Игорь Ан "Шанс для рода Шустовых. Том 3"

Шанс для рода Шустовых. Том 3
Игорь Ан

Антон Кун

Шанс #3
Я выиграл бой и проиграл жизнь. Теперь, в новом мире я стал шансом на выживание целого рода! И не только рода, но и России. Моя фамилия теперь – Шустов. Мой дух-покровитель – Шанс. Всё, что я умею – драться. И если нужно, то не на жизнь, а на смерть! И будьте уверены, свой шанс на новую жизнь я не упущу!

Антон Кун, Игорь Ан

Глава первая

Жизнь в деревне для меня всегда ассоциировалась с несколькими вещами. Во-первых, отсутствие «звуков большого города». Во-вторых, запахи. В деревне всегда пахнет навозом, животными, силосом или скошенной травой. Эти запахи преследуют горожанина, изредка выбирающегося на малую родины, постоянно. Где-то они сильнее, так что свербит в носу, где-то их присутствие уступает место чему-то другому.

Например, подходя утром к бабушкиному дому, я всегда чувствовал запах свежего хлеба. Когда уходил на рыбалку, чуть засветло, пахло выхоженным тестом, а по возвращении уже хлебом. Она пекла его в русской печи, и он получался мягким, круглым и ароматным.

На задворках огорода всегда пахло перегноем и гнилью, особенно осенью. А на соседней улице был стойкий аромат свиней. Эти огромные вечно грязные туши валялись в подсыхающей луже с утра до вечера. Видимо, им регулярно подливали воды, чтобы грязь не пересыхала. Там, лишь изредка, удавалось свободно вдохнуть полной грудью. Когда ветер проносился вдоль улицы обновляя застоявшийся воздух.

В коровнике тоже были специфические запахи, но больше всего мне нравился запах парного молока, хотя и к навозу можно было привыкнуть.

Для меня самый страшный запах – это запах куриного помета. Уж не знаю почему, но я его с детства не переносил. Ладно еще, когда курицы весь день гадили на улице, заходя в стайку только на ночь, но вот когда у бабушки появились бройлеры… Эти, перекормленные до состояния индюшек бугаи, не хотели видеть ничего кроме еды и своих клеток. Сидели там постоянно, даже когда им открывали дверцы, выпуская на улицу. Вот там запах был ужасный.

Ну, и наконец, в-третьих, в деревне было чистое звездное небо. Может городской засветки не было, а может пыли меньше. Хотя не сказал бы, что пыли не было совсем. Во время посевной и уборочной она летела с полей так, что собаки покрывались толстым ее слоем за день. По крайней мере те, которые целый день лениво лежали в тени, поднимая морду лишь затем, чтобы глотнуть воды из стоящей рядом миски.

Из всего перечисленного в моем Красилово были только первое и последнее. С одной стороны меня это радовало, а с другой было как-то странно.

Нет, птицу некоторые держали, но не многие. А уж шумового загрязнения тут и вовсе быть не могло. Неиндустриальное общество еще не научилось шуметь.

Деревенских запахов в Красилово почти не было, не пахло навозом, не было дурманящего запаха травы, разве что лесом пахло.

В общем, мои впечатления от этой деревушки были примерно такие же, как от нарисованного поселения в какой-нибудь из компьютерных игр. Будто она не настоящая что ли. Нет не так. Будто это не деревня.

Если честно, то пару раз ловил себя на том, что начинал подумывать а не в игре ли я нахожусь. Нет, так можно очень далеко зайти в подобных размышлениях. Но вспоминая об успехах виртуальной реальности в моем старом мире, иногда казалось, что это возможно.

Солипсизм никогда не был моей любимой теорией во время студенческих диспутов, но, кажется, в данном случае, многое можно было бы с помощью него объяснить. И мои успехи, и магические способности, да и вообще устройство мира. Но вот в чем беда. Так можно сказать о любом мире. И доказать обратное невозможно. Нет шанса подтвердить, существования объективной реальности. На этом вопросе многие сломали не только копья, но и мозги.

Я же для себя еще тогда решил, что объективная реальность существует, и все что меня окружает ей и является. Так что всю идею с солипсизмом, а в данном случае с виртуальной реальностью я отмел начисто.

Если не понятно, где явь, а где глюки, относись ко всему, как к яви, точно не пропадешь.

Вот и я относился к своей новой жизни, как к полностью реальной. Даже несмотря на удивительные вещи, происходящие вокруг меня.

После разговора с Анфисой Петровной я впал в какое-то взвинченное состояние. С одной стороны, я очень устал и мозг практически отключался, требуя своего законного отдыха. С другой, голова работала в каком-то странном режиме, когда любая мысль кажется умной и чувствуешь себя гением уровня Эйнштейна. К сожалению, я бывал и раньше в подобных состояниях, особенно при недосыпе. И прекрасно помнил, какими банальными кажутся эти гениальные мысли на утро.

Мне хотелось идти и прямо сейчас разбираться с артефактами. И с теми, что у меня были от Корсакова, и с ножом, созданным мной накануне, и с куском гранита, что мне удалось найти в секретном схроне отца, расположенным в мире духов.

Я сам не заметил, как дошел до своей комнаты и тупо уперся лбом в дверь. Не раздумывая, стукнул головой в створку, в тот момент, это показалось мне самым разумным решением, и стал ждать результата.

Интересно, если бы уперся головой в дверь, упал бы я, когда ее распахнула Настя?

Узнать это мне не удалось, так как я просто стоял и покачивался у самого входа, будто зомби.

Настя что-то сказала, но я даже не понял что.

Девушка удивленно на меня уставилась, затем протянула руку, взяла меня за локоть и завела в комнату.

Я попытался было пройти в ванну, и умыться, но присел на кровать и понял, что больше не смогу с нее встать.

Неужели, приобретение нового духа-покровителя меня так вымотало?

Я еще помнил, как Настя раздевала меня и укладывала в постель, но эротики в этих действиях было очень мало.

– Спасибо, – едва шевеля губами, пробормотал я и вырубился.

Утро мне показалось каким-то серым. Может от того, что шторы были плотно задернуты или может просто не смог продрать глаза.

Просыпался я очень медленно. Временами вновь проваливаясь в сон, отчего в голове все смешалось и в какой-то момент я не мог разобрать, когда сплю, а когда бодрствую.

Я ворочался и слышал недовольные бурчания Насти по этому поводу. Развернувшись, я вытянул руку и приобнял ее, прижал к себе горячим боком и стал нежно поглаживать. Настя фыркнула, чихнула и принялась вырываться. Это еще что за новости?

– Я твой повелитель и любовник, а ты моя женщина и должна слушаться! – как мог строго, сонным голосом произнес я.

Настя промолчала, зато поцеловала меня в нос. Ну ладно, хоть так. Засчитаем за согласие.

Быстро подобрев, но все еще не полностью проснувшись, я снова обнял девушку и прижал к себе покрепче. И получил в пах…

Глаза вопреки моей воле распахнулись и беззвучный крик перешел в хрип.

Прямо передо мной были огромные карие глаза Пружинки. Собака пыталась отодвинуться от меня, выгибаясь и брыкаясь. Я еще раз получил пинок пониже живота и только сейчас сообразил, что обнимаю щенка, прижимая к себе.

Я ослабил хватку, и Пружинка тут же успокоилась. Вывернулась и поднялась на лапы, немного пошатываясь. Стоять на мягкой перине были неудобно. Собака наклонилась к моему лицу и лизнула в нос.

Черт! Вот значит, как выглядел «поцелуй Насти» на самом деле.

Я отодвинул наглую морду подальше и осмотрелся. В комнате никого кроме нас с Пружинкой не было. Настя видимо уже ушла, а вот как собака забралась ко мне в постель я не представляю. Я никогда не позволял ей запрыгивать на кровать.

Возможно, Петя разрешал ей делать это, вот она и залезла. Надо будет поговорить с ним, чтобы был с Пружинкой построже.

Я улыбнулся, окончательно проснувшись.

Щенок так и топтался рядом, не торопясь спускаться вниз. Я аккуратно поднял её и поставил на пол. Пружинка за эти дни порядком набрала в весе и заметно подросла.

Собака требовала внимания, и начала тыкаться носом в ноги, не желая отпускать меня в ванную. Пришлось присесть на пол и поиграть с ней немного.

Рядом с кроватью лежали крипотки, это что-то близкое к носкам, по сути, но немного отличающееся по форме. Такие штуки носили в основном женщины, но мне они заменили обычные носки, носить портянки для меня было непривычно.

Я завязал носок-крипотку узлом и отдал Пружинке. Щенок принюхался к неизвестному предмету, подозрительно лизнул его, а затем схватил зубами и принялся тянуть на себя.

