Игорь Николаевич Евтишенков "4. Хашар. Беспощадная жестокость"

– Кто искал? Где стоят? – растерянно пробормотал он, чувствуя, что произошло что-то нехорошее.

– Билбэт вернулся, – хмурясь, ответил Кээрым. – Монголы пришли. Он их видел. Баргуджин говорил. Все собирают гэры. Племя уходит.

– Э-э-эх! – вырвалось из горла. Этот звук был похож на рычание разъярённого зверя, и все охотники уставились на него с недоумением и настороженностью. Никто не понимал, что случилось. Да и как они могли понять? Ведь проклятый чужак снова разрушил все его планы! Получалось, что он первый рассказал о монголах, он оказался у гэра вождя и видел Уйгулану, он заставил племя собрать гэры. Теперь об Уйгулане не могло быть и речи. Хотя… Всё же надо было закончить начатое!

Ничего не ответив, Нурэй подкинул косулю на плечах и поспешил в сторону становища. Охотники с недоумением переглянулись и пошли дальше, к большому камню, где он заметил монголов и где им теперь надо было спрятаться.

Стойбище напоминало растревоженный муравейник – туматы суетились вокруг своих жилищ, быстро разбирали войлок и жерди, выносили мешки, набивали тюки и складывали у выхода бурдюки для воды. Та напряжённая тишина, с которой они передвигались, не поднимая глаз, и та неестественная серьёзность, с которой им помогали дети, их тревожная суетливость, нервозность и даже страх – всё это должно было сразу привлечь внимание любого охотника. Но только не Нурэя. Он шёл к своей цели уверенным шагом, тяжело ступая на пыльную землю и стараясь смотреть только вперёд.

Возле гэра вождя никого не было. В небо жалко смотрели наполовину закрытые войлоком тонкие жерди. В стороне возилась с мешками немая Аруна. Услышав шаги и тяжёлое дыхание, девушка сразу бросилась внутрь и оттуда появилась жена вождя.

– Нурэй?.. – на лице Айланы застыл вопрос.

– Вот, – мёртвая косуля упала к её ногам. – Я пришёл к Баргуджину, – он говорил медленно, хриплым, низким голосом, стараясь соблюдать важность момента. Но у него плохо получалось. Нурэй чувствовал это и злился. Но остановиться уже не мог.

– Они ушли. К проходу.

– Кто?

– Баргуджин и Билбэт.

– Билбэт? – прорычал Нурэй, и его глаза налились кровью.

– Да. Он видел монголов.

– Я тоже видел монголов! – выкрикнул он и стукнул себя кулаком в грудь. – В долине. За перевалом. На охоте. Их много. Я пришёл сказать вождю… – всё это звучало глупо, и от этого было ещё обидней. Он снова опоздал. И снова из-за этого подлого чужака.

– Да, да, это хорошо, – Айлана всё понимала. – Ты – молодец. Баргуджин вернётся, и ты ему расскажешь.

– Где он?

– Я же сказала. Они ушли к проходу между скал.

– Кто ещё? – со злостью спросил он.

– Все там: вождь, главы родов и Билбэт.

– А-а-а… – вцепившись пальцами в волосы, Нурэй замотал головой и оскалил зубы. Он готов был разгромить стойбище, убить любого врага и даже прыгнуть со скалы в пропасть – в таком состоянии его ещё никто не видел.

– Иди к своим, – успокаивающим тоном посоветовала Айлана. – Иди! Помоги им собрать еду и вещи.

– Э-э-эх! – вместо ответа выдохнул с отчаянием старший охотник и махнул рукой. Что он мог сказать? Вождя не было. Говорить было не с кем. Косуля оказалась ненужной. Можно было бросить её и уйти. Всё пропало. Всё!

Широкая спина Нурэя закачалась и стала удаляться. Айлана с облегчением вздохнула. Однако женская интуиция подсказывала ей, что это ещё не конец. В глазах Нурэя было написано всё, что он думал. Неприятности ждали не только Билбэта, но и Уйгулану, и всю их семью. Как некстати всё это случилось! Туматам надо было спасаться от смертельной опасности, а тут… среди охотников могли возникнуть разногласия. И причина снова была в чужаке.

Глава 3. Неприятная новость

Река в этом месте уходила влево, а провал в горах – вправо. Под ногами хрустели обломки камней, зачастую большого размера, идти приходилось с осторожностью, чтобы не порвать старые маймахи. Дорогой эту полоску щебня назвать было трудно. Богдан внимательно осматривал висевшие над головой глыбы. Проход был настолько узким, что порой между скалами мог протиснуться только один человек. В двух местах лежавшие сверху огромные плиты образовали крышу. Снизу получился коридор. Даже днём здесь было сумрачно и темно.

Все шли молча. Баргуджин тяжело дышал. Такого с ним раньше не было. У остальных охотников дыхание тоже участилось, однако не так сильно, как у него. Вождю было явно тяжело. Особенно в конце пути, где короткое ущелье, петляя, выходило к небольшому подъёму перед довольно широкой площадкой. До неё было шагов пятьдесят, но дались они вождю с явным трудом. Губы у него посинели, и грудь под широкой рубахой тяжело вздымалась, как высокая волна. Но он держался.

Богдан немного отстал, пропуская вперёд глав родов. Те постепенно заполнили всё пространство, но почему-то молчали. Протиснувшись к краю, он наконец увидел то, что приковывало внимание всех остальных. Площадка заканчивалась крутым обрывом, и только слева склон был более пологим. По нему можно было пройти вниз, к предгорью, к кустам и траве, где ноги почувствовали бы под собой твёрдую почву. Оттуда начинался спасительный путь к северным горам.

Однако для того, чтобы добраться туда, надо было миновать долину, которая была сплошь усеяна маленькими точками. Это были походные палатки монголов. Пройти мимо них незамеченными было невозможно. Именно этого и опасался Баргуджин, именно поэтому и позвал главных охотников проверить старый проход.

Решение надо было принимать немедленно. Скоро первые обитатели крайних гэров потянутся в эту сторону, и тогда будет трудно возвращать их обратно.

– Это конец? – спросил один из охотников. Как ни странно, ответа не последовало. Все молча смотрели вниз, как будто огромная численность монгольского войска парализовала их волю и разум. Богдану не терпелось вмешаться, но что-то удерживало его от этого поспешного шага.

– Баргуджин, что делать? – спросил другой тумат.

– Здесь не пройти. Только внизу. По реке, – мрачно ответил вождь.

– Вода холодная, – с сомнением произнёс кто-то.

– Да, – согласился Баргуджин. – Но другого пути нет. Мешков нет. Лодок нет. И времени тоже нет.

Эти слова прозвучали как приговор. Лица туматов стали мрачнее тучи, брови сурово сдвинулись, они ссутулились и вжали головы в плечи.

Богдан поднял взгляд на небо. Оно было безоблачным. Солнце за горой светило ярко, всё пространство над головой казалось хрустально-прозрачным, с лёгким оттенком голубой акварели. Однако на лицах туматов застыло другое выражение. Смерть, и только смерть. Монголы пришли, чтобы уничтожить их. В этом никто не сомневался.

– Вождь, можно сказать? – Богдан изо всех сил старался соблюдать почтение и вежливость, хотя ему хотелось кричать и махать руками, чтобы вывести этих тугодумов из состояния немого лицезрения врага.

– Что? – большая, полуседая голова с недоумением повернулась в его сторону, но он не стал ждать продолжения.

– На реке есть мост? Правильно? – выпалил он, впившись взглядом в непроницаемое лицо вождя.

– Нет.

– Э-э… А что есть? – такая медлительность в ответах раздражала, но ему приходилось терпеть. – Ты сказал, можно перейти. Как? Пороги? Брод?

– Перейти? Хм-м… Да, узкое место, пороги. Но надо идти по одному. Быстрая вода. Скользкие камни.

– Фух! Отлично! – вырвалось у Богдана. – Смотри, ещё не знают, что мы здесь, – он кивнул в сторону монголов.

