моих глазах. Мало того – я был даже немного дружен с некоторыми героями этой повести. А белые пятна в биографиях я дополнил своими догадками, предположениями и фантазией автора, основываясь на отрывочных воспоминаниях моих героев. Конец этой истории я узнал совсем недавно, случайно встретив своего однополчанина, знакомого, также, как и я, с некоторыми участниками этой истории. Мы вместе служили на этой планете. И он мне поведал трагический конец той необыкновенной любви, что меня и подвигло к написанию. И только теперь, по прошествии времени, зная точно, что многих из её участников уже нет в живых, я, тем не менее, изменив имена и фамилии, решился её написать. Могут быть случайные совпадения.

Глава 1

Тихий омут

Маленькая, затерянная где-то во вселенной, эта удивительная планета двигалась по своей особой орбите. Наверняка в бесконечной вселенной найдётся ещё не один десяток подобных, но то что произошло на этой… Едва-ли может повториться где-либо ещё.

Там было всё особое: и то, что среди пустынной степи на высоком берегу реки вдруг появился этот зелёный оазис и вырос небольшой Городок. На этой песчаной планете, когда вокруг всё сгорало от палящего солнца и степь, зеленеющая и цветущая весной, в считанные недели выгорала до желтизны, сливаясь с песком и уже представляла собой очень унылое зрелище, – Городок выглядел ярким зелёным островом, – землёй обетованной.

Вдоль тротуаров росли тополя, посаженные ещё первыми поселенцами. И теперь спустя чуть более четверти века они выглядели исполинами подпирающими небо. Зелень и разнообразие цветов на газонах радовала глаз, – особенно попавшему со степи, – благодаря системе орошения, которая маленькими фонтанчиками увлажняла не только почву, но и воздух.

Она создавала свой особый микроклимат и частично защищала от песчаных бурь. Ухоженный вид Городку придавали побеленные деревья и придорожные бордюры, чисто выметенных тротуаров среди свежеокрашенных в светлый беж старых трёхэтажных домов и белокаменных новых пятиэтажек.

Жизнь в Городке текла тихо и однообразно, кому-то могла показаться даже унылой: не баловала изобилием развлечений. И всяк сюда попавший понимал, что это не Лас-Вегас.

Людей приехавших по собственной воле здесь не было. Потому как они направлялись сюда для выполнения серьёзной мужской работы по защите своей планеты и всей Земли. Возложенная на них миссия, а вместе с ней и ответственность позволяла порой пренебрегать такими мелочами, как, например, – строгая мораль. Плановых ротаций войск с этой планеты не предусматривалось в принципе.

Ещё была одна удивительная особенность этой маленькой планеты, с коротким названием – Ган – это то, что по каким-то, необъяснимым наукой, причинам, то-ли в результате искривления пространства и времени, изменённой гравитации, то-ли повышенной радиации, или высокой скорости движения планеты, может быть; но имена людей попавших сюда трансформировались в очень короткие, сжатые до трёх, редко – четырёх букв.

Была ещё одна версия, но это вряд-ли: имена искажались не сами по себе, а умышленно – органами государственной безопасности, чтобы внести сумятицу и неразбериху в разведданные наших врагов. А их вокруг планеты было не мало, как однажды в приватной беседе сообщил куратор ГБ одному моему знакомому.

Народ, населяющий планету, был в большинстве своём молодой. Возрастная градация здесь была тоже особая, своя. На людей, которым было немного за сорок, смотрели с уважением, как на очень пожилых. Но их было немного. Это те, кто отслужил положенный срок и вышли в запас. Они жили в ожидании перемещения в квартиры на Земле.

Описываемые события относятся к периоду, когда атеизм, как государственная идеология и идеалы коммунизма доживали свои последние дни.

Социальное устройство чем-то напоминало общежитие. Все жили большой дружной семьёй. Вровень, скромно. По выходным, вечерами, молодёжь собиралась в Гарнизонном Доме Офицеров, которое называли просто, по аббревиатуре – ГДО.

Здание было построено с размахом, фасад напоминал театральное строение. С высоким фронтоном украшенным лепным барельефом символов армии и стройными высокими белоснежными колоннами поддерживающими этот фронтон. Капители были декорированы лепниной.

Высокое, – в несколько гранитных ступеней – крыльцо придавали зданию почти величественный вид. Внутри – танцевальный зал, где устраивались дискотеки. Для проведения гарнизонных торжественных собраний существовал конференц зал. Была и бильярдная, которая работала вечерами или по выходным.

Несколько раз в году в жизнь Городка вливалась свежая струя – прилетали с концертами столичные звёзды. Это на какое-то время взбадривало дремотное состояние планеты и, конечно, давало обильную пищу «кумушкам» для оживлённого обсуждения этого события. Стоя в очередях в продмаге, только и разговоров было о нарядах, причёсках, макияже и поведении столичных див.

Работал в ГДО и кинозал. Иногда завозили иностранные фильмы, они пользовались особой популярностью. Однажды привезли даже итальянский, эротический. Билеты распределяли по эскадрильям и там замполиты выбирали самых морально устойчивых и допускали на просмотр фильма. Что не могло не послужить поводом для многочисленных шуточек. Молодёжь, что взять, народ весёлый.

Всё мужское, а частично и женское население работало на аэродроме. В самом же Городке рабочих мест для жён офицеров было не так много. Школа, почта, несколько магазинов. На всех желающих мест не хватало. Да, собственно, и Городок-то существовал только благодаря аэродрому.

Кто выполнял лётную работу, кто обслуживал и ремонтировал самолёты, кто занимался материально – техническим и радио-техническим обеспечением полётов, а кто-то обеспечивал противовоздушную защиту аэродрома и Городка. А также – складов вооружения и боеприпасов.

Таких аэродромов и таких самолётов в СССР было совсем немного– дальний стратегический ракетоносец – серьёзное оружие. Мог оснащаться ракетами с ядерными головками. Были, конечно, специальные части, которые занимались этими боеприпасами. Связь с Землёй обеспечивала транспортная авиация, которая базировалась здесь же.

В авиации всегда лётный состав считается «белой костью». Все прочие, как бы «второй сорт». Но здесь было всё по-другому. Никто не различал друг друга ни по рангам, ни по чинам, ни по «цвету кости». Было это следствием оторванности от Земли, ограниченности и замкнутости пространства и специфики службы в авиации.

В случае возникновения бытовых проблем, за помощью обратиться было не к кому, только если к соседу по дому, а чаще – по гаражу. И служебный статус здесь значения не имел. Сегодня не протянул руку помощи ты, а завтра останешься один на один со своей проблемой.

Кому крышу на доме подремонтировать, кому гараж построить. Собирали друзей, соседей, коллег. Работа шла споро, весело, с шутками-прибаутками, с анекдотами. Так со смехом до вечера и завершали намеченное.

А жёны, тем временем, совместными усилиями готовили работникам еду. «Виновник» выкатывал «бадью» спирта или коньяка, – с южных окраин,– накрывалась «поляна» и гуляли, чуть не до утра, с музыкой, песнями под гитару, с танцами-обжиманцами. Молодые, здоровые, крепкие и усталость им нипочём.

А в остальном жизнь Городка мало чем отличалась от обычной жизни обычного города. Работали, отдыхали, знакомились, влюблялись, женились, рожали детишек.

В свободное от службы время, кто не подсел на стакан, занимались либо рыбалкой, либо охотой, а большинство и тем и другим. Гаражная жизнь в Городке была очень оживлённая, можно даже сказать – бурлила. Кто-то держал гараж в качестве укрытия от жен, так сказать – личное пространство, где спокойно можно посидеть с друзьями или соседом за стаканом «чая», за игрой в карты, нарды (шеш-беш), шахматы. Стол, диван, кухонная мебель с посудой.

Правда, порой случались эксцессы с жёнами. Можно было наблюдать, как особо нервные не выдерживали и, нагрянув с ревизией к мужу в гараж, шумно устраивали разгон емуи его пьяной компании с битьём посуды, громкими криками, Но это были единичные и крайне редкие случаи. В основном там царил мир и благодушие. Люди отдыхают.

Кто-то приобретал гараж только из-за погреба: там хранилось столько, всего, что и не перечесть – соленья, овощи, арбузы, дыни, яблоки, бочка солёной стерляди, сало в банках, а у кого-то, кому повезло быть приближенным к источнику, и фляга со спиртом.

Кто-то по-хозяйски обустраивал рабочее место. Верстаки были оборудованы, как в образцовых слесарных мастерских. Здесь тебе и тиски, и заточный станок, и сварочный аппарат, собственного изготовления, и стол с отрезным кругом. Не говоря уже о наборе напильников, лерок, метчиков и прочих слесарных инструментов необходимых в хозяйстве.

Алкоголя в продмагах не было. Да и кому он нужен, когда с аэродрома всегда можно было принести бутылку спирта, немного сэкономив на протирке контактов, а транспортные борта, периодически летая на Кавказ, доставляли, желающим, коньяк в канистрах. А после вступления в силу Горбачёвского – тупого и, даже вредного,– сухого закона, кто-то в гаражах начал по-тихому гнать самогон.

В короткое межсезонье готовились к промыслу зверя и рыбы. Отливали дробь с помощью простейших, изготовленных здесь же, – в гаражах, – приспособлений – дроболеек. Заряжали патроны, делали остроги, плели сети, «телевизоры» для подлёдной ловли чебака – местное название ельца, маленькой, но очень почитаемой рыбки, за свои высокие гастрономические качества.

У подавляющего большинства семей имелись участки земли, на которых выращивали овощи и немного фруктов. Но так как климат был суровый – очень сухой и жаркий, то земля требовала полива, иначе всё было бы бесполезно: сгорало бы под палящими лучами тамошнего Солнца.

Сначала – это было женским хобби. Вечная тяга человека к земле. Желание что-нибудь вырастить своими руками живёт в подавляющем большинстве людей извечно. Может быть ещё с тех времён, когда наши пращуры, для выживания, занимались земледелием.

Скважины бурились, вручную, самодельными бурами. Благо водоносный слой проходил на небольшой глубине, семь – десять метров. Здесь же в гаражах делались ручные поливные насосы – «качки», от слова «качать».

Конец лета. Пора заготовок в зиму. Некоторую часть овощей приносил свой огород, но большая – закупалась в колхозе на том, низком, берегу реки и являлся ближайшим спутником планеты. Максимально приближаясь один раз в году – в период зимних заготовок.

Болгарский перец, баклажаны, помидоры, огурцы выписывались в управлении колхоза и собирались прямо с поля. Всё стоило копейки. Только не ленись. Потом до полночи всё это засаливалось, парилось, жарилось, стерилизовалось и закатывалось. Позже, с соседом обсуждали:

– Привет, Аныч! Вчера ночью часа в два шёл с рыбалки, а у тебя свет горит. Что, бессонница мучает?

– Да, какое там, скажешь тоже – бессонница. Вчера с утра сгонял на ту сторону, полную люльку припёр. Баклажаны, перцы, огурцы, помидоры. А потом «бессонница», как ты говоришь: до трёх ночи со своей всё это перерабатывали. Упахались вусмерть. Но зато зимой в подвальчик нырнул и пожалуйста… Закусон всегда под рукой. Моя, какой-то новый рецепт пробовала. Баклажаны мариновала. Как будут готовы – угощу.

В ответ сосед поинтересовался:

– А сколько помидоров накрутил?

– Да, хрен его знает, Илич. Не помню, пойдём глянем, приглашаю на экскурсию, – важно отвечает тот.

Вместе спускаются в погреб.

– Ничего себе! Ну, ты, Аныч, буржуй, – восклицал изумлённый сосед, глядя на стройные ряды стеклянных банок консерваций, – пойду своей вставлю трандюлей, чтоб не ленилась. – Молодцы! Нечего сказать. – по доброму завидуя, нахваливал сосед. – А это, что у тебя в маленьких банках? – поинтересовался он.

– Илич, а эта штука называется – хреновина. Помидоры, хрен, чеснок пропускаешь через мясорубку и что-то ещё моя для остроты добавляет. Я сильно не вникал, но приправа – зверь. Под мясо или под холодец – чудо, как хороша! – пояснил сосед.

– Я как-то тоже пытался хрен молоть в мясорубке, да глаза аж выедает, слёзы ручьём, – пожаловался Илич и спросил, – А вы как спасаетесь?

– Да легко! – живо откликнулся Аныч, – целлофановый пакет надеваю и всё! Никаких проблем.

– Вот, ёксель-моксель, а я не сообразил. Спасибо, попробую, – благодарно отозвался Илич.

Через несколько дней соседи опять встретились. Разговор начал Илич:

– Привет, сосед! Вчера затеяли мы со своей «хреновину» накрутить. Одел пакет, как ты посоветовал и давай молоть. Пакет запотел, дышать нечем – ничего не получается, – начал жаловаться тот, – ты что…

Аныч сразу догадался, что произошло и спазмы смеха не дали ему дослушать печальную повесть соседа. Он схватился за живот и давился смехом. Илич обиженно и даже зло проговорил:

– Ты, чего ржёшь, как конь? Совсем не смешно! Если чего-то не то сделал, так подскажи, а нечего ржать, – закончил тот.

Сосед с трудом смог унять, по истине гомерический, смех и ещё не до конца отдышавшись пояснил:

– Прости, Илич, давно так не смеялся! Пакет-то не на голову одевать надо было, а на мя-со-руб-ку, – опять зошёлся от смеха сосед.

Когда Илич осознал свою ошибку, он на несколько секунд растерялся и впал в ступор, от неожиданности, но потом разразился гневной тирадой в свой адрес:

– О, блин, вот ёксель-моксель! Надо же быть таким тупым бараном, – откровенно сознался он, – а я уже, грешным делом, подумал, что ты подшутил надо мной. Уже собирался отчитать тебя. Извини.– покаянно закончил он. И сам не выдержал: смех охватил и его: на столько заразительно смеялся сосед.

