– Ага, – кивнула покорно, – я вообще-то не имею этой вредной привычки, просто… Впрочем, неважно.
– И ваше лицо…
Я тут же поднесла руки к щекам.
– А что с ним?
– В болезнях захухрей я не разбираюсь, – медленно произнёс ларк, делая паузы между словами, – но мне кажется, что вам сейчас не вступительное тестирование сдавать надо, а показаться доку. Принять лекарства, а ещё лучше – лечь в медицинскую капсулу.
Всё так же послушно покивала и ответила:
– Да, вы совершенно правы. Как только сдам вступительные, сразу же последую вашему совету. Что-то ещё, сэр?
Офицер покачал головой.
– Нет, это всё. Можете обращаться ко мне «командор Грешх-ан».
– Так что мне теперь делать, командор Грежх-ан? Куда идти?
– Грешх-ан! Не «ж», а «ш». – Мужчина закатил глаза. – Туда, внутрь здания, первая дверь направо. Там вам всё объяснят. – Следующий! Абитуриент…
Я прошмыгнула между разъехавшимися в стороны створками двери и, послушно повернув направо, очутилась в зале, полном стандартных спортивных тренажёров и каких-то неведомых, но пробирающих до мурашек на спине приспособлений: гигантских шаров с трубками, зеркальных шкафов и причудливых качелей, больше походящих на пыточные устройства из докосмической истории Захрана. Бросила взгляд в конец зала и обнаружила там… парту. Самую обыкновенную парту, какими оснащались государственные школы на моей планете. Фу-у-ух, ну, хоть что-то знакомое! Шагнула в сторону единственного не внушающего подозрений предмета, но в этот момент меня остановил властный голос:
– Абитуриент Виардо, сначала сдача физических показателей, а затем уже проверка теоретических знаний.
Медленно обернулась и с облегчением увидела позади себя обыкновенную женщину в мундире.
– Майор Мэралайн Клинтс, – представилась она. – Ну-ка, вставайте на дорожку.
Это была последняя фраза, которую мозг воспринял адекватно, прежде чем начался мой персональный ад. Не могу сказать, что до сих пор считала свою физическую форму плохой… Работая официанткой по две смены подряд, бегая на каблуках по всей «Усладе» и нося на вытянутых руках гружённые разнообразной снедью подносы, я поневоле прошла приличную, на мой взгляд, подготовку. Но отвратительное самочувствие после бессонной ночи, словно иголками утыканное горло, незажившие мозоли на ногах – всё это не могло не сказаться на результатах теста.
Между тем я старалась изо всех сил. Сердце колотилось как бешеное, ежеминутно перекачивая литры крови, пульс набатом гудел в ушах, но всякий раз, замечая недовольное выражение лица майора, я понимала: надо поднажать ещё хотя бы капельку… После пробежки меня обклеили разноцветными электродами и всунули в руки кистевой гидроскопический тренажёр. Потом были приседания с эспандерами. После них запихнули в один из огромных шаров, пристегнули ремнями руки и ноги и закрутили. Не вырвало лишь потому, что я уже очень давно не ела. Не завтракала сегодня, пропустила обед и ужин вчера. Пожалуй, из всего арсенала пыточных агрегатов этот шарик показался мне самым безобидным устройством.
Хотя нет, понравилось ещё в зеркальном шкафу. Перед входом в него женщина-офицер попросила меня разуться и снять все металлические предметы. Нужно было всего лишь спокойно посидеть внутри и ничего при этом не делать. Это тестовое задание вообще посчитала за отдых. В какой-то момент даже задремала в уютном глубоком кресле, чему, когда шкаф открыли, майор Клинтс долго удивлялась и несколько раз переспросила, не болит ли у меня голова.
Ещё было задание на ловкость, которое тоже неожиданно показалось мне не таким уж и сложным: поймать равновесие на воздушной балансировочной полусфере площадью в несколько ладоней. Вначале – пока она стоит на земле, а затем – когда поднимается всё выше и выше. По сравнению с тем, чтобы за один подход притащить на подносе блюда четверым посетителям и при этом на высоченных каблуках лавировать между столами, – это задание показалось плёвым делом. Майор старательно записала высоту, с которой я, не удержавшись, всё-таки упала на мягкий мат. Два метра сорок три сантиметра!
Когда потеряла уже счёт времени, женщина подвела меня к вертикальному цилиндрическому аквариуму, наполненному розовой жидкостью, и сказала:
– А теперь проверим, как долго ты можешь задерживать дыхание.
– Мне придётся для этого снять одежду? – пискнула испуганно.
Почему-то представилось, что сейчас меня попросят раздеться до нижнего белья и с головой запихнут в этот цилиндр с неизвестным содержимым. Испугало даже не то, что я окунусь в непонятную жидкость и, возможно, захлебнусь, а необходимость оголить ноги.
– Что? – Майор удивлённо моргнула, затем перевела взгляд на аквариум и впервые за всё время улыбнулась. – Нет-нет, снимать одежду не надо. Просто подойдите сюда, наденьте маску и вдохните так глубоко, как только получится. Не переживайте, это сжиженный газ, он не причинит вам вреда. Наоборот, данная процедура весьма полезна для любого гуманоида, собирающегося провести некоторое время в космосе.
Я всё ещё не верила, что разоблачаться не нужно, но послушно надела маску и вдохнула этот не то газ, не то жидкость. Он оказался действительно приятным на вкус, если такое вообще можно сказать про дым. Сладковато-фруктовый, как спелый арбуз в сухой год, но без привкуса горечи от красителей. После этой ингаляции даже в голове немного прояснилось, да и усталость временно отступила. Содержимое цилиндра значительно посветлело, на дисплее отобразились некие числа, которые таноржка тут же зафиксировала в своём электронном носителе.
Когда меня всё-таки усадили за парту, дали в руки планшет и стилус, ощущала себя примерно так же, как после двойной смены в «Усладе»: уставшей, но предвкушающей скорое освобождение от неудобной обуви, брюзжащего начальства и недовольных посетителей.
– Здесь общие вопросы, задачи сразу по нескольким предметам, тесты. Читайте, отвечайте, – произнесла майор Клинтс, делая пометки у себя в планшете.
Первые графы – ближайшие родственники, отклонения в здоровье, список аллергенов и прививок, а также наследственные заболевания – заполнила быстро. Стилус дрогнул лишь на графе «иное», но, выдохнув, всё же написала: «Врождённый дефект кожных покровов на ногах». Затем личные вопросы сменились общими.
Первый час старалась отвечать правильно. Но в какой-то момент поняла, что буквы перед глазами расплываются, голова тянется к парте, а смысл заданий ускользает от моего сознания. Задачи, в которых фигурировали электромагнитные волны или дифференциальные уравнения, пропускала сразу же, выбирая ответы наобум. Пыталась вспомнить что-то по астрономии, но тщетно. В конце концов, когда майор Клинтс подошла ко мне, чтобы забрать планшет, чувствовала себя просто ужасно. И в первую очередь потому, что искренне удивлялась: как можно знать наизусть всё то, о чём меня спрашивали? Неужели такие гении существуют?! Вселенная, да запомнить вечно меняющееся меню и состав блюд в «Усладе» в тысячу раз проще, чем заучить все эти планеты и планетоиды Федерации вместе с длиной их экваторов, составом атмосферы и названиями спутников!
– Посидите в зале ожидания, пока будет идти проверка письменной работы, – попросила женщина-офицер, указывая рукой на зал, в котором трудилось множество людей в синей форме.
Хотя сколько среди них было людей, а сколько ларков – это ещё вопрос.
Полностью вымотанная и опустошённая, с ощущением жара и ломоты в теле, я протиснулась между столами сотрудников, отыскала взглядом диван в углу и аппарат по выдаче воды. Пить хотелось страшно, но у меня не было ни единого кредита, чтобы купить бутылку. С сожалением прошла мимо, примостилась на краю мягкого дивана и, откинувшись на спинку, прикрыла веки.
Что теперь будет, если меня не возьмут? После всех этих тестов была абсолютно уверена, что такие, как я, не нужны Академии. Зачем? Можно взять кого-нибудь с образованием, с рекомендациями, кто умеет решать все эти сложные волновые уравнения. Со здоровыми ногами, в конце концов. Не знаю, сколько я так сидела, но в какой-то момент почувствовала, что диванная подушка рядом со мной ощутимо прогнулась.
Открыла глаза и уставилась на командора Грешх-ана. Сейчас, когда испытание было уже позади и я никуда не спешила, взгляд выцепил и необычные нашивки на рукавах мундира, и морщинки около глаз и рта мужчины, и даже то, что несколько прядей командора были не столько золотые, сколько практически белые. А ведь ларки живут дольше и стареют гораздо медленнее захухрей. Сколько же ему лет?
Офицер поставил передо мной бутылку с водой из того самого аппарата.
– Ты молодец, я видел твои результаты. Пей, Вивьен, заслужила.
Смущённо оторвалась от созерцания своего соседа и потянулась к бутылке. О, Вселенная! Это была самая вкусная вода, которую мне когда-либо доводилось пробовать! Чистая, с лёгким солоноватым привкусом, освежающая и прохладная. Даже першение в горле поутихло.
– Нравится? – спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, добавил: – Это с моей родной планеты. С Ларка.
– М-м-м, очень вкусно, – призналась искренне. – Хотя, наверное, вода с любой планеты окажется вкуснее, чем наша, с Захрана. Здесь чаще всего продаётся дистиллят, обогащённый искусственно синтезированными минералами. А не хочешь её, можно попить ржавую, прямо из-под крана. Правда, не факт, что не отравишься.
Мужчина усмехнулся.
– С любой, да не с любой. Так это и есть основная причина, почему ты хочешь попасть в Академию? Поиски лучшей жизни? Желание потреблять натуральные продукты?
Взгляд командора сделался неожиданно серьёзным. Я поёжилась. С одной стороны, да, до сих пор искренне считала, что любая другая планета или просто космическая станция будут лучше Захрана, с другой стороны – это не являлось главной причиной. Если бы всё, что меня не устраивало здесь, касалось лишь экологии и продуктов питания, я бы не пришла на тестирование. Но признаться совершенно незнакомому мужчине в истинных мотивах было откровенно стыдно. Никогда не любила ябед и сама старалась не жаловаться на жизнь. Такое поведение казалось мне недостойным.
– Даже если и так, – гордо вскинула подбородок, – что в этом плохого?
Зрачки Грешх-ана на миг вытянулись в тонкие вертикальные полоски, но собеседник почти сразу же моргнул и покачал головой.
– В этом нет ничего плохого, – с тяжёлым вздохом произнёс он. – Просто я должен понимать мотивацию тех, кто стремится попасть в Академию. Когда люди или любые другие гуманоиды от чего-то бегут, они полны запала, энергии. Зачастую их порыв можно спутать с желанием что-то сделать и чего-то добиться. Но на самом деле налицо два в корне противоположенных стимула. Первые бегут от разрушений, а вторые хотят созидать.
– Ох, – только и смогла выдавить из себя, не подобрав подходящего ответа.
Теперь я уже не сомневалась, что поступила правильно, не рассказав космофлотовцу ни о мачехе, ни о проблемах с ногами и кредитами. Боюсь, в его системе двух категорий попала бы строго в первую.
– У последних, – тем временем продолжал ларк, глядя куда-то вдаль, – есть крепкий внутренний стержень. Это люди-воины по духу, они привыкли сражаться, отстаивать свои позиции и идеи, защищать то, что им дорого, даже если у них нет на это сил. До последнего вздоха, до последней капли крови. Космофлот в первую очередь нуждается именно в таких людях, ларках, цваргах… Неважно, к какой расе относится тот или иной гуманоид. По большому счёту также не имеет особого значения, какие природные данные у абитуриента. Незнающего можно научить, слабого – натренировать, но дух, тот самый внутренний стержень ни в ком не сформировать извне. Он либо есть, либо его нет.
Тихонечко перевела дыхание и отпила из бутылки. Что тут скажешь? Я и сама считала, что формула успеха складывается из настойчивости, упорства и готовности снова и снова пытаться сделать то, в чём ты потерпел неудачу. Вот только доказывать собеседнику на словах, что я именно такая, глупо. Если б была такой, не работала бы официанткой в «Усладе».
Не догадываясь о том, какие мысли блуждают в моей голове, командор продолжил:
– А что касается первой категории… Не поверишь, как часто к нам попадают внешне яркие личности с превосходным образованием. Первые год, два, а иногда даже три они неплохо держатся на плаву, благодаря знаниям, которые уже имелись у них на момент поступления. Но за это время такие ребята привыкают быть баловнями судьбы, а поэтому забывают, что учиться и стремиться к совершенствованию нужно постоянно. При самом благоприятном стечении обстоятельств они проваливают очередную сессию, потому что не могут вовремя взять себя в руки и сесть за учебники или симуляторы полёта, и в результате уходят из Академии. А вот в самых прискорбных случаях таких кадетов отправляют для прохождения практики на далёкие планеты, к жизни на которых они – прежде всего морально, а иногда и физически – не готовы. И тогда нам приходится высылать золотые звёзды их семьям. Понимаешь меня?
Заторможенно кивнула, ощущая неприятный холодок, пробежавший по телу. О том, что на службе можно и погибнуть, как-то до сих пор не думалось. Может, я действительно не простужена, а больна на всю голову, коли решила, что должна попытать счастья в Академии?
На табло в центре зала загорелись мои имя и фамилия, а также номер столика, за которым сидела та самая женщина, что проводила моё тестирование.
– Иди, – кивнул командор, – майор Клинтс, наверное, уже заждалась тебя.
Глава 4. Кадет или уборщица?
Я с трудом переставляла ноги, направляясь в сторону посадочной площадки, и, кажется, держалась на чистом упрямстве. Каких-то семь или восемь километров – не такое большое расстояние, но оно становится практически непреодолимым, если в течение нескольких часов ты сдаёшь тесты на выносливость, ничего при этом не ешь и чувствуешь, как температура тела медленно, но верно ползёт вверх.
Слова майора, впрочем, как и откровения командора, постоянно крутились у меня в голове.
«Академия Космофлота не исполняет мечты. Это всего лишь учебное заведение…»
«При самом благоприятном стечении обстоятельств они просто проваливают очередную сессию…»
«Вы не подходите для Академии Космического Флота… Но я могу походатайствовать, чтобы вас распределили в пограничный филиал на необитаемой планете на задворках Вселенной…»
Казалось, что мне на ноги надели кандалы из осмия, такими тяжелыми они казались. Но я упорно шла, не обращая внимания на усталость, и тихо спорила сама с собой:
– Зачем ты идешь туда? Командор ясно дал понять, что таким, как ты, не место в Академии. Вообще нигде – ни в главном филиале, ни даже в пограничном.
– Но никто из офицеров не сказал мне чёткого «нет».
– Они просто очень вежливые. Тебе это в новинку, так как на Захране вежливость – редкая вещь.
– Мне сказали, что корабль отходит завтра с площадки, находящейся за чертой города.
– А тебе не кажется, что стремиться неизвестно куда, на планету, название которой тебе даже не сообщили, по меньшей мере глупо? И пограничный филиал – что это вообще за ерунда? В инфосети о таком никогда не писали. На Захране у тебя есть крыша над головой, какая-никакая работа, более или менее понятное будущее. Что будет там?
– Что-нибудь да будет, – скрипнула зубами. – Всяко лучше, чем прозябать остаток жизни здесь.
– Гм-м-м, ну да, правильно. Сразу чувствуется грамотный анализ ситуации и тщательно взвешенное решение, – саркастически ответило подсознание. – Именно поэтому сейчас, на ночь глядя, ты волочишь свою тушку на городскую свалку, а не домой. У тебя, кстати, совершенно точно жар.
Я не стала отвечать, а внутренний голос, воодушевлённый моим молчанием, решил ещё немного «попилить» меня:
– А что Гардения скажет? Она, между прочим, даже легинсы Хлои пожертвовала, чтобы ты могла работать официанткой…
– …И отдавала ей всю зарплату. Если теперь вернусь домой, мачеха меня со свету сживёт. Она обязательно докопается до того, где я была весь день, а когда узнает про тестирование, то утром просто не выпустит из дома…
– И где же ты будешь ночевать? Неужели в эксклюзивном отеле, который на самом деле только притворяется специализированной свалкой для вышедшей из строя электроники? – насмешливо фыркнул внутренний голос.
– Может быть, и там. Тебе какое дело? – шикнула сердито.
– Мне – никакого. Но если ты будешь и дальше разговаривать вслух сама с собой, то вон те замечательные молодцы в форме Планетарной Полиции загребут тебя как подозрительную личность, и тогда уж точно не видать тебе Космофлота как своих ушей.
Глубоко вздохнула, косясь на полицейских. Даже выпрямила спину, насколько это было возможно, чтобы выглядеть чуть более презентабельно. К счастью, именно тогда, когда один из блюстителей порядка стал приглядываться к подозрительной и ползущей, словно беременный черепахослизень, гражданке, где-то в конце улицы бабахнуло, раздались истерические крики, а наручный коммуникатор офицера ожил. Все трое патрульных напряглись, прослушивая передаваемое сообщение, а затем как по сигналу оседлали свои серебристые гравибайки и взмыли в воздух в направлении нарастающего шума. Через полминуты об их недавнем присутствии напоминало лишь облако сизого дыма да характерный запах окиси азота, что заливает в свой транспорт Планетарная Полиция, чтобы усилить скорость работы двигателей.
Переведя дух, поковыляла дальше. Стёртые до водяных мозолей стопы адски болели, в голове противно звенело, во рту давно пересохло, а всё тело ломило. К тому моменту, когда я всё-таки выбралась из города, стемнело. Позади мерцала и шумела столица Захрана. Мигали многочисленные красно-жёлто-сине-зелёные семафоры, регулирующие движение в воздушных коридорах. Попеременно вспыхивали цветастые баннеры и голографические изображения с рекламой бытовых предметов, от саморассасывающихся зубных капп до защищающих от внешнего шума шлемов, предназначенных для здорового сна. Разумеется, реклама последних сопровождалась до зуда надоевшей музыкой: тили-тили-тролль. Отсвечивали фарами редкие для этого времени суток флаеры, слышалась приглушённая расстоянием ругань водителей. И над всем этим «праздником жизни» висело облако серого дыма и гари.
Оглянулась и неожиданно поняла, что здесь, на свалке бывших роботов, ничуть не грязнее, чем в самом городе, но при этом относительно тихо и никакие яркие вспышки света не раздражают сетчатку глаз. Осмотрела ровные горы металла, баки с мелкой электроникой и расчищенные дорожки, затем перевела взгляд на посадочную площадку для крупных звездолётов и рейсовых лайнеров. По странному стечению обстоятельств специализированная свалка робототехники и площадка граничили друг с другом. Хотя, возможно, кто-то намеренно организовал временный космопорт здесь, чтобы легче было вывозить с Захрана бракованную технику. Кто знает? Я протяжно зевнула.
Меж тем в сумке закопошился Пыльник. Видать, почувствовал, что мы пришли на кладбище, где покоятся его собратья.
– Тихо-тихо, – пробормотала, ощущая, что горло уже не саднит, а конкретно дерёт. – Я тебя не выкину. Просто переночуем здесь, а ты будешь моей подушкой. Идёт?
Видимо, у пылесоса кончился заряд батареи, потому что он затих и перестал дёргаться. Удовлетворённо кивнула и заозиралась в поисках места, где могла бы прилечь. Взгляд наткнулся на порванную картонку из-под головизора с характерными пламенно-оранжевыми значками: «Осторожно: хрупкое». Подтащила её поближе к площадке для приёма крупногабаритного транспорта да так и рухнула, сунув под голову сумку с пыльником и легинсами. Последние, к слову, несколько смягчили мою импровизированную подушку и примирили меня с действительностью.
– Всё, Пыльник. Завтра прилетит большой красивый корабль и заберёт нас отсюда, – пробормотала, засыпая. – Не знаю, кто там нужен в пограничном филиале Академии, но обещаю, что соглашусь даже на должность уборщицы. Будем вместе заниматься поддержанием порядка. Ты – загрязнять пол, а я его чистить.
Физическая усталость, нарастающий жар и эмоциональные переживания – всё это заставило вконец измождённый организм просто и незатейливо отключиться.
***
Голова раскалывалась, страшно хотелось пить, но ещё больше – спать. Безумно раздражали какие-то яркие огни, нет-нет да и вспыхивающие над моей головой, чьи-то крики: «Обезвоживание», «Куда смотрели?», «Зачем нам бомж на корабле?»
Последний вопрос искренне возмутил меня. Даже набралась сил и пробормотала:
– Я не бомж, меня сюда пригласили. И Пыльника не трогайте. Он мне нужен, чтобы пачкать ваши полы.
Что было дальше, не помню, потому что меня наконец прекратили тормошить и светить фонариками в лицо. И я вновь провалилась в желанный сон, натянув на себя взявшееся из ниоткуда одеяло.
В следующий раз проснулась оттого, что кто-то бесцеремонно трогал мои ноги. Наверное, из всех возможных способов разбудить меня это единственный, благодаря которому я мгновенно просыпаюсь. Терпеть не могу, когда кто-нибудь прикасается к моим щиколоткам. Где-то в глубине моего сердца всегда обитал страх, что тот, кто меня будит, проведёт рукой выше, обнаружит неровную кожу на голени и выведает мой ужасный секрет.
Не задумываясь, резко дёрнула ступнёй, выпутываясь из чьих-то ладоней. Тут же тупая боль пронзила мизинец, а на уши обрушилось возмущённое тарахтение на непонятном языке.
– Чего?!
Распахнула ресницы и изумлённо уставилась на парня с лазурной кожей, пухлыми губами и пронзительными сине-зелёными глазами, напоминающими бездонный океан. Лёгкие, чуть вьющиеся волосы хаотичными вихрами торчали в разные стороны и отливали лиловым. Если б встретила такой странный цвет у кого-либо на Захране, сразу подумала бы, что его обладатель просто красит волосы цветными расчёсками с мелками. Но именно этому молодому человеку его шевелюра шла настолько, что я бы сказала – передо мной натурал. Не в плане ориентации, а в смысле родного цвета волосяного покрова головы.
Миттар – а это определённо был он – с негодованием растирал ушибленное место на груди, продолжая о чём-то сокрушаться на своём странном языке – кстати, если вслушаться, весьма тягучем и мелодичном.
– Тьфу на тебя, да ты ни слова не понимаешь! – наконец выдохнуло на межгалактическом это голубое чудо. – На, лучше выпей воды.
Машинально взяла протянутую бутылку, отхлебнула из неё и покивала:
– Ну да, не понимаю. А что, должна?
Оглянулась вокруг. Небольшая светлая комната, лежу в центре, на каком-то высоком столе, в сгиб локтя вставлен катетер, куда подаются жидкости из разноцветных пакетов в манипуляторах медбота. Персиковая, изумрудная, васильковая. Они причудливо смешиваются перед тем, как поступить в кровь. В помещении также находились несколько столов, уставленных неизвестными приборами, многочисленными дисплеями, странными андроидами, отдалённо напоминающими гигантских пауков, и пробирками. И хотя у меня не было в глазах встроенного микроскопа, я почувствовала, что всё сверкает эдакой стерильной чистотой, когда каждый микроб учтён и не прорвётся никуда без специального разрешения. Поёжилась, решившись бросить взгляд на ноги. К счастью, они были спрятаны под штанинами.
– Да я только подошёл к тебе покрывало поправить, а ты сразу лягаться… У тебя там точно не копыта? – недовольно пробурчал парень, хотя мне показалось, что недовольство это больше напускное. Ну никак оно не вязалось со взлохмаченной причёской и озорными искорками в глазах незнакомца. – Вообще-то стыдно не знать родной язык! Так, погоди, сейчас от проводов освобожу. Меня, кстати, Майк зовут. Майк Бруно, кадет первого курса Академии Космиче…