– Не знают? – задумчиво переспросил Баргуджин, как будто с трудом понимал смысл его слов.

– Да, не знают. Иначе уже давно пришли бы в гости, – не сдержался Богдан. – Видишь, стоят. Лагерь разбили. Значит, не знают, что вы под боком. Так?

– Так, – последовал первый разумный ответ.

– Ну тогда надо всех разворачивать и идти к порогам. Прямо сейчас. Натяните две или три верёвки между берегами. И пусть переправляются. И вечером, и ночью, и утром. Понимаешь?

– Чужак, ты умеешь видеть ночью? – с сомнением покачал головой вождь. Все тоже одобрительно закивали, соглашаясь с ним.

– Костры, костры надо разжечь с двух сторон. Большие. Место там узкое. Ты сам говорил. Видно будет хорошо. Перейдут, не волнуйся, – после этих слов туматы стали переглядываться, хмыкая и фыркая, как олени, но в их глазах засветилась надежда. – До утра точно время есть. Они, похоже, только пришли. Видишь, стоят. Даже лошади не скачут. Ждут чего-то. Так что надо драпать! Я хотел сказать, уходить надо. Уходить.

– Не кричи так! Монголы услышат, – сказал кто-то сбоку. – Вождь, стоит попробовать. Сейчас отправим детей и женщин. А ночью сами пойдём. А?

– Да, ты прав, – согласился Баргуджин. – Кто здесь останется? – спросил он. Но ответ уже был готов.

– Я! – выпали Богдан. – Только ребята, это, пусть еды и воды принесут. И маймахи, если можно. И шкуру старую. Ночью холодно.

Ответа не последовало. Но он был уверен, что его услышали. Широкие, приземистые фигуры туматов скрылись за поворотом, и Богдан остался один. На какое-то время возникло ощущение нереальности происходящего. Как будто прошлое догнало его волной предыдущих переживаний.

Он стоял у скал, перед долиной, и в то же время ещё витал в облаках воспоминаний о том «перевёрнутом мире», из которого чудом смог сбежать через последний вагон электрички. Кто был тот странный попутчик? Что за книгу читал? Откуда и куда ехал? Ведь он выскользнул перед самым носом. Значит, он тоже здесь? Или в другом месте? Неужели всё это правда? Или всё-таки сон?

Рука коснулась прошитой щеки. Кожаный шнурок был на месте. И ещё – шрам на груди, слева, под ключицей. Камни в тени были прохладные. Он прижался к ним лбом, потом – щекой. Стало приятно.

Нет, это не сон. Всё наяву. Только кто и зачем это придумал? Ведь не мог же он сам попасть в прошлое во второй раз? Или мог?

Постепенно вопросы закончились. Ответов не было. Внимание Богдана снова привлекли видневшиеся вдали монголы. Он собрал маленькие камешки и стал раскладывать, чтобы сосчитать их. Так легче было скоротать время пока не принесут еду и воду.

Итак, первый день начался с подсчётов. Это уже было неплохо. Никто не выразил своё недовольство, видимых причин для беспокойства не было, поэтому можно было сосредоточиться на главном – как уйти от врага. И что делать потом. Об этом Богдан тоже ещё не думал. Но теперь можно было начать.

Глава 4. Личные мысли

Уйгулана в отчаянии металась по гэру, не зная, что делать. Она хватала мешки и шкуры, помогая матери, но мысли были заняты другим. Они были заняты Билбэтом. Когда он ушёл с отцом к дальнему переходу, сердце сжалось в страшном предчувствии, но Уйгулана пыталась успокоить себя, что охотники скоро вернутся и тогда можно будет поговорить с ним наедине. У неё было столько вопросов!

Однако теперь все надежды рухнули. Отец пришёл один и сказал братьям отнести чужаку еду и воду. Значит, Билбэт остался там. Один. И больше никогда не вернётся. Никогда! Уйгулана не понимала, почему была в этом уверена, однако она точно знала, что больше его не увидит. Разговор отца с матерью только подтвердил эти мысли.

Туматы должны были спуститься вниз, к реке, к броду у широкой заводи и начать переправу. Монголов оказалось так много, что они заняли всю долину с другой стороны кряжа, и пройти мимо них незамеченными было невозможно. Поэтому единственный путь к спасению лежал через брод. И начинать надо было прямо сейчас. В какой-то момент руки и ноги у неё ослабли, и Уйгулана обречённо опустилась на землю, прислонившись к краю скрученного войлока.

– Идите, женщины и дети первые, – буркнул отец, недовольно обводя взглядом разбросанные вокруг вещи. Айлана считала, что они должны забрать всё. Но это было глупо. И бесполезно. Баргуджин принял суровое решение. Жена ещё ничего не знала, да и другие – тоже. Он хотел остаться и встретить врага в бою, защищая своё племя. Интуиция подсказывала ему, что это было единственное верное решение в его ситуации.

Силы покидали тело с каждым днём. Ему казалось, что он всё тот же сильный и быстрый охотник, однако это уже было не так. Тяжёлая отдышка и головокружение стали пугать больше, чем самый страшный враг. Поэтому надо было совершить настоящий поступок. Надо было сразиться с врагом. И погибнуть. Втайне он желал именно этого. Потому что остаться в живых означало стать ещё слабее и уступить своё место другому. Скорей всего, Нурэю. И тогда его семье будет гораздо тяжелее, чем если он погибнет в бою.

Смерть в сражении – это почёт и уважение. Это – помощь всех родов его семье. Нет, умирать от болезни или старости было нельзя. Старший сын оказался не таким сильным и удачливым, как он. Нурэй был явно сильнее. А младшие ещё не подросли, не окрепли. Так, прыгают, надувают щёки, но не волки ещё, не волки… Так, волчата беззубые. И дочки тоже пострадают. Надо их спасать. Пришло время. Пришло…

– Ты есть будешь? – голос жены отвлёк его от грустных мыслей.

– Когда? Идти надо. Давай, помогу.

– Не спеши. Я тут подумала… нам лучше попозже. Самыми последними. Нельзя так. Плохо будет, если сразу пойдём. Неправильно.

– Хм-м… Ты права. Скажут потом, что вперёд просовываю. Люди злые стали.

– Да. Так что лучше поешь, – уже более миролюбиво повторила свою просьбу Айлана.

– Потом! Сейчас схожу посмотрю, что там на реке. Чужак сказал, всю ночь надо переправляться. Если получится, половину будут там. Эй, где эти… – он хотел позвать сыновей, потом вспомнил, что сам отправил их к чужаку и только отчаянно махнул рукой.

– Да, да, иди. Конечно, – пробормотала жена, думая, что Билбэт снова предложил решение. Значит, старый Улуг был где-то рядом. Он оберегал их. И Билбэта тоже прислал не зря. Он хотел их спасти.

Баргуджин ушёл. Но в спину ему смотрели две пары глаз, в которых светилась радость. Это были дочери. Уйгулана открыто улыбалась, чувствуя, что в сердце появилась надежда. Надежда встретиться с Билбэтом. Интуиция всегда говорила правду. И вот теперь огненный шар в груди разливался приятным теплом по всему телу, наполняя его бодростью и энергией.

– Мы останемся на ночь? – осторожно спросила она мать, держа в руках шкуру, которую перед этим собиралась убрать.

– Да. Разложи. А войлок собери. И туже скатывай! Плотней!

– Хорошо! – с таким воодушевлением ответила Уйгулана, что вызвала у неё искреннее недоумение. Однако дел было столько, что Айлана не придала этому значение.

В это время за гэром происходили совсем другие события. Услышав разговор родителей, немая Аруна обрадовалась не меньше сестры. Она не питала надежду на встречу с Билбэтом, но в душе мечтала об этом. Теперь надежда на встречу стала сильнее. Чем ближе они находились к чужаку, тем ей было спокойнее. И это чувство наполняло её сердце тихой радостью.

