Максим Касмалинский "Гапландия"

Гапландия
Максим Касмалинский

Сервиты – это слова Сервер. Ими и закрываем жанр антиутопии, все будет именно так. Сам сюжет избит изрядно: герой, несправедливо обвиненный, ищет правды. Когда находит, оказывается, что весь окружающий мир… а что в нем – далее по тексту.

Максим Касмалинский

Гапландия

Завтра я уже не стал художником.

………..

Как изъяснялись наши предки, находясь в здравом уме и твердой памяти, клянусь говорить только правду и ничего кроме правды.

………..

Нейросеть ЦК не пропускает предисловие, а значит…

1.

Еще примерно месяц назад, когда не было нужды в решениях, я спокойно стоял на этом балконе, курил розовый айкос, прихлебывал чай без кофеина и строил на день ватные планы. Было холодное апрельское утро с привычной плотной дымкой, в таком тумане воробьи в полете бьются лоб в лоб. Повседневный гул мегаполиса душевности весне не добавлял. Всё как вчера, как всегда, как обычно.

Вышла супруга в махровом халате, накинутом поверх спортивного костюма, украшенного лейблами сороковой Олимпиады. Она сказала с некоторым безразличием, что я не берегусь и могу простудиться. Я принял брутальную позу и стотысячный, наверное, раз послал ее на хрен. Разумеется, мысленно.

– Тепло, – сказал я вслух. – Но спасибо за заботу, дорогая.

Она достала из кармана пачку сигарет и, щурясь, показала ее мне.

– Не дразни, – я усмехнулся, пыхтя позорным суррогатом.

Ну да, бросил курить, перешел на заменители. Сорок два года, пора о здоровье заботится. Это официальная версия. А в реале – хочу премию. Недавно утверждена «Государственная программа профилактики вреда охраняемым ценностям в области атмосферного воздуха», которая предусматривает премирование тех, кто бросил курить более чем на полгода. Участникам Программы, в чьи ряды я недавно влился, в предплечье вшиваются контрольные чипы, так что система ВАР следит за исполнением. Да я почти бросил! Тяги бывают все реже и реже.

Супруга же – или, как говорили великие предки, «бабамоя», – прочипирована вся с головы до пяток. Она участник защиты скрижальных традиций в области спорта, фастфуда, фольклора, режима, искусства и чего-то еще, там много программ.

– Как сегодня? – спросила Норма.

– Работа, работа, много работы, – ответил я. – А вечером мы может, а-ха-ха-ха!?

Я прихватил жену за талию, она улыбнулась, показала мне граненый язык и сказала:

– Лишь бы не просто «ха».

Вот это было обидно. Я убрал руку и отвернулся.

– Обещают через месяц солнце показать.

– Раз обещают, значит, не покажут, – проворчал я. – Или не через месяц, а через два. Или не солнце.

– Смотри, Алек! Донос напишу.

– Нет, Норма милая, не напишешь.

– Я шучу.

– Так и я шучу. Через месяц дроны разгонят дым и «да будет солнце!».

Супруга, докурив, ушла с балкона, следом в квартиру вернулся и я. Тихий комфорт (мелкий в школе, старший на работе), из угла с экрана ликующий диктор зачитывал новости – сводку происшествий за последний час: избиения, издевательства, изнасилования, из дома не выходите. На улицах, и правда, сбойный беспредел. Патрульная служба работает выше всяких похвал, но не везде всегда успевает. Опять вон грохнули торгового агента, уже четвертого за сутки. Пультом я поставил на диктора дипфейк моей покойной бабушки, которая тут же радостно сообщила о взрыве на окраине города, призвала сохранять бдительность и перешла к пропаганде клауфилизма.

Объективно говоря, почтение и преданность собственному дому правильно называть клаустрафилизмом, но после того, как Цензурный комитет запретил страусов, сочетание букв «стро» было исключено из официальной лексики. Где страусы, и где «стро», спросите вы. Ответ: это технический брак в директиве, досадная опечатка, а когда выяснилось исправлять не стали. Так и осталось на веки веков – клауфилизм.

Научный клауфилизм определенным образом коррелирует с архаичной астрологией. Однако последняя выводит уникальность организма из даты, а клауфилизм, как и его идейный собрат патриотизм – из места рождения. Гнилые партизаны могут считать, что эти аспекты – графы анкеты, не более, но связь пищеварения с пропиской очевидна любому нормальному пользователю.

Телевизор сообщил, что клауфилы заморских провинций проводят флешмоб в поддержку апрельских указов, на что патриотически настроенные жители метрополии планируют митинг, либретто которого держится в тайне, но отсылка к деяниям предков будет непременно.

Тут я спохватился – работа! Наши предки по легенде были способны выкладывать до четырех постов в день, и мы должны на них равняться (так, по крайней мере, уверяет ЦК, стоящий на страже…охраняющий от… блюдущий противоублюдские догматы). Я выключил новости, сел за компьютер. Пора за работу! На ноуте открыта игра «Архангельск. Выжить в пост Апокалипсис». Сохранился и вышел. Потом, естественно, просмотрел лайки на свои комменты. Средне. Корифейка блогосферы Африканка Ита мне, как обычно, не ответила, что объяснимо: всем не напишешь при семнадцати ярдах подписчиков, среди которых и я в трех лицах. Все, работаю!

Прошелестел по кнопкам, написал: «Крувраги, дорогие подписчики! Сегодня я хотел бы поговорить о таких наших противниках, как англосаксы. Кто-то скажет, что англосаксы – народ, давно ушедший в небытие. Да, это так. Но разве наши враги не могут вредить нам из прошлого? Разве история сама по себе не поле сражений?! Любя свой дом, свое здание, будучи преданным, родине и ЦК, не должны ли мы пресекать попытки переписать давнишние события? Должны! Обязаны. Итак, англосаксы. Как видно из названия, это двуединая нация. Происхождение англов широко известно и сомнениям не подвергается, а по поводу саксов хотелось бы высказать ряд аксиом. Неопровержимо установлено, что этот этноним неразрывно связан с Центральной Азией. Саксы – с Окса, а Окс – древнее название реки Сырдарья, на берегах которой стояла столица основателя державы Саманидов – Саманхудата. На Руси Саманхудат был известен, как Святополк Большое Гнездо (император был чрезвычайно жопаст). И этот факт определенно указывает на русинское происхождение саксов».

Бредовая теория, вы скажете. Спорить не буду, шляпа лютая. Но я вынужден потакать вкусам аудитории. Такие запросы читателей, зрителей, слушателей. Я бы с радостью выкладывал в Сеть то, что мне интересно, в чем разбираюсь. Например, средневековая живопись: Пабло Пикассо, Винченцо Мильяро, другие. Кому это надо? Правильно, никому. А подписчики нужны, нужна капитализация, от этого растет общественное благо в моем лице.

Прервал телефон, вызывал контакт «Анна, завуч». Нештатность звонка развернула испуг. Я помедлил с ответом. Как просыпанная соль, тяжелые предчувствия. Что случилось?! Ох ты! Ну ты!.. Сердце екнуло взасос, и невидимая иголка рысью поскакала по спине.

– Да, слушаю.

– Александр, – голос строгий, но не траурный. – Вы не могли бы сейчас подъехать в школу?

– Что произошло? – я стараюсь говорить спокойно.

– Вы только не волнуйтесь. Ничего сбойного не произошло, но… приезжайте. Не переживайте, но…

– Он жив?

– Что вы?! Все хорошо, царапина. Заберете его домой, а с вами мы переговорим.

– Скоро буду.

Как не переживать?! Недавно говорили, что маньяк приехал, и охотится он именно на десятилетних мальчиков. Моему – десять. Он утром в школу отправился и тут звонок, как не волноваться? Такие дела, дела наши скорбные. Голова закружилась, обойный узор за монитором вздрогнул и поплыл.

Я сидел, положив пальцы на край стола; ими отбивал сумбурный ритм и паническую атаку; на столешнице в такт дрожала пачка жвачки. Что-то крикнула из кухни Норма – я не разобрал. Не до тебя, вдох-выдох, дай подумать. Переживаю всегда мощно, истерично, но недолго. Что же там с мелким приключилось? Все хорошо, все хорошо, царапина. Нет причин волноваться.

Проскользнув в спальню, я быстро облачился в статусный костюм, стильный, как у Сыщика из франшизы «Ночной розыск». Уже из прихожей крикнул жене, что ненадолго уезжаю.

– А что такое? – она прибежала из кухни, над верхней губой белеет полоска крема, значит, лопала пирожные.

– Надо кое-что купить.

– Кое-что, чего нельзя заказать? Или купить на первом этаже?

– Доставку ждать придется, а мне надо срочно.

Она с подозрением взглянула на мои начищенные туфли.

– Ты мне врешь.

– Полчаса, – сказал я и выскользнул за дверь.

Один из трех лифтов удачно оказался на нашем этаже. Внутри кабины я тупо смотрел на потный плакат «Устав организации жильцов многоквартирного дома «Гапландия» корпус 2» и миллионный раз спросил у космоса: кто назвал нашу башню Гапландией? Понятно, что в честь гапников, но можно же было красиво. «Восход», например, или «Процессор». «Пеперони» на худой конец. Понятно, что для наших предков гапники были движущей силой прогресса, но слово само не звучное. Что там в школе все-таки? Скоро выяснится. С работы я ушел, как бы не нажить неприятностей…

В вестибюле было безлюдно, только пожилой консьерж протирал гипсовый герб Равнинной Федерации. Теперь придется парой слов перекинуться.

– Кругом враги, господин консьерж, – поздоровался я.

– Старший консьерж, – поправил он, демонстрируя ромбик в петлице.

– Виноват, господин старший консьерж. Больше не повторится.

– При Равнинной Федерации прапорщиком был. Знаешь, как? Пятьсот человек в подчинении, артиллерия… н-да…

– Развалили эрэф предатели!

– Твари! Моя б воля, я б их, мать их, того! Какая страна была?! Голубые береты, казармы! А каптерки? У-у… Ты куда это? – внезапно спросил он.

Консьержа не обманешь. Да и незачем. Я доложил:

– В школу. Вызвали. По поводу ребенка.

– Это младший? Давид, кажется?

– Совершенно верно.

– От ворот нашего здания налево, через четыреста метров школа.

– Так точно.

– Ну иди, – отпустил консьерж. – Как здоровье супруги?

– Все штатно, спасибо.

– И хорошо. А то смотрю, схуднула.

– Диета, господин старший консьерж. Бабы, сами понимаете.

Невинная незаметная лесть. Старичок расплылся, мелко закивал: это да, в бабах я понимаю, уж кто-то…

На парковке возле теслы крутилась лохматая собака. Милая и ухоженная. Наверняка, соседская, из нашего корпуса, из второго. Весело посмотрела на меня, завиляла хвостом.

– Ты чья? Или чей? Мне ехать надо, отойди.

Умное животное! Кивнула, подмигнула мне: «все нормально будет», и побежала по своим делам.

Завел двигатель, стартанул, выехал из двора и … конечно! Пробка! Встал. Ничего не поделаешь. Включил вентилятор и радио. На государственной волне шло интервью с неким персонажем, голос которого я уже слышал.

Он говорил: «… гипотетическое существо, живущее в двухмерном пространстве, помните оси координат абсцисса, ордината, не может себе представить наш мир, мир объемный, который представляет собой замкнутое, трехмерное пространство. Редуцируя, можно сказать, что мы живем внутри резинового мячика, а то, гипотетическое, существо на его поверхности».

Вспомнил! Это профессор Бианти, инфлюэнсер и Корифей, у него что-то под триллион подписчиков. «О сложных вещах простыми словами», так его канал позиционируется в Сети.

«Извините, я вас сейчас перебью, – женский голос, действительно, перебил профессора. – Раз мы заговорили о мячах, скажите, земля круглая?».

«Полагаю, что да. Сфероид. Это мое мнение, есть и другие», – последовал ответ, за ответом последовала реклама.

Переключил. На «Ретро-радио» звучал средневековый хип-хоп. Дальше. Реклама, дальше. Модная песня, рвущая чаты: «Убей ублюдка, убей ублюдка, в себе ублюдка, убей». Ублюдки уже и в песни попали. Набрали популярность чуваки из вредоносного движения. Начиналось все невинно: несколько ребят публично отказались пользоваться маркированной зубной пастой. В это время неким контрабандным образом в общество проникли ненормированные бытовые средства, среди которых оказались тюбики «Блюдодент». Вроде бы такая же паста, но вражеская! А тюбик без электроники, это значит, что ни Цензурный комитет, ни Служба опеки не могут проверить, когда человек чистил зубы, сколько продукта использовал. Эти черти сориентировались – о, то, что надо. Даже рекламировали эту пасту в Сети, после чего и получили нелестное погоняло. Потом весь «Блюдодент» консьержи изъяли, но те ребята, вкусив кайф нонконформизма, продолжили бунтовать против устоев, традиций, обычаев. Например, только выходит новый ролик Культурного контроля, тут же анонимный ублюдок напишет в комментах: «а мне не понравилось». Сволочь! Мне, может, тоже не понравилось, молчу же. У всех сознательных граждан во вторую субботу четного месяца официальный перформанс по административным вопросам, а ублюдки не являются. Им некогда, они пиво пьют в парке. И, сука, у каждого справка от терапевта. Потом выкладывают в Сеть: «До утра гулял по парку, ни одного маньяка не встретил, только консьержи шныряют туда-сюда». Если честно, я немного уважаю ублюдков. Потому что завидую. Чему? Смелости, что ли. Веселой злости какой-то. Ублюдки сравнимы с атеистами времен короля Людовика, ведь сказать, что Бога нет, когда весь народ начинает день с утренней молитвы – круто. Это как сегодня заявить, что зубы чистить отказался – сочтут дебилом. А вот атеистом быть сегодня – ни о чем, и примитивно, как кверти-пароль.

На второй государственной волне вещал еще один ученый. Видимо, филолог, потому что говорил он о языке: «известны случаи, когда название компании-производителя становится общим определением в разговорной лексике. Например, подгузники фирмы «Памперс» были столь широко распространены, что абсолютно все такого рода изделия стали называть памперсами. Гораздо дальше ушла м-м-м, история копировальной машины фирмы ксерокс. В данном случае мы видим не только возникновение нарицательного существительного, но и такого глагола, как «ксерить». То же самое с электромобилями, в обиходе употребляется «Тесла», что относится ко всем автомобилям».