Это мне и требовалось. Я узелок не отпускал, а только дергал то в право, то влево, заставляя собаку бегать за ним через мои вытянутые ноги. Затем забрал у Пружинки игрушку и кинул его к двери. Щенок пулей рванул за узлом, схватил его и притащил обратно. Мол давай, кидай еще. Делать нечего, пришлось кидать. Мы играли несколько минут, пока мне в очередной раз не удалось забрать игрушку у Пружинки и кинуть её в сторону двери.

В этот миг дверь отворилась и на пороге появилась Настя, держа тяжелый поднос, сервированный завтраком. Пружинка уже, порядком разогнавшись, не успела затормозить и влетела прямо под ноги девушке.

Настя вскрикнула от неожиданности и подпрыгнула с подносом в руках. Как только не уронила.

Собака тоже не ожидала такой подставы и принялась на ходу разворачиваться, буксуя лапами по деревянному полу.

Я видел всё это, словно в замедленном кино. И никаких часов Терехова не нужно. Вот Настя подпрыгивает, Пружинка оказывается прямо под ней, начинает тормозить и разворачиваться. Мимоходом хватает узелок, и довольная начинает ломиться обратно. В этот момент Настя приземляется и наступает на длинный крысиный хвостик собаки, та взвизгивает и рвется в мою сторону. Девушка, осознав, что произошло, пытается тут же убрать ногу с хвоста и начинает заваливаться на бок, пытаясь удержать и поднос, и равновесие одновременно.

Хорошо, что я начал двигаться, как только понял, что катастрофа неизбежна. В самый последний момент я дотянулся и подхватил Настю, не дав ей упасть.

С подноса слетел кусок вареного мяса и шлёпнулся на пол. Эта игрушка показалась Пружинке поинтересней моего носка, завязанного в узел, и она моментально переключилась на него. Схватила и шмыгнула в открытую дверь. Только ее и видели.

Я забрал у Насти поднос и позволил себе расслабиться и рассмеяться.

Настя тоже улыбнулась и через секунду смеялась вместе со мной.

Мы закрыли дверь в комнату и позавтракали. Правда белков в нашем утреннем рационе было маловато, зато Пружинка наверняка была очень довольна. Потому что через несколько минут, когда я вышел из комнаты, она лежала на спине, задрав лапы кверху и довольно облизывалась.

Я наклонился и потрепал псину по пузу.

Настя осталась заниматься своими делами, а я отправился к Анфисе Петровне, прихватив с собой часы и записку из схрона отца. Я надеялся, что мадам отдохнув, сможет поговорить со мной и объяснить некоторые вещи.

Подойдя к дому, где жила Анфиса Петровна, я наткнулся на Афоню. Телохранитель мадам бдел.

Поздоровавшись со мной, он спросил, по делу я или так. Можно подумать мой ответ что-то изменил бы. Я ответил, что по дулу, и охранник, важно кивнув, пропустил меня.

Дверь была не заперта. Я толкнул ее и одновременно постучал.

– Входите, – послышался бодрый голос мадам из комнаты.

– Анфиса Петровна, это я.

– Я поняла, Никита Васильевич, проходите.

– Вы замечательно выглядите, – сделал я комплимент женщине, сидящей перед небольшим зеркальцем и приводящей себя в порядок.

– Спасибо! – улыбнувшись, произнесла мадам. – Женщине всегда приятны комплименты, так что можете смело ими пользоваться в моем присутствии.

– Учту, – усмехнувшись сказал я.

– Вы верно хотите поговорить со мной о вещицах?

– Да, хотелось бы.

– Я готова. Все что могу расскажу.

– Давайте начнем с часов, – предложил я. – Как они к вам попали, я уже понял. И то, что вы не знали, что в них заточен тот осколок, который до этого был в монете тоже.

Мадам кивала, соглашаясь с моими словами.

– Мне интересно, что сказал вам осколок, когда еще был монетой о том, как его заставить проявить свои свойства.

– Они порой очень странно изъясняются, – произнесла мадам. – Но конкретно этот рассказал все довольно четко. Чтобы он начал работать, его нужно коснуться и произнести определенную фразу.

Я кивнул, продолжая внимательно слушать.

– Как я понимаю, Дементий Васильевич не успел вам рассказать, что это за фраза?

– К сожалению нет.

– Это что-то вроде заклинания, – попыталась объяснить мне Анфиса Петровна. – Жизнь невозможно повернуть назад, и время не на миг не остановишь. Это все.

Я чуть не поперхнулся, услышав это. Хорошо, что хоть о стенку опирался во время разговора, а то бы упал.