Вики Рисаби "Я – не твоя собственность 2"

– Давайте кушать, пожалуйста. – жалобно сказала я, отпивая тягучую темно-красную жидкость из своего бокала.

Я взяла палочки и больше никого и ничего не стесняясь, положила первую порцию блаженства себе в рот. Это было так прекрасно, что я даже зажмурилась от удовольствия.

Вкусно, просто очень вкусно.

Павел молча налил себе и Николаю саке и так же молча опрокинул свою порцию. Он хорошо спрятал внутри себя злость, но я чувствовала её всем телом. И мне даже начала нравится эта игра.

Я ела и вспоминала, как тогда с ним на кухне мы ели шаурму, которую приготовила Мария. Как было здорово сидеть там вместе. Так уютно и тепло…

– Как вы познакомились с Маргаритой? – спросил Павел у Николая.

– Мы вместе работаем, Марго помощница Валерии Крючковой, а я коммерческий директор. – Николай опрокинул в рот порцию саке и продолжил. – Вы не поверите, но я этого свидания больше года добивался, а она мне постоянно отказывала и только сегодня согласилась поужинать вместе.

– Вот это да! – восхищенно воскликнула Анна. – Настоящая история любви!

Лицо Павла на миг исказила гримаса боли, но он быстро смог взять себя в руки.

– Почему же ты согласилась, Марго? – задал он вопрос прямо посмотрев мне в глаза с вызовом.

Внутри меня разливалась огнем злость. Как он смеет задавать мне такие вопросы? Кто дал ему право вообще интересоваться моей жизнью. Я чувствовала, как краска залила мои щеки, а руки под столом сжались в кулаки.

– Николай умеет быть очень настойчивым, внимательным и терпеливым. – не удержалась я от острой иглы глядя прямо в его глаза. – И это просто ужин. Почему бы и нет?

С чего ради я должна отчитываться перед тобой, Паша? С какой стати? Ты ни разу не вышел на горизонт, не дал знать о себе ни слова. Не появлялся в моей жизни так долго… А теперь рушишь мои стены, которые, мне казалось, стояли намертво.

– Ну ладно тебе хвалить меня, Марго! У тебя просто не было шансов устоять перед моей харизмой и чувством юмора. – Николай хихикнул немного пьяно и собственнически положил свою руку на мой стул.

– Вы такие классные, ребята! У вас получится очень красивая пара! – подытожила разговор Аня. – Николай, я искренне желаю вам успешно завоевать сердце прекрасной Маргариты!

– Спасибо, я буду очень стараться! Тем более, что лед сегодня тронулся. – Коля подмигнул стороннице.

Павел зверел на глазах. Он молча встал и сказал, что ему нужно позвонить. Я видела, что его режет по живому. Видела, как неприятно ему слушать о том, что кто-то может быть для меня хорошей парой. Но ничего не могла сделать для него.

Если быть совсем откровенной: мне нравилось видеть, как он мучается.

Пока Павла не было разговор взял в свои руки Николай, он рассказывал обо всем на свете. О погоде, об украшении города, о работе. Он спрашивал Анну про Эмираты, куда там сходить в первую очередь и чем заняться.

Я в разговоре практически не участвовала. Лишь отмечала для себя, как по мере выпитого саке рука Николая спускается все ниже и ниже со спинки стула: сначала мне на плечо потом на талию. Но когда он решил дотронуться до моего колена я быстро скинула его руку. Он пьянел на глазах и позволял себе лишнее. Я разозлилась.

Павла не было очень долго. И я решила, что это мой шанс уйти не прощаясь.

Коротко сказала, что устала и хочу домой. Николай рвался меня проводить, но я ему не позволила. Вызвала такси через приложение и тепло попрощавшись пошла к выходу.

В гардеробной получила свое пальто и нажала на кнопку вызова лифта.

Кто-то подошел сзади и мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять кто именно.

Я сжалась в один большой нервный комок. Все чувства, спрятанные во мне столько времени, вмиг оголились после хриплого шепота прямо над моим ухом:

– Разреши мне тебя проводить? – он склонился совсем близко ко мне, но я не оборачивалась. Он стоял и вдыхал мой запах, обволакивая меня собой.

В голове появился такой туман, который мне даже не снился до этого. Я нервно сглотнула и нажала на кнопку еще раз.

Двери послушно распахнулись, и я вошла в замкнутое пространство, только после этого повернулась к нему лицом и одними губами произнесла:

– Проводи.

Павел, до этого в нерешительности замерший перед открытыми дверями, резко шагнул внутрь, а мне стало тесно и жарко в своем пальто. Он заполнял собой все пространство, сильный, огромный, бесконечно красивый и настолько же недоступный для меня.

Чужой и родной одновременно.

