Мария Виргинская "Тир Нан Ог"

– Точно идиот! – поглядел на него Стас как на неразумного салажонка, вздумавшего броситься под танк с бутылкой «пепси». – Что ты себе навыдумлял, брат? Мы в кино попали, доходит? Куда ехали, туда и попали!

– А жаль! – искренне расстроился Ксар. – Такие цены! Давит жаба со страшной силой!

– Вот и пойдём пошукаем, где бы нам задавить нашу жабу! – призвал без особой надежды на успех Станислав.

– На что? – риторически вопросил Ксаверий. – Мир не без добрых людей, конечно, да что-то редко они стали встречаться!

– Оператора найдём. Деньги на бочку или расколотим, к чёрту, скрытую камеру!

Станислав Чапан и Ксаверий Кораблин дружили, сколько помнили себя. Вполне возможно, подружились они ещё до рождения, находясь в утробах своих матерей- подруг. Подруги даже рожали почти одновременно – мама Зита через три дня после мамы Лили, и до трёх лет дети с мамами жили дружной коммуной в большой квартире Чапанов. Жили небогато, но весело – две неполные семьи и мамы Лилина сестра тётя Лика – пока не вернулся в Севастополь как бы отец Ксаверия, папа Саша.

Мамы объяснили, что все эти годы папа Саша трубил где-то на Северах, зарабатывал на квартиру, и вот заработал, и теперь объединится с женой и сыном…

Мама Лиля утверждала, что Ксар, в силу малолетства, не может помнить ни явление папы, ни их с мамой Лилей свадьбу, но Ксар всё отлично помнил. Атмосфера в доме сделалась суетной – и праздничной, и панической. Стас капризничал, требуя папу и себе тоже, а мамы и тётя Лика то восклицали, то шушукались. Феноменальная память Ксара сохранила обрывки загадочных фраз: «Не убудет тебя, а там поглядите!», «Главное – с плеча не руби!», «За что боролась…».

Мама Лиля ходила растерянная, то грустная, то сурово-сосредоточенная, мама Зита сделалась нарочито бодрой и то и дело заводила какую-нибудь громкую песню. Пела она, как рыдала, а потом и впрямь принималась рыдать, и тогда мама Лиля бросалась успокаивать ее: «Зита, солнце! Мы никуда не денемся друг от друга!».

Мама Зита рыдала, бормотала что-то несвязное, снова пела, а тетя Лика, и без того насмешливая до крайности, стала форменной язвой и с удовольствием подначивала обеих мам: «Клуши вы деревенские! Вы ж красавицы! Я б, на мой характер, этого Сашу…».

– Ты влюбись сначала, а потом старших будешь учить! – огрызалась мама Лиля. И тётя Лика отвечала свысока, что сто раз влюблялась, но при этом и в мыслях не имела тащить в постель каждого первого. Ей такой мужчина нужен, за которым тётя Лика жить будет, как за каменной стеной, а этот мужчина радоваться должен, что именно его тётя Лика выбрала. На руках он её должен носить, и подарки ей делать каждый день, а не только по большим праздникам, и чтоб никаких претензий! Борщ не нравится – вали в ресторан! А вздумаешь попрекнуть – скатертью тебе дорога на четыре стороны света!

Мама Лиля, наслушавшись сестру, сперва протестовала горячо, а затем задумывалась тяжко, не по-невестински.

Наконец, настал день, которого все ждали со столь сложными чувствами. В дверь позвонили, и на пороге возник невысокий, но плечистый блондин с ромашками. Мама Лиля отступила, во все глаза всматриваясь в него, но дядя папа не дал долго себя разглядывать – сгрёб маму Лилю в охапку, закружил и только затем, отстранив от себя, голосом с хрипотцой спросил: «Старый стал, страшный? Такой, что и не узнать? На Северах год за три! Ну, теперь всё, вернулся!».

Только теперь заметил в дверях Стаса и Ксара и справился деловито: «Который мой байстрюк? Тихо, сам отгадаю! Белявый! Ну, байстрюк, не смотри волчонком, иди к батьке!». Он раскинул длинные жилистые руки, пригнулся, намереваясь обнять Ксаверия, но Ксар и Стас перепуганными зайчатами прыснули в глубину квартиры. Вслед им нёсся смех дяди папы.

Смеялся он один и недолго.

– Ты обиделась? – спросил дядя папа виновато и примирительно. – За байстрюка? Так ведь это я так… Поженимся, я ему свою фамилию дам.

Ксаверий так и остался на фамилии матери, а семейная жизнь продлилась недолго. Мама Лиля была слишком самостоятельной и независимой, чтоб ворковать над папой Сашей, когда он её своим поведением «вымораживал». А папа Саша вымораживал её то и дело, потому что каждый день пил. Возвращаясь, по маминому выражению, на ушах, дядя папа сперва ластился к маме Лиле, винился и лебезил, но затем срывался на крик: «Я что, не мужик?! Не могу с друзьями пива попить?! Я у твоей юбки должен сидеть, байстрюку твоему жопу подтирать?!».

Протрезвев, дядя папа спохватывался, снова начинал воркующее извиняться и даже предлагал маме Лиле побить его скалкой, но мама Лиля мрачно игнорировала его.

– Ну, пьяный был идиот! – чуть ли не рвал на груди рубаху перепуганный дядя папа. – Ну, сморозил! Но я ж так не думаю! Я ж вас люблю! А что пьяный тёр, то не в счёт! То не я был, а моя синька!

Мама взрывалась и тоже принималась орать, делаясь из бледной почти пунцовой: «Не ты?! Да кто ты вообще такой?! Тот Саша, которого я знала, он умер! А ты… Я б сказала, если бы не ребёнок! Ты мало меня, ты ребёнка моего грязью поливаешь на всех углах! Подонок! Мразь! Сука!».

– А вот за суку… – вспоминал о мужском достоинстве дядя папа.

– Что, бить меня будешь?! Давай! Мигом выкатишься на свои Севера!

Ксару делалось страшно, он бросался к маме, и дядя папа, махнув рукой, уходил, чтобы вечером вернуться на ушах и снова вымораживать маму. А к маме прибегали мама Зита и тётя Лика.

– Ты на себя посмотри! – наперебой вразумляли они маму Лилю. – Ты на кого похожа стала?! А Ксарка?! Он такой был жизнерадостный всегда, а теперь?! Тебе кто дороже, твой сын или этот упырь?! Он тут пригрелся у тебя под боком, и рад! К родителям в село он не хочет, потому что там работать надо, а зачем ему работать, когда у него есть ты?!

Мама Лиля не решалась отправить дядю папу в село, пока однажды дядя папа не заявился в совсем уж непотребном виде и прямо с порога не послал далеко-предалеко и маму Лилю, и Ксара, и маминых подруг. Тогда мама Зита с тётей Ликой проворно собрали папины вещи, и папа Саша навсегда исчез из жизни Ксаверия. Ксаверий об этом ни разу не пожалел. Но всем этим невесёлым событиям предшествовала свадьба – с гостями, букетами и криками «горько». Пирушка под названием свадьба! Годы спустя Ксар понял, почему мама Лиля так и не зарегистрировала брак с папой Сашей.

Свадьбу гуляли у Чапанов. Мама Лиля была очень хороша в новом золотистого цвета платье, с розовой розой в золотистых волосах. Мама Лиля розу вкалывать не хотела, но мама Зита и тётя Лика настояли на своем видении образа невесты.

– Не флёрдоранж, поди! – кипятилась мама Зита. – То, что надо! Надо, чтоб была какая-то яркая деталь!

– Да, а то не хватает чего-то на голове! – соглашалась с ней тётя Лика.

– В голове не хватает! – сдалась таки мама Лиля, и все рассмеялись.

Мама Лиля во главе стола выглядела, как настоящая сказочная принцесса, и папа Саша обнимал её собственнически за плечи. Под вопли «горько» они вставали и надолго замирали, припав друг к другу, отвернувшись лицами от гостей.

Стас, обиженный на весь мир за свою обделённость папой, в свадебном веселье участвовать отказался, а Ксар, поутешав друга, выбрался из детской посмотреть праздник.

– А вот и пацан! – обрадовался ему дядя папа. – Ну-ка, наследник! Иди сюда! Иди, иди, не тушуйся!».

Ксар подошёл, папа Саша подхватил его, посадил к себе на колени, а одна из тётенек бросилась за фотоаппаратом.

– Шейз! – скомандовала она, хотя трое во главе стола и так улыбались. – Скажите «кишмиш»!

Фотографию родительской свадьбы подросший Ксаверий в альбоме не обнаружил. Вероятно, мама Лиля порвала её, порвав с папой Сашей. Ксаверий о её поступке жалел. Такой красивой свою маму он не видел ни до, ни после. Тётя Лика и мама Зита тоже были очень красивы – тётя Лика в белом, а мама Зита в красном, – но обе они выглядели при маме Лиле как фрейлины при королевской особе. Мама Зита и тётя Лика приносили закуски, меняли тарелки, следили за запасом спиртного. Тётя Лика при этом кокетничала с гостями мужского пола, а мама Зита изображала весёлость. Прямо-таки давилась весёлостью! Она пела романсы – очень громко, надрывно, а потом целовалась на балконе с одним из гостей. И рыдала у него на груди. А потом опять то пела, то хохотала.

– Ты всё это выдумал! – заявила непререкаемо мама Лиля, когда взрослому сыну захотелось узнать подробности своей биографии. – Дети в таком возрасте ещё ничего не помнят!

– Значит, я уникум! – безапелляционно объявил Ксар. – И я хотел бы…

– Ты не уникум, а Лика болтушка! Язык, что помело! – прервала с негодованием мама Лиля. – Она тебе понарассказывала чёрт-те чего, а ты вообразил, что это ты – помнишь! Прибью когда-нибудь Лику! Закрыли тему!

– А почему ты так боишься этой темы? – не внял Ксаверий. – Есть какая-то страшная фамильная тайна в вашем с мамой Зитой далёком прошлом?

– Ничего я не боюсь! – сердито передёрнула ртом мама Лиля. – Но мне неприятно – да! – неприятно вспоминать о твоём так называемом отце!

– Так называемом? – встал в стойку Ксаверий.

– А он, по-твоему, нормальный отец?!

– Где он, кстати?

– На кладбище! Пить меньше надо было! Запомни! Вы, ты и Стас, вы наши с Зитой персональные дети! Родили мы вас, вырастили, вот и живите! Живите и радуйтесь! А жизнь благодарите и за хорошее и за плохое! Потому что без плохого не бывает хорошего! Все злое, тёмное – это испытание нам!

Мама Лиля разнервничалась, начала злиться, и Ксар понял, что никаких воспоминаний, а тем более откровений, он от неё не дождётся. Мама Лиля и мама Зита своё прошлое перечеркнули крест накрест.

К теме отца Ксаверия подвела Лера. Ткнула лбом в дверцу шкафа, где должен был храниться скелет, и Ксар понял, что согласен на любой скелет, пусть самый уродливый, лишь бы он вообще имелся!

Ксар и Стас находились в ту пору в состоянии первой любви, яркой и всепоглощающей. Они отлепились от матерей своих, и тут Лера завела речь об отцах. Леру перемкнуло узнать, кому обязан Ксар своей игрек-хромосомой.

– Я не из праздного любопытства спрашиваю, – попытался подкатиться Ксар к маме Лиле. – Надо знать свои гены! Это важно! А вдруг у меня в роду даун или ещё какая-нибудь наследственная беда? А я её понесу дальше в жизнь!

– С твоим отцом всё было в порядке, – отрубила мама Лиля. – Не был он дауном.

– С какой бы радостью я поверил, что он был геройский полярный лётчик, подводник или пожарник, и погиб на посту, честно исполняя свой долг! – не успокоился, а наоборот, возбудился Ксар. – Но про лётчика ты бы мне рассказала! Не стала бы делать страшную тайну! А ты делаешь! И не слишком умело! Насколько я помню папу Сашу…

– Я Лике язык вырву когда-нибудь! – выкрикнула в сердцах мама Лиля.

– Тётя Лика не при чем! – заявил решительно Ксар. – У меня есть и глаза, и мозги! Так вот, такой, как папа Саша, не мог просто взять и уйти из хаты, на которую он лично башлял! Нестыковочка, мама Лиля!

– Да, хата моя! – развернулась к нему всем корпусом мама Лиля. – Мои родители всю жизнь каждую копейку считали, во всём отказывали себе, и все свои накопления отдали мне! На кооператив! И в кассе взаимопомощи я взяла! И сама всю жизнь вкалываю, как проклятая!

– Но тогда зачем…

– Дура-баба потому что! Хотела, как лучше!

– Хотела повысить рейтинг никчемушного папы Саши!

– Да, хотела! – вскинулась мама Лиля. – И не только его, но и свой! Вот, мол, какой у меня мужик!

– Он с зоны откинулся? – утвердительно спросил Ксар. – Нет уж, ты ответь! Он был вор?

– Успокойся, он за хулиганку сидел, – отвернулась и потупилась мама Лиля. – Сел случайно. Он и драться-то не умел.

– Короче, я сын деревенского дебошира и алкоголика, – констатировал безрадостно Ксар.

– Ты мой сын! – объявила мама Лиля с нажимом. – Мой и только мой! Как Стас – Зитин и только Зитин!

– Круто вас когда-то обидели! – усмехнулся мрачно Ксаверий. И подумал о Лере. Он, Ксар, Леру никогда не обидит!

– Да, много счастья Лера от меня огребла! – укорил себя Ксаверий, шагая по лесной тропе вслед за Стасом. И ощутил неприятную ноющую тяжесть в груди.

– Так сложились обстоятельства! – попытался он себя оправдать, и Стас обернулся на ходу.

– Сделанного не воротишь! – провозгласил он.

Ксар и Стас умели общаться молча. Возможно, этому они обучились в донатальный период жизни, а с рождения их прочно связала некая энергетическая, ментальная пуповина. Телепатия облегчала понимание, но препятствовала личной свободе, и Ксар сделал вид, что не услышал друга. Стас его понял и переключился на собственные семейные обстоятельства. На мысли о жене Варе, три дня назад приславшей из Португалии очередной денежный перевод. Этот перевод и побудил Стаса разъяриться на себя, жену, жизнь и пойти на поводу у Сказочника Ксаверия – оправиться на чёрт-те какие съёмки! Где они?! Сказочник в своем амплуа! У Фантаста всегда всё через жопу!

Ярость Стаса, растущая с каждым шагом, готова была излиться на единственно возможный объект – Ксаверия, но Стас сдерживался изо всех сил, ибо знал, что ярость его – неблагородна.

– Я тебя силком не тащил! – заразился его гневом Ксар. – Ты сам…

– Ну так! – прорвало Стаса. – Тебя одного куда-нибудь отпусти! Ты ж в Австралии окажешься! В Антарктиде!

– Где я был, пока ты служил? – неосмотрительно подбросил реплику Ксар, и Стас мигом за неё ухватился.

– Я – да! – загремел он . – Я служил, как положено нормальному мужику!..

– Заткнись! – потребовал Ксар.

– Сам заткнись и слушай сюда! Там, где я служил, таких, как ты…

– Давай подерёмся! Во славу ВДВ! Ты этого хочешь?!

– Хочу! Очень хочу! Давно хочу дать тебе в бубен!

– Псих!

– Урод!

– Симулянт хренов! Герой постельной войны! Двойню он заделать подсуетился!

– А вот за это… – по-настоящему разозлился Ксар. – За это, Стас, я тебе…

– Кишка тонка! Ну, попробуй!

И они застыли на тропе друг против друга, и Стас сбросил рюкзак пружинистым, по-кошачьи точным движением, но Ксара боевая стойка Стаса не устрашила. В душе оба знали, что пикировка нужна им, чтобы сбросить адреналин.

– Ты на себя посмотри! Классный отец!

– Мой сын, по крайней мере, живёт со мной!

– Не с тобой, а с мамой Зитой! Вы оба при ней живёте!

Стас зарычал угрожающе, кинулся на Ксаверия, но тот увернулся и попытался сделать Стасу подножку. Стас споткнулся, но не упал, развернулся в прыжке к Ксаверию и, схватившись, покатившись по земле, они услышали над собой: «Люди! Парни! Мужчины! А ну, прекратите!».

Голос был скорее негодующий, чем испуганный.

Перед друзьями стояла на тропе девушка – невысокая, с круглыми голубыми глазами, коротким носом и крепким волевым подбородком. С гривой длинных тёмно-рыжих волос. Вылинявший ситцевый сарафан открывал взорам друзей её прямые сильные ноги.

– Прекратите, а то милицию вызову! – пообещала храбрая девушка. – Здесь опорный пункт рядом. Стоит крикнуть, и прибегут! Что вы вообще здесь делаете?

– Ничего. – расплылся Стас в своей знаменитой «кот-чешировской» улыбке. – Балуемся малёхо.

– Репетируем! – торопливо поправил его Ксар. – Мы вообще-то на съёмки сюда приехали. Мы севастопольские! – выдал он кодовое слово. – А вы местная будете? Тогда, может, вы знаете, где все?

– Какие все? – нахмурилась девушка.

– Ну, наши! Съёмочная группа! Мы тут ходим, бродим по лесам и горам, ищем… Вас, кстати, как зовут?

– Аня. А вас?

– Зевсик и Оле. В смысле, Олег. Но мне больше нравится Оле!

Девушка уже гораздо миролюбивей окинула взглядом угомонившихся поединщиков и крикнула, полуобернувшись, в кусты: «Златка! Вылезай! Тут городские заблудились».

В кустах зашуршало, и на дорогу выбралась миниатюрная брюнетка – очень смуглая, стриженая под мальчика, с пронзительными глазами и капризной линией рта.

– Так что вы тут ищете? – с места в карьер взяла Злата. – Никаких съёмок тут нет. Может, на станции?

– Так мы со станции топаем, – просветил Ксар. – Нас послали в Солнцедар!