На противоположный берег реки можно было перебраться только на межпланетном челноке – колхозном пароме. Похожие, ещё и по сей день, ходят по далёким сибирским рекам. Интенсивность его работы в период сбора грибов и заготовки овощей, что собственно совпадало по времени, была очень высокая. Особенно в выходные дни, на паром выстраивались очереди. Тариф был щадящий и зависел от размеров транспорта.

Погрузкой руководил командир «челнока» – пожилой, насквозь прокопчёный, как выхлопное сопло его водомёта, и пропахший саляркой, абориген. После того, как платформа полностью заполнялась, он лихо запрыгивал в свой маленький водомётный катерок и давал команду: «Отшвартоваться».

Катер натужно рыча стареньким дизелем натягивал троса, связывающие его с паромом и, всем корпусом дрожа от натуги, тащил через реку свою тяжёлую ношу. Кому не хватило места ждали следующего рейса. Минут через десять – пятнадцать- паромщик делает виртуозный манёвр и филигранно подводит платформу к причалу на том берегу.

Всё движение осуществлялось по мере необходимости. Если желающих воспользоваться его услугами не было, то паромщик дремал, на тёплом галечном берегу, раскинув ноги и руки, как тот гоголевский казак; или рыбачил – ловил на удочку ельцов.

Пойма реки, в это время, изобиловала грибами, – преимущественно – подосиновиками и белыми груздями. Сначала лета и до осени в реке ловилась стерлядь. Когда-то, много лет назад, ввели запрет на ловлю этой рыбы. Запрет вводили на пять лет, но, как это часто бывает, уже много раз по пять минуло, а отмены всё нет. Река была полна стерляди. Иногда попадались и осётры.

Ночами, шла добыча этой ценной рыбы,несмотря на запрет и бдения рыбинспекции, преимущественно – сетями. Ловили её и страшными самоловами, и, крайне редко, законными снастями, – на удочку.

Сорвиголовы умудрялись ставить и проверять самоловы на резиновых лодках. Варварское орудие лова было опасно не только для рыбы, но и, не менее опасно, для человека. Были случаи, гибели купающийся, если кто попадал в обрывки самолов, брошенных или сорванных с якоря крупной рыбой или ледоходом – выбраться, из цепких страшных объятий, шансов не было -люди тонули.

Утопленников находили с самоловными крючьями в теле. Каждый год река забирала двух – трёх молодых, чрезмерно уверенных в себе ребят. Кто зачем, кто с перепоя, а кто по неосторожности лез в воду.

Поэтому, в незнакомых местах и выпивши, купаться не рекомендовалось, если жизнь дорога. Река не прощала пренебрежительного отношения к себе. Но были и мелкие, тихие заводи, где купались дети. Там, как и везде, эти места называли "лягушатниками". Был и общий пляж, где, утомлённый жарой, народ мог освежиться, не опасаясь за свою жизнь. Вода в реке, невзирая на жару, всегда была студёная.

Стоят крючья с поплавками на течении у дна. Двигаются в такт со струёй, пошевеливаются. Стерлядка, проплывая, хвостиком вильнёт, бочком заденет страшный крюк – он уже и впился острой иглой в панцирь рыбки.

Пойманная стерлядь быстро засыпает и становится не пригодна в пищу: снулую стерлядку выбрасывают и поэтому проверять снасти требуется регулярно. Прозевал момент ледостава – пиши пропало: вмёрзнет в лёд, а в ледоход изорвёт. Стерлядь, как и спирт, была самой устойчивой валютой на планете. Деньгами, за те или иные услуги, никто не брал.

Был у командира личный браконьер по имени Квак. Перед приездом комиссии он ставил ему задачу: обеспечить гостей стерлядью. Не выполнить наказ означало попасть в немилость, а это было чревато лишения многих маленьких льгот и послаблений.

И тот, на своей маленькой резиновой лодке – «Нырке» (назовут же…) ставил, а затем, естественно, и проверял самолов, обеспечивая начальству деликатес. Руки Квака редко были без свежих ран от колючек стерляди и от крючьев самолова.

Было в Городке и несколько, по истине, умельцев на все руки. Эти «Кулибины» колдовали над своими детищами исключительно с одной единственной целью – создать «аппарат» для охоты, который позволял бы передвигаться по заснеженной степи.

Всё своё свободное время они проводили в гаражах. «Ни гараж, а дом родной» – ругались жёны. И верно: там было всё для комфортной работы. Обогреватель, работающий на «халявной» саляре, две цистерны, закопанные в земле, достались в наследство от ушедшей части ПВО и, ни кем не охраняемые, они служили неиссякаемым источником дизельного топлива для отопления гаража. Чайник да электроплитка – вот не хитрый кухонный набор, чтобы не тратить ценное время на переходы домой и обратно.