Мама осторожно дотронулась до зеркальной поверхности. Как и тогда, зеркало показалось ей живым и теплым. От легкого прикосновения разошлись водяные круги, маленькие волны нахлынули на гладкую поверхность стола и засеребрились ослепительными искрами. От яркого света мама прикрыла, было, глаза, но тотчас широко распахнула их от удивления.
В зеркале, словно в плоском мониторе из темноты проявилось изображение знакомого поля с огромной недружелюбной травой. Там, как и прежде, хозяйничал порывистый ветер. Он накидывался на измученных долгим блужданием, детей, терзая их волосы и одежду.
Материнское сердце больно сжалось. Алеша медленно переставлял усталые ноги, брел, не разбирая пути. Он уже не ограждался руками, и жесткая трава нещадно била его по лицу. Безрезультатные поиски выхода из западни сделали его взгляд бессмысленным и одиноким. Трава, танцующая вокруг мальчика какой-то надменный танец, стала монохромно-серой. Это серое пятно двигалось вместе с подростком, охватывая пространство на расстоянии вытянутой руки.
Вот оно соприкоснулось с другим двигающимся пятном грязно-коричневого цвета, в центре которого брела, низко опустив голову, Соня. Девочка добела сжала кулаки, ее напряженные худенькие плечи вздрагивали от надрывного молчаливого плача. Она медленно шла вперед, никуда не сворачивая и уже не ожидая увидеть хоть что-то кроме гигантской травы.
И вот, казалось бы, сейчас они повстречаются с Алешей. Но серое и коричневое пятна, столкнувшись, словно мячи откатились в разные стороны, увлекая за собой пленников. Дети побрели далее, не заметив друг друга на расстоянии чуть более метра.
Мама впилась глазами в разлитое зеркало. Она пыталась увидеть и младшую дочку, для роста которой эти заросли были просто непроходимым лесом.
Длинный худой палец с крупными суставами указал на самый край поля. Здесь трава переливалась всеми цветами радуги, но никого не было видно.
«Прикоснись сюда» – предложил старичок. Мама дотронулась до радужного пятна, и изображение приблизилось настолько, что стало возможным разглядеть, как в беспощадных зарослях, сидя на земле, рыдает Ангелина. Она то опускала лицо в пухленькие ладошки, то поднимала заплаканные глаза к небу. Ее губы что-то шептали. Мама не слышала слов, но было ясно – Лина молится.
Старичок встал, взял свою палочку: «Идем скорее, радость моя! Господь велит помочь малышке твоей».
Мама поспешила вслед за хозяином гостеприимного домика. Миша и Лиза бросили деревянные ложки на стол: «Ты куда, мама?»
«Лина где-то рядом», – ответила мама набегу. Молодая женщина едва поспевала за старичком. Опираясь на свою палочку, он, казалось, не шел, а летел над тропинкой, уже освещаемой яркой луной. Затем он свернул в сторону леса, легко перемахнул через упавшее дерево и запрыгал по болотным кочкам.
«Это же настоящее болото! – пронеслось в голове Миши, – В нашем лесу такого нет, только грязь возле растекшегося ручья.
Ночь вступила в свои права. Луна зорко следила за каждым шагом путешественников. Мише стало страшновато. Он ухватился было за мамину руку, а все же по кочкам пришлось прыгать самостоятельно.
Странный дедушка очень торопился, но как по волшебству, всегда оказывался рядом, если кто-то вдруг терял равновесие.
«У тебя, дедушка, палочка-выручалочка как в мультике», – улыбнулась Лиза, очередной раз ухватившись за, вовремя подставленный, посох, теперь добрый дедушка виделся детям настоящим волшебником. Они перебрались через болото, восторженно глядя на провожатого, и вышли на большую поляну, залитую лунным светом.
В этой поляне было что-то близкое, знакомое, казалось, путники вот-вот выйдут к родному дому, однако перед ними вновь выросла постылая травяная стена.
«Лина! Линочка!» – мамин голос был каким-то непривычным, стеклянно-звонким, лишенным привычной нежности и тепла.
Дедушка поднес сухой палец к губам:
– Не нужно кричать, радость моя. Кто находится в Поле самолюбия, никогда не услышит другого.
– Где находится? – вмешались в разговор Миша и Лиза.
– В Поле самолюбия, – повторил старичок, – Это место с высокой травой, откуда вы и пришли ко мне, называется Полем самолюбия. Оно может не впустить на свою территорию человека, ну а если впустило кого, то ни за что не выпустит, если человек одного духа с ним. Вот вы думали о других, и поле, хоть и помучило вас, но все же выпустило. Не по нраву вы ему, – дедушка улыбнулся, – А если человек, попав туда, жалеет себя, злится на других, обвиняет их, вот такой человек для Поля самолюбия хорошая игрушка и оно будет держать его в капкане, пока не замучает до смерти.
– Как же им помочь? – тихо спросила мама.
– Ангелина уже близко, она может услышать, но не крик… – старичок немного помолчал и, ласково улыбнувшись, продолжил, – а голос сердца. Зови ее сердцем, радость моя».
– Но как это? – мама с тревогой вглядывалась вглубь зеленой ловушки. Ее сердце отмеряло торопливые шаги в попытках проникнуть за густую завесу: «Где же ты, доченька?»
Она медленно опустилась на колени, вспомнилось, как малышка впервые в жизни самостоятельно пошла ножками. «Иди ко мне, солнышко!» – мама протягивала к девочке ладони и крошка не спеша направлялась в мамины объятья.
Не то глядя в теплые воспоминания, не то – в равнодушную траву, мама тихо запела старую колыбельную. Эту песенку знали и любили все ее дети. Каждый из них когда-то сладко засыпал под теплое, лаковое «Люли – люли —люленьки, прилетели гуленьки».
Миша и Лиза, держа маму за руки, заглядывали в ее грустное лицо. Лунные искорки застревали на ее ресницах и скатывались по щекам крупными каплями слез.
Мама продолжала петь. Миша подхватил знакомые слова, с надеждой всматриваясь в коварные заросли. Следом к песне присоединилась Лиза. Она тихо всхлипывала, ее голос дрожал, но старался не отставать от мелодии.
«Уходите, заиньки, не мешайте баиньки», -закончилась колыбельная. Голоса поднялись до самой макушки спящего леса и расплылись, растворились в свете луны.
«Смотрите! Смотрите!!! – Миша взволнованно указал пальцем на качающуюся траву.
«Мама! – донеслось оттуда – Мама!»
Между толстыми упругими стеблями, с жаром отталкиваясь от них словно выныривая из опасной пучины, бежала Лина.
О, счастье! Наконец-то девочка жадно вслушивается в биение маминого сердца, ловя каждый его удар как драгоценный самоцвет. Она вдруг поняла: Никакие самые интересные компьютерные игры, самые красивые наряды и даже самые любимые сладости никогда не были ей нужны по-настоящему, а только мамино тепло и исходящее от него чувство безопасности.
Мише обычно очень не нравилось, если мама обнимает не его, а других детей. Но сейчас он сочувственно гладил сестренку по голове. В его глазах не было ни ревности, ни обиды, а лишь какая-то недетская сосредоточенность.
«Надо еще петь!» – вдруг решительно сказал он и посмотрел на маму так, как обычно это делал папа в ответственные важные моменты жизни. «Успокойся! Господь с нами!» – говорил этот взгляд. Мама кивнула, и Михаил снова запел колыбельную.
Лиза, с трудом преодолевая всхлипывания, присоединилась к брату и детские голоса, подхваченные ветром, полетели над Полем самолюбия.
Ветер сделал большой круг и откуда-то издалека принес тихий тоненький ответ. Это пела Соня.
Миша и Лиза подошли к самой кромке поля. Они пели и пели, боясь потерять эту слабую ниточку, связывающую с сестрой. А Сонин голос уверенно приближался и вот, наконец, девочка вырвалась из цепких зеленых лап, но упала, обо что-то споткнувшись. Казалось, это неугомонная трава схватила ее за ногу, не желая отпустить из своего плена.
Лиза ринулась помогать сестре, а Миша все продолжал петь и петь, настойчиво отправляя ноты спасения брату.
«Ну, ты просто Робертино Лоретти какой-то» – вдруг послышалось справа.
Девочки радостно бросились к Алеше, который начал отбиваться от их объятий с деланным недовольством, и пряча счастливую улыбку.
Долгожданное успокоение отняло у мамы последние силы, хотелось упасть здесь же на месте и проспать до утра. Измученная нежданными приключениями, она перевела уставший, но счастливый взгляд на Мишу и сердце снова тревожно сжалось. На ее глазах мальчик слабо улыбнулся, обмяк и упал без чувств.
«О, Господи!» -воскликнула мама и устремилась к сыну. Но старичок, про которого все уже забыли, оказался проворней. Он поднял Мишу на руки и сам поднес к встревоженной матери. «Настоящий воин!» – сказал старичок, с умилением глядя на ребенка. «Все хорошо! – добавил он, успокаивая маму – Переволновался малец, всего себя отдал, вот и не осталось сил. Идемте скорее в избу».
Придя, Мишу уложили на широкую скамью, где откуда-то взялась небольшая подушечка. Казалось, весь этот маленький домик с навесом, все еще горячая, как ни странно, печка, большой дубовый стол со скамьями – все светилось неуловимым светом. Нигде не было ни одного светильника, но темно нисколько не было. Домик точно ждал их.
Дедушка растер Мише кисти рук, ступни, даже уши, и мальчик пришел в себя. «Где это мы, мама?» – спросил он, поднимаясь со скамьи и оглядываясь вокруг. Затем устало уткнулся лбом маме в плечо и прошептал: «Я думал, мне все это приснилось».
Старичок присел рядом: «Сон был там, сынок, в вашей привычной жизни. А это самая явная явь, – Он ласково улыбнулся, глаза его излучали тепло и спокойствие, – Поспите, отдохните, вам на завтра сил нужно набраться. У меня постелей нет мягких, но в сеновале, чай, не хуже будет».
***
«Соня, отстать!» – сонно пробормотала Лиза, почувствовав, как кто-то тянет ее за волосы. «Мее —ее», – услышала она в ответ и быстро подняла голову, испуганно озираясь по сторонам. Тоненькое, веселое «ме-е» снова повторилось, и сон вспорхнул с детских глаз легкой бабочкой.
Маленькие белые козлята с озорным любопытством разглядывали гостей. Один малыш снова попытался схватить Лизины светло-русые волосы, видимо приняв их за ароматное сено. Дети дружно рассмеялись, и козлята испуганно отпрянули к выходу.
«Какие милые!» -ахнула Соня, глядя им вслед. Яркие лучи солнца проникали сквозь доски сарайчика и рассыпались веером. С улицы веяло утренней прохладой и разнотравьем. Слышно было, как где-то рядом тихо беседовали мама и вчерашний старичок.
«Я не могу их отпустить одних! Они всего лишь дети!» – говорила мама взволнованно.
«Но иного пути отсюда нет, радость моя» – отвечал голос дедушки – вы пришли сюда не просто так, Бог привел вас. Но ты должна остаться, чтобы сохранилась молитва, связывающая их с Богом. Детки то твои молиться не умеют».
Мама молчала. Принять решение отпустить детей одних неведомо куда без какой-либо гарантии, что они будут в безопасности – это было выше ее сил.
А дедушка продолжил: «Ты пойми, ведь мы люди без Бога ничего настоящего сделать не можем. У нас что ни дело —то лицемерие, да корысть. И дети, хоть и малы, а уже заражены этой отравой. Ты им здесь нужна, чтобы связь у них с Богом была через тебя, через твою молитву. Если пойдешь с ними, забудешь о молитве, и пропадете все вместе. Я грешный, конечно, буду Господа молить о вас. Да только что мои старания в сравнении с материнскими мольбами о детях?»
Вдруг мамино лицо вспыхнуло радостью: «А как же муж мой? Неужели Господь не услышит отца, взывающего к Нему о детях своих?»
Старичок задумался, потом положил ладонь на стол-зеркало. Мама, привстав, заглянула в него и глаза ее наполнились нежностью и слезами. Дети устремились к столу. «Папа! Папа!» – наперебой закричали они, увидев изображение.
В столе-зеркале было видно, как их отец выходит из поезда, вернувшись из командировки. В его руках, как всегда, тяжелые сумки, полные разных вкусностей для детей. Сейчас он возьмет такси и поедет домой, а там… Пустота.
«Папочка! – Лиза сглотнула подкативший к горлу комок – Как же он переживать будет, что нас нет!»
«С полицией искать нас, наверно, будет», – предположил Алеша.
«Не-ет! Он молиться будет», – произнесла Лина и окинула взглядом сестер, как бы ища поддержки.
Старичок отнял руку от зеркала и изображение растаяло. «Молиться, говоришь, будет?» – спросил он, заглядывая девочке в глаза.
Лина несколько раз кивнула головой, давая понять, что нисколько не сомневается в этом.
«Хорошо, – дедушка снова обратился к маме, – Иди с детьми, но постарайся не забыть о молитве, без нее не выберетесь. За мной! Время нельзя терять!» Он взял свою палочку и бодро зашагал по тропинке.
Долго ли шли наши герои, не известно, только солнце уже поднялось высоко над лесом, а в воздухе запорхали необычные разноцветные бабочки.
«Не отставайте, девочки!» -позвала мама дочерей, заметив, как те останавливаются то цветочки собрать, то гусеничку рассмотреть. Их беззаботное настроение совсем не соответствовало сложившимся обстоятельствам и это немного раздражало.
Мальчики же напротив, были серьезными и собранными. Они уверенно шли рядом со старичком, что-то спрашивали его, внимательно слушали, потом пытались доказать свое, эмоционально жестикулируя при этом.
Мама смотрела на них в надежде, что в предстоящем путешествии они будут настоящими мужчинами, готовыми подставить плечо своим легкомысленным сестрам.
Пейзаж вокруг неожиданно сильно изменился, будто пройдены были сотни километров. На равнинной местности начали появляться небольшие холмы, затем настоящие горы. Воздух, вместо лесного влажного, стал сухим и колючим. Небо, казалось, отступило и прикрылось облачной дымкой. Лес остался очень далеко позади, хотя вышли из него не более десяти минут назад. Еще недавно пышная трава становилась все реже. Поверхность земли покрылась камнями, на которые выползали любопытные ящерки. Вытянув маленькие головки, они пристально вглядывались в проходивших мимо людей, как бы спрашивая: «Кто вы» Зачем пришли сюда? Что вы несете в себе, вечную смерть или вечную жизнь?»
***
Старичок шел довольно быстро. Младшие дети теперь едва поспевали за ним. Миша, хоть и старался не подавать виду, но все же очень устал, взял маму двумя руками за локоть и шел молча, слегка повисая на нем.
– Что это шумит? – неожиданно спросил он.
Все прислушались.
– Это шумит Река желаний, – ответил дедушка, – «Она всегда очень крикливая. Ни в коем случае не задерживайтесь надолго возле Моста неведения! Пары от Реки желаний, скапливающиеся возле него, ядовиты.
– Моста неведения? Почему такое странное название? – спросила мама.
