Виктория Вадимовна Горнина "Троя. История первая"

– Вот негодяй.

– Ну, мерзавец.

Скряга, жмот, подлец – это были самые невинные эпитеты из тех, какими наградили обманутые строители троянского царя. В гневе они шли прочь от дворца, не разбирая дороги, сначала жутко ругаясь, затем постепенно стихли, заметно сникнув, опустив головы, и в результате оказались с самой невыгодной для них стороны у южного выхода.

Им нужно было выйти к морю или на крайний случай к реке, а они, как назло, оказались далеко от цели.

Поняв свою ошибку, друзья покинули Трою и направились вдоль ее стен, огибая город сначала с южной, а затем с западной стороны. Теперь вернуться домой им предстояло не после приятной прогулки по морю на каком-нибудь попутном корабле, как они мечтали раньше, а только с помощью подчиненных Посейдона, да и то, если повезет – ведь знаменитого трезубца с собой у бога всех морей не было, а без него морские обитатели могли и не узнать своего суверена. Нет трезубца – нет власти.

– Вот те раз. – удивился Эак. – А еще говорят – форма не главное.

– Не горюй – Посейдон опустил мозолистую руку ему на плечо. – Домой тебя доставим в лучшем виде. С комфортом.

– Конечно – поддержал Посейдона Аполлон – Еще не было случая, чтобы кто-нибудь из морских тварей ослушался его. Так что, смотри веселей. Там, на Эгине, небось, заждались уже?

Эак расчувствовался.

– Я сам соскучился. Так сердце и ноет. Трое сыновей, как-никак. А младший – самый любимый. Ему тринадцать минуло этим летом.

– Ничего, скоро будешь дома.

Южная стена заканчивалась полукруглой башней, друзьям оставалось несколько шагов, чтобы свернуть за угол, как неожиданно путь им преградила змея – внушительных размеров кобра поднялась из травы, расправила капюшон и угрожающе зашипела.

– Только этого не хватало. – упавшим голосом произнес Эак.

– Замри, не шевелись, Эак. Она сама боится.

– Боится… Как бы не так…

И тут события приняли неожиданный оборот – вместо того, чтобы броситься на потревоживших ее людей, кобра ринулась на стену. Друзья проследили этот маневр и вздохнули с видимым облегчением – по камню, спасая свою жизнь, карабкалась полевка, совсем мышонок, явно загнанный грозным противником на опасную высоту. Мышь увернулась, соскочив со стены за мгновение перед тем, как ужасная пасть врезалась в камень. Взбешенная кобра осталась ни с чем, но бестолковый мышонок вместо того, чтобы юркнуть в спасительную траву, продолжал бежать вдоль стены, свернув за угол, и теперь мчался, что есть сил у самого подножья западной стены. Змея быстро настигала его. Он заметался, отчаянно пискнул и поднял острую мордашку. Здесь выступов было больше, карабкаться удобнее. Страх придал ему сил, и через миг он был в метре от земли.

– Прямо верхолаз. – вырвалось у Аполлона. – жаль, ведь сожрет все-таки беднягу.

Кобра выгнулась для броска, открыла свою пасть и со всей силы рванула за добычей. Раздался непонятный треск, в стене образовалась дырка, в ней тут же мелькнул змеиный хвост, а чуть выше по стене испуганно уносил ноги мышонок, совсем не стараясь понять, что за чудо пришло ему на помощь.

Камень, на который пришелся основной удар, не выдержал напора и, вылетев из кладки, приземлился с внутренней стороны вместе со змеей, оказавшись в городской черте. Посейдон озадаченно чесал затылок.

– Вот это да. Чья работа?

– Ну, моя… – нехотя процедил Эак.

– Халтура. – сделал вывод Аполлон.

– А так им и надо. – Посейдон развернулся, намереваясь хорошим пинком разрушить кладку, но Аполлон остановил его.

– Оставь. Пусть стоит до поры до времени. А дырочку надо бы заделать. Эак, посмотри, нет ли чего подходящего?

Друзья отыскали нужного размера камень, залатали щель и довольные, двинулись дальше.

– Теперь мы можем быть абсолютно спокойны за судьбу этого города – довольным тоном изрек Аполлон. – Он обязательно падет под натиском врагов. Причем не один раз.

Друзья без приключений добрались до Эгины: на призыв Посейдона откликнулись сразу несколько морских обитателей, и, оставив друга в кругу семьи, боги отправились на Олимп обдумывать планы мести.

Особняк, а вернее дворец Аполлона был много уютнее надводной резиденции бога всех морей, поэтому, после всех пережитых лишений и неудобств, решено было отдохнуть здесь, среди приятной роскоши,– спокойно все обдумать. Спустя несколько дней эту парочку нельзя было узнать – они наконец-то соскоблили въевшуюся грязь, вымылись, приоделись и стали вновь походить на приличных членов общества – словом, боги привели себя в порядок.

– Ну, что делать будем? – Аполлон вальяжно растянулся на диване в своей гостиной, лениво перебирая струны позолоченной лиры.

Прошло три месяца с тех пор, как изгнанники вернулись на Олимп, смиренно предстали перед Зевсом и были прощены. Мало того, им пришлось поклясться в присутствии всех олимпийцев, что никогда впредь они не будут устраивать бунты. Друзья ни словом не обмолвились о событиях в Трое – все произошедшее они посчитали делом сугубо личным.

– А что делать? Думаю, наслать на них чудовище… или наводнение устроить. Что скажешь?

– Чудовище – это мысль хорошая. А вот наводнение – не стоит. Столько добра погибнет зря. – он приподнялся на подушках – Давай так. Ты пошлешь чудовище, а я – чуму.

Посейдон покачал головой:

– Не годится. – бог морей с удовольствием потягивал нектар, развалившись в сафьяновом кресле, не таком удобном, как в троянском дворце, но вполне приличном и мягком.

– Почему не годится? А по-моему, прекрасная мысль. По крайней мере, ничего лучшего я предложить не могу. – слегка задетый, обиженным тоном констатировал Аполлон.

– Мы ведь собираемся отомстить лично Лаомедонту, ведь так? Остальные троянцы, как будто, ничего нам не сделали?

– Ну, если не считать, что они смеялись над нами…

– Но они же не знали, кто мы такие. – ответил Посейдон.

– Что ты взялся их защищать? – Аполлон невольно вспомнил роскошный город, так неприятно поразивший его. – Подумаешь, ну вымрет полгорода, так что за беда?

– В том-то и штука – болезнь станет косить всех без разбора, и никто не сможет понять, в чем тут дело. А чудовище потребует конкретной жертвы – самого царя или кого-нибудь из его семьи.

– Оно что у тебя, говорящее? – рассмеялся Аполлон.

– Нет, конечно. Им придется обратиться к Зевсу.

– Не вижу принципиальной разницы – во время болезней тоже бегут к Оракулу.

– Ну, вот что, – Посейдон пустил в ход свой последний аргумент, хотя искренне надеялся, что говорить этого не придется. Но однажды мелькнувший образ женщины, которую он и разглядеть-то как следует не успел, все время теперь вставал перед ним. Посейдон помнил тепло ее грубоватых рук и добрые полные печали глаза. – Вспомни – когда мы шли из дворца грязные, избитые, какая-то добрая женщина, сжалившись, подала нам хлеба…

– Да ты сентиментален, мой друг. Не ожидал. Ну, будь по-твоему. Обойдемся без чумы.

Друзья еще долго обсуждали детали плана, стараясь как можно больнее отомстить Лаомедонту, этому прижимистому скряге, за нанесенную им чудовищную обиду.

8. Спасайся, кто может

Высокий берег Скамандра утопал в траве – луга тянулись вплоть до самого порта, лишь изредка здесь встречались одинокие деревья, раскидистые и величавые, словно сказочные великаны. Эти луга служили излюбленным местом для развлечений богатой троянской молодежи – их шумные игры требовали пространства, а потому никто не выгонял сюда скот – пастухи лишь завистливо вздыхали, глядя на сочные травы – строжайший указ запрещал здесь любую деятельность, сохраняя нетронутой неповторимую прелесть левого берега.

Ранним погожим утром отряд из шести всадников покинул город и направился в сторону реки. Пестрая кавалькада мчалась по дороге наперегонки друг с другом, молодые люди были в прекрасном расположении духа – они звонко кричали, понукая коней, громко смеялись и вообще, радовались юности, быстрому движению и самой жизни. Два белоснежных коня неслись впереди всех, едва касаясь земли. Они легко, без видимых усилий, взлетали вверх, паря над землею, затем вновь отталкивались, чтобы снова взлететь – те самые бессмертные кони, что когда-то послужили выкупом за Ганимеда, этим утром радовались жизни, пожалуй, не меньше своих теперешних хозяев, юных наследников троянского царя.

За ними едва поспевали другие – молодая девушка на грациозной крапчатой кобыле и трое юношей на вороных жеребцах.

Добравшись до места, всадники спешились, оставив коней пастись под тенистым дубом, а сами, избрав мишенью молодой платан, тут же устроили соревнование в меткости, затем, отбросив колчаны и луки, занялись метанием дисков. По всему выходило, что здесь нет равных плотному кареглазому юноше с широким добродушным лицом, сыну купца Фенодама, Андронику. Зато молодые принцы опередили его в беге – Лампий, второй сын царя, оказался быстрее всех.

Гесиона, а это была именно она, пятнадцатилетняя дочь троянского владыки, что составила компанию своим братьям в утренней поездке, не взирая на протесты матери, рукоплескала каждому победителю, просто и весело вручая шуточный приз – только что сплетенный венок полевых цветов, одним своим присутствием облагораживая мужское собрание. Четверо ее братьев старались удивить сестру, от того каждое единоборство превращалось в маленький спектакль – младший из юношеской компании, семнадцатилетний Гикетаон то и дело падал в высокую траву после очередного проигрыша, картинно моля богов об удаче, что служило поводом для очередного всплеска веселья.

Старший Тифон снисходительно похлопывал младшего по плечу, театрально сокрушаясь, и тут вступал Клитий – третий из братьев, обещая лично прервать цепь его невезения. Они откровенно дурачились, как все юные создания, вырвавшиеся на волю, они хохотали до упаду и всецело предавались игре. Высокие, рыжеволосые, очень похожие друг на друга, мальчики носились по лугу, бросая одно развлечение, чтобы немедленно предаться другому. Братья были схожи не только внешне – в их поступках угадывалась некоторая эксцентричность, унаследованная от матери, склонность к эффектным позам и продуманным сценам – но это до поры до времени сглаживалось их молодостью.

Как бы то ни было, молодые люди развлекались сами и развлекали сестру – их во всем поддерживал Андроник, друг старшего из братьев Тифона.

– Так, так, Лампий. Значит, ты обставил меня. И венок, смотрю, нацепил. Ну как – не спадает? – разошелся Клитий, рассматривая голову брата, щедро украшенную васильками и розовым клевером. – Гесиона, мне, пожалуйста, приготовь венок из ромашек.

– Это вызов? Тебе ни за что не одолеть меня, так и знай. – весело отвечал Лампий. – Гесиона, венок будет мой.

– Никогда. На этот раз тебе меня не догнать. Пусть Тифон определит дистанцию.

– Ну вот, а меня даже не зовут – вмешался Гикетаон.

– Ты иди ромашки собирать – быстро последовал ответ.

– Ладно, ладно, совсем заклевали. Репейника сейчас нарву. Или крапивы. Вот тогда попляшете.

Тифон выступил вперед, указывая на едва заметное дерево, видневшееся вдали.

– Вон тот дуб видите?

– А как ты определил, что это дуб? – тут же раздались голоса.

– Может это платан?

– Или ясень?

– Вот и проверьте. Кто быстрее принесет с него ветку, тот и выиграл. Андроник, давай старт.

Спустя минуту два бегуна мчались в сторону реки к одинокому дереву на краю обрыва. Тифон, прищурившись, смотрел им вслед. Чуть поодаль Гесиона с младшим братом собирала цветы. Андроник прошел вперед, пытаясь издали определить, кто выигрывает забег.

– Кажется, это Лампий, да, да, он первый.

– Клитий настигает его… Быстрее, быстрее, что ты возишься? Ветку, ветку срывай… Эх…

– Да вот же, поворачивают назад. Вместе, вместе бегут, смотри.

Они были на середине пути, когда прямо перед ними из травы поднялось нечто бесформенное, чудовищных размеров и открыло огромную пасть. Чешуйчатая лапа подтолкнула двух мальчиков к себе в рот и, не смотря на отчаянное сопротивление, щелкнуло челюстью. Их последние крики тут же смолкли. Затем блестящий монстр развернулся к остальным участникам этой прогулки. Несколько довольно ловких движений, и чудовище оказалось в непосредственной близости от застывших в немом ужасе людей.

Васильковый венок свисал из полуоткрытой пасти, налитые кровью глаза чудовища уже наметили следующую жертву. Первым пришел в себя Тифон. Тошнотворная волна подступила к горлу, ужасная гибель братьев, минуту назад таких веселых, беззаботных, полных жизни, вся непоправимость случившегося ясно предстала перед ним – он бросился в сторону, где находилась сестра – она и Гикетаон оказались ближе всего к чудовищу. Букеты посыпались из рук, брат и сестра бежали к Тифону, но чудовище быстро настигало их. Справа просвистела стрела – Андроник схватил лук, пытаясь сразить монстра, но от чешуйчатой брони стрелы отскакивали, не нанося вреда. Однако чудовище огрызнулось, повернувшись к нападавшему. Тут Тифон наконец-то сообразил, что голыми руками не спасешь никого, а только сам погибнешь – он бросился к лошадям. Белоснежный жеребец взмыл ввысь – Тифон пролетел мимо злобной пасти. Красные глаза проследили этот путь, развернувшись вновь – до Гесионы оставалось несколько шагов.

Девушка стояла в траве, не в силах пошевелиться. Она была бледна и страшно напугана, когтистые лапы тянулись к ней, пасть распахнулась, роняя окровавленные васильки – Гесиона больше не пыталась бежать. Белый конь спикировал вниз, Тифон отчаянно вцепился в гриву, чуть не падая, и подхватил сестру левой рукой.

Конь что было силы взмыл вверх, счастливо увернулся от страшных когтей и рванул в сторону от опасности, но едва не перевернулся в воздухе – Гикетаон, рухнувший в траву, изловчился в последний миг схватиться за ногу животного. Конь захрапел, брыкнулся, пытаясь освободиться от чрезмерной ноши – Гикетаон свалился вниз, вскочил на ноги и что есть силы бросился к лошадям.

– Андроника, Андроника спасай – донеслось с высоты.

Тем временем, оставшись без намеченной жертвы, чудовище развернулось к Андронику. Тот выбросил бесполезный лук и мчался, догоняя Гикетаона, к напуганным лошадям. Ножи в один миг обрезали веревки, крапчатая кобыла взвилась на дыбы, не признавая всадника, Андроник резко осадил ее, принуждая к повиновению – она заартачилась, закружилась на месте. Гикетаон взмыл в небо на белом коне.

– Брось ее, так не выберешься. Цепляйся за меня. – кричал другу Гикетаон.

Тот услышал, но не смог справиться с бешено брыкавшейся перепуганной кобылой – Андроник запутался в упряжи и теперь судорожно пытался разорвать тонкие ремни – нож к тому времени выпал у него из рук.

Мощная лапа швырнула его о оземь, Андроник попытался подняться, лошадь хрипела и билась, придавливая его к земле. Юноша рванулся, стараясь освободить застрявшую ногу, с трудом оперся на локоть, но зловонная пасть накрыла его, прервав отчаянное сопротивление.

Напрасно кружился рядом Гикетаон, напрасно ожидали счастливого исхода Тифон и Гесиона – их друг погиб, исчез вслед за братьями в пасти чудовища. А оно все лязгало своей ненасытной пастью, озираясь по сторонам, в надежде еще поживиться.

Что им оставалось делать? В один миг они потеряли братьев, потеряли хорошего друга, и сами едва не погибли. Что без толку кружить над зеленым лугом, подвергая себя опасности, ведь ничего нельзя вернуть. Напротив, нужно спешить в город, сообщить о страшном чудище, что набросилось на них. Но Тифон все медлил, огибая круг за кругом излюбленное место их развлечений, ставшее этим утром местом ужасной трагедии.

Наконец, он сделал последний круг, словно прощаясь с беззаботной юностью, и, набрав высоту, полетел в сторону города.

9. Чудовище

Свирепое чудовище, что помешало этим утром развлечениям молодых троянцев, еще пару дней назад никуда не собиралось и вело вполне мирный образ жизни в родном океане, выбирая места поглубже и попрохладнее. Не слишком поворотливое на суше, в воде оно чувствовало себя прекрасно – огромное тело, покрытое блестящей чешуей, могло принимать разную форму, смотря по обстоятельствам – то раздуваться, словно шар, то напротив, становилось плоским и длинным, если требовалось проникнуть в какую-нибудь узкую расщелину. Любопытная морда, наделенная широкой пастью, появлялась в самых неожиданных местах – ее часто видели среди обломков кораблекрушений, ибо самым любимым занятием чудовища были поиски сокровищ. Одна из безвестных пещер хранила собранные богатства – путь в эту кладовую преграждал приличных размеров кусок скалы, и горе безрассудной рыбке, что по незнанию или другой причине оказывалась застигнутой здесь. Тогда пасть безжалостно захлопывалась, а сокровища придирчиво подсчитывались, и все возвращалось на круги своя.

Поводом к такому накопительству послужило следующее обстоятельство. Как-то, и довольно давно, наше чудовище спокойно прикорнуло на берегу после сытного обеда и даже задремало, но тут поблизости оказались двое рыбаков. Очевидно сослепу приняв монстра за холм, они присели рядом, как раз ему на хвост.

Чудовище было собралось стряхнуть их, разбив тощие тела оземь, как вдруг тема их разговора весьма заинтересовала его. Эти двое явно неизбалованных жизнью человека, небрежно одетые, босые, с жилистыми руками и ранней сединою, сокрушались по вполне житейской причине, но разве чудище, оторванное от общества, одиноко живущее в морской глуши могло знать о бедах и чаяниях людей?

Потому все услышанное показалось ему крайне занятным и поучительным. Послушаем, о чем вели беседу рыбаки.

– Никак не могу взять в толк, за что нас уволили. Выставили вон, как мальчишек каких. – говорил тот, что помоложе и покрепче.

– Твоя правда. – вторил сморщенный старик – Исправно работали столько лет, почитай вся жизнь в море прошла – и вот на тебе.

– Это все из-за этих… Явились непонятно откуда… Что там не жилось спокойно? – с досадой продолжал первый собеседник.

– Да хоть бы спросили у кого, поинтересовались – сколько зарабатываете? Если есть возможность получать больше, зачем снижать планку? Тут на пять драхм в неделю не вот разбежишься, а эти, поди ж ты, готовы работать за три. – старик возмущенно всплеснул руками – А на три разве проживешь? – и сам себе ответил – Нет, конечно.

– А хозяину только того и надо. Обрадовался, гад. Даже разговаривать не хочет. Идите, говорит, ищите, где лучше. А куда пойдешь?

– Ему это выгодно. Нанял их за бесценок, а местных припугнул – не возмущайтесь мол. Желающих нынче много. Только крикни. – с пониманием дела объяснял старик.

– Вот до чего дожили. Говорил я тебе еще когда – помнишь?– надо прикопить деньжат, да дело свое открыть – лавку взять на рынке, а не потянешь, так хотя бы лодку свою купить. Да ты все боялся – не рискуй, мол, прогоришь, жену, детишек чем кормить будешь? По миру пойдете… Послушал я тебя, а зря.

Да кто знал, что доживем до такого? Теперь конечно уж дураку понятно – лучше самому быть хозяином, пусть маленького дела, чем зависеть от такого произвола. Чуть выразил – и вполне справедливо, между прочим – свое неудовольствие – пожалте за ворота.

– Конечно, у него богатство и власть, как захочет, так и будет. Ему и дела нет до твоей справедливости. Нынче только тот и прав, кто имеет деньги.