Наклонившись за пучками сухих трав, Аруна вдруг заметила, что на мешке со шкурами кто-то сидит. Это была большая, громоздкая фигура в чёрной накидке. Это был не охотник. Накидка накрывала голову, как будто к ней была пришита шапка.

– Ы-ы-ы… – промычала Аруна, вытянув руку в немом вопросе. И сразу осеклась, узнав в незнакомце старого шамана Улуга. К горлу подкатил комок, и на глаза навернулись слёзы. Её душила обида, которую она не могла выразить словами. – Э-ы-ы! – повторила она, касаясь пальцами рта.

– Да, помню, – тихо произнёс шаман. – Научишься. Поверь. Не сейчас. Скоро.

– Ы-ы-ы?! – раздался полный боли и отчаяния вопрос.

– Этим летом. Только будь всё время рядом с сестрой. Не бросай её, – произнёс он твёрдым голосом, не требующим возражения, и Аруна поняла, что её мечта говорить связана с Уйгуланой.

– Ы?.. Ы?.. Ы?.. – заикаясь, задала она свой немой вопрос.

– Да, – коротко ответил Улуг.

– Что ты там кричишь? – послышался из-за гэра голос сестры. – Аруна, ты где?

Девушка вскочила на ноги и прижала руки к груди. Повернув голову, она заметила Уйгулану, которая с удивлением смотрела на неё, держа в руках несколько плошек. Аруна бросилась к ней и крепко обняла за шею.

– Ну, ну, что ты! Кто тебя испугал? – спросила она. Аруна замотала головой, и из глаз потекли слёзы радости. – Глупышка, не плачь. Я рядом. Мы все тут. Будем спать в гэре. Отец сказал, – Уйгулана потёрлась носом о нос Аруны и смахнула со щеки слезу. Она чувствовала любовь немой сестры, но даже представить не могла, что та переживает не только за неё, а ещё и за вернувшегося Билбэта.

Вскоре вернулись Саха и Дари. Братья были горды своим поступком. Как же! Ведь они помогли самому Билбэту, который остался наблюдать за монголами на скалах. Юноши перебивали друг друга, пытаясь показать матери, что они уже стали взрослыми. Но тут появился отец, и все стихли.

Сели есть. Каждый думал о своём. Мать хмурилась, не представляя, как уменьшить количество мешков; Баргуджин говорил о переправе, потому что там дела шли намного медленнее, чем он ожидал; братья с удовольствием уплетали еду; Уйгулана улыбалась, глядя то на них, то на отца, но на самом деле думала о Билбэте; и только немая Аруна тихо плакала, опустив голову на грудь и делая вид, что просто склонилась над своей плошкой с жидкой похлёбкой.

Бедняжка никак не могла забыть старого шамана, который исчез так же быстро, как и появился. Её мучил вопрос, почему тот сказал быть рядом с сестрой, почему не сказал, как и когда она заговорит. Ей было страшно. Потому что никто не знал об этой тайне, которая казалась бедной Аруне очень странной и опасной.

Глава 5. Помощь чужаку

Утро наступило так же спокойно и беззаботно, как и за тысячи лет до этого. Оно пришло с первыми лучами солнца. Птицы радостно запели свои весёлые песни, однако люди им не радовались. На переправе всю ночь кипела работа: одни охотники поддерживали костёр, другие приносили ветки, третьи стояли у длинных верёвок, четвёртые – будили тех, кто заснул, ожидая своей очереди у переправы. Женщины и дети не выдерживали и ложились на тюки прямо на берегу. Поэтому всё двигалось очень медленно.

К утру на другой берег перешла только треть женщин и детей. А ведь ещё были мужчины! Баргуджин понимал это, но ничего не мог поделать. Оставалось только ждать и надеяться, что монголы их не найдут. На всякий случай он отправил к дозорным на тропу ещё двадцать человек. Они должны были сделать её непроходимой – подтащить камни и выкопать ямы.

Баргуджин испытывал лёгкое раздражение. Он злился на самого себя, потому что эту работу надо было сделать ещё накануне, но никто до этого так и не додумался. Поэтому охотники из родов Талкая и Нурэя просто так пролежали в траве полдня!