– Потому, радость моя, что чтобы обрести знание, человек должен сперва признать свое неведение. Я доведу вас до моста, а далее вы сами должны находить дорогу. Перейдете на Берег познания и идите строго вверх по течению, так не собьетесь с пути.
– А если я пойду вниз, а не вверх? – поинтересовался Алексей.
Старичок остановился, грустно взглянул на подростка и сказал:
– Ты вправе сам решать, куда идти. Только помни, что внизу тебе не помогут ничьи молитвы.
– Ну и что?! – вдруг заупрямился Алеша, – что дают эти ваши молитвы? Зачем они мне, если все равно нужно куда-то идти. Какая разница вам, куда я пойду?!
– Тебе страшно, сынок, я знаю, – дедушка обнял Лешу за плечи, – но домой можно вернуться только если следовать вверх по течению. А там, где легче и приятней идти, смерть поджидает, сынок. Вверх, родной, только вверх…
Алексей нервно скинул с себя ласковые старческие руки и отвернулся, уставившись назад, где, как он думал, остался родной дом.
Стая больших черных птиц неожиданно сорвалась с ближайшей скалы, низко опустилась над землей и пролетела над самыми головами путешественников. Громко хлопая крыльями, пернатые хищники хотели схватить людей, так почудилось всем, но почему-то передумали и направились к реке.
Девочки подбежали к матери как цыплята к курице при виде коршуна.
– Ничего не бойтесь, мои хорошие, только веруйте! – добавил старичок и продолжил путь.
Все молча последовали за ним. Поднялся сильный ветер, он толкал путников в спины, как бы поторапливая быстрее слиться с грохотом Реки желаний.
Вдруг провожатый остановился и, не оборачиваясь, глядя в неведомую даль, громко позвал: «Михаил!» Мальчик, словно подхваченный порывом ветра, моментально оказался рядом.
– А для тебя есть особое поручение, – произнес старец подчеркнуто строго – ты должен найти молящуюся птицу.
– Но как я найду ее? – взволнованно спросил Миша.
– Твое сердце должно стать умным, а ум – добрым. И тогда они подскажут тебе.
– А почему Вы не можете пойти с нами? Почему сами не можете поймать эту птицу?! – воскликнул мальчик, едва сдерживая слезы.
– Это именно ваш путь и именно твоя птица, Михаил! – строгое лицо старца смягчилось, – Вот, возьми. Это тебе поможет. И дедушка протянул сжатую в кулак руку. Сухие старческие пальцы раскрылись, и Миша увидел на ладони переливающийся всеми мыслимыми и немыслимыми цветами искрящийся камушек.
– Спасибо! – дрожащим от восхищения голосом произнес мальчик. Но как только он взял камушек в свои руки, лучезарное сияние вдруг стало меркнуть, и на детской ладошке оказалось нечто похожее на маленькую луну, светящуюся мягким, таинственным светом. А дедушка пояснил:
– Если ты на правильном пути к молящейся птице, то камушек будет зажигаться ярче, а если собьешься с пути, он будет тускнеть.
Миша зачарованно смотрел на подарок. Сестры обступили его: «Дай посмотреть! Какой красивый!»
Соня взглянула назад, туда, откуда они пришли, и где уже воцарилась непроглядная темнота. Девочке стало страшновато, она слегка коснулась плеча старца:
– Дедушка, а как же ты один назад пойдешь? Там так темно! И птицы летают черные, огромные.
Старичок улыбнулся:
– Радость, моя, я не один. Со мною Бог и Ангел-хранитель, – от светлой улыбки морщинистое лицо стало молодым, молодым, – Вот тебе, солнышко мое, помощь в дорогу, – и дедушка протянул девочке мешочек, – Это конфетки. Но не простые! Они силы дают тому, кто обессилел в дороге. Так просто – для услады их есть не нужно! Впереди дальний и трудный путь.