Он встал напротив меня так близко, что его дыхание попадало на мои щеки. Я не решалась взглянуть в его глаза. А лифт начал спуск.

Но что-то резко дернулось в ту же секунду. Вместо обычного света включился аварийный полумрак. Мы встали, лифт явно застрял. Я испугалась и схватилась за Пашу прижавшись к нему всем телом. Если уж лететь в пустоту, то вместе.

– Это знак, малыш… – тихим шепотом произнес Павел.

Одной рукой он придерживал меня прижимая к себе, другой нежно гладил мои волосы.

Дыхания внутри меня не осталось. От этой простой и сладкой ласки тело пробило дрожью. Его запах пьянил и соблазнял меня, а внутри пыталось вырваться раненое сердце, которое так хотело его прикосновений.

Он взял меня за подбородок, решительно поднял мое лицо в опасную близость к своему и заглянул в глаза. Его губы были приоткрыты, дыхание рваными клочками вырывалось из тревожной груди. Он посмотрел на мои губы и снова в мои глаза.

Я судорожно вздохнула, чувствуя, как к глазам подступает опасная соленая влага.

Он склонялся надо мной все ближе, гипнотизируя черными омутами своих глаз, ненасытным дыханием, Он желал большего, он хотел меня всю. Сейчас, здесь, я чувствовала его так, как будто мы были настроены на одну волну.

Его взгляд спрашивал моего разрешения. И я утвердительно кивнула.

С глухим стоном Паша впился в мои губы, запустив руку в волосы. Он сжал меня так крепко, что в груди затрещали ребра. Он переместил меня к стене лифта и вжался с так сильно, что я почти задохнулась от его напора.

Его губы настойчиво накрывали мои, жадно глотали меня, отрывая по новой. Его язык без отпора раздвинул мои зубы и проник внутрь, встретившись с моим языком. Я отвечала ему со всей страстью, которая столько времени хранилась во мне.

Туман все сильнее обволакивал голову. В этот миг мне казалось, что в мире не существует больше никого и ничего. Только он и я. Все остальное – прошлое и не имеет значения.

Поцелуй был жадным, все более глубоким и стремительным. Невозможными движениями своего языка Паша заявлял на меня права и постанывал при любом ответном жесте.

Я каждой клеточкой своего тела понимала, как я по нему соскучилась. Как я люблю этого мужчину, как хрупка была защита, которую я выстроила против своих чувств и как легко было ее нарушить всего одной поездкой в лифте.

Жадные руки шарили по моему пальто, зарывались в волосы, ласкали, теребили…

Низ живота наполнился тяжестью и изнывал от желания получить долгожданную ласку. Грудь стала каменной, соскам было физически больно упираться в кружево бюстгальтера.

Воспоминания о нашей близости ворвались в память так резко и невозможно сладко, что затряслись колени.

Паша оторвался от моих губ и набросился на шею и уши. Водил языком, покусывал, посасывал, ласкал так голодно и жадно. Я только стонала от удовольствия и желания принадлежать ему.

Невыносимая, невозможная страсть поглощала меня полностью. Не оставляя от меня ни одной живой клеточки. Это было на уровне животных инстинктов. Он шептал, что так безумно по мне соскучился и это заводило меня еще больше.

Я на миг пришла в сознание только тогда, когда меня ослепил яркий свет и лифт пришел в движение.

Паша оторвался все еще хрипло дыша, не успев отпустить. Я невольно отшатнулась в сторону, чтобы не создавать неприятную ситуацию для людей на нижнем этаже.

Он тоже отстранился, но так, как будто до конца не понимал, где он и что сейчас произошло. Мои губы, шея и уши горели пламенем, которое он снова смог во мне разжечь.

Все очарование поцелуя прошло в момент включения света. Как будто ничего и не было, между нами, только что.

Мы вышли из лифта и пошли к дверям на улицу, где меня уже ждало такси. Павел раздетый шел за мной.

Я посмотрела на машину, потом на него, но не произнесла ни слова. Павел же взял себя в руки и уверенно, хоть и немного хрипло произнес:

– Прости, я не должен был этого делать…

Он открыл передо мной дверь и помог сесть внутрь. Я была ошарашена, обескуражена. Меня снова пронзила острая боль.

«Я не должен был этого делать…». Что это вообще может значить? Я что, сама насильно полезла к нему целоваться? Принудила его или что? Кому он не должен?

И почему было так хорошо. Словно детали пазла сошлись и все было на своем месте. Почему меня не покидает ощущение, что что-то не так. Не сходится, не вяжется.

Его такой искренний поцелуй, поведение за столом и последняя фраза. Все будто из разных частей оперы. Как понять, что он имел в виду?

Я растерянно переваривала все, произошедшее сегодня и мчалась в такси по заснеженным московским улицам. Событий в этом дне было слишком много для одной маленькой меня и единственное, чего хотелось сейчас – это уют и покой моего дома.

Я доехала довольно быстро. Вышла из машины, поблагодарив немногословного водителя и вошла в подъезд. Как же мне нравилось жить в этом красивом месте. Все тут было новое, современное, не было запаха сырости и затхлости.

До блеска натертый лифт открыл для меня свои двери, и я вошла внутрь. Нажала кнопку родного 13-го этажа и медленно поехала вверх, гонимая усталостью.

– Мама, папа, я дома! – бодро обозначила с порога свое присутствие.

– Вот это ты вовремя! Сейчас елочку будем наряжать. – весело сказал папа.

Он как раз пытался впихнуть огромное дерево метра под два в маленькую зеленую подставку. Честно сказать… В успех этой операции верилось с трудом.

– А мама-то где? – спросила я, снимая пальто и убирая его в шкаф.

– Так она на маникюр записалась, вот уже второй час пропадает.

– Ааа.

– Вот как раз пока ее нет, решил сделать сюрприз. Ты давай тут не стой столбом. Руки мыть и помогать.

– Хорошо. – с наигранным энтузиазмом откликнулась я.

Честно сказать, не хотелось этим заниматься. Но у папы была традиция. Каждый год он ставил живую елку, и мы наряжали ее стеклянными игрушками, которые мама стала бережно коллекционировать.

Запах в квартире стоял нереальный. Вкусный, сосновый он словно опрокидывал куда-то в детство. Где ты еще совсем маленькая девочка и веришь в чудо.

Папа установил елку, и она почти доставала до потолка. Огромная, пушистая, такая ароматная, она невольно снова окунула меня в праздник. Я пошла в свою комнату и принесла колонку, на телефоне включила раздел новогодних песен, и мы с папой полностью погрузились в напряжение елки.

Это так прекрасно, когда родители живы и здоровы и могут проводить с нами время. Почему-то подумала я.

Вешая игрушки, я думала о своем, мы почти не разговаривали. Мне казалось, что чудо в этом году вполне возможно. И может добрый бородатый дед мороз принесет в своем огромном мешке кое-что для меня.

Я вдруг почувствовала себя счастливой, от того, что увидела Пашины чувства к себе, вернее ощутила их в полной мере. Губы загорелись снова, кровь прилила к щекам. И я почти задохнулась от ощущения, что, между нами, еще все возможно. Что я больше не испытываю на него обиды. Что он дорог мне.

Мы закончили наряжать елку и как только включили гирлянду в двери повернулся ключи и вошла мама. Мы с папой хором закричали: «сюрприз».

А мама, не раздеваясь подошла к елке как очарованная! Всплеснула руками, обняла папу и меня и долго причитала, что это самая красивая елка в ее жизни и какой папа молодец.

Я смотрела на них и в душе крепло ощущение возможного счастья. Я смотрела и очень хотела, чтобы в моей жизни было такое глубокое сильное чувство.

Я верила, что это возможно. Я крепла в этой мысли каждую секунду.

Сказав родителям, что поела и сильно устала ушла в свою комнату. Мне нужно было привести мысли в порядок. Не делать необдуманных поступков. Нужно все взвесить.

Я разделась максимально спокойно. Хотя внутри меня бушевала целая буря эмоций. Мне хотелось бежать, прыгать, делать хоть что-то чтобы не бездействовать. Только не быть стационарной сейчас.

Но сначала душ. Горячий, смывающий с меня эмоции этого дня. Это должно меня успокоить…

Я встала под струи воды, которые нежно ласкали тело и снова вспомнила наш поцелуй в лифте. Он был таким голодным, пьянящим, откровенным. Я закрыла глаза и стала воспроизводить каждое движение и каждый стон, который вырывался у Паши.

Поняла, как сильно он скучал по мне, как пил меня всю. И как же невозможно скучала я…

Какой надо быть дурой, чтобы отказаться от него, думать, что смогу жить как ни в чем не бывало без его рук и губ. Без его хитрой улыбки черных омутов глаз. Как могла я быть такой слепой, чтобы не понять раньше, что я безумно, бесповоротно полностью и целиком люблю его.

Я согласна на все. Даже быть его собственностью, даже на самое малое.

В голове летали картинки одна за другой. Как мы устраиваем свадьбу: я в красивом белом платье иду под руку с папой по широкому проходу и множество гостей приветствуют нас. Папа бережно передает мою руку Павлу, а он смотрит на меня совершенно влюбленными глазами, не замечая ничего и никого вокруг.

Следующая картинка: как я хожу с большим и круглым животом, а Паша наклоняется ко мне и кусает большое зеленое яблоко из моих рук. Нежно гладит мой круглый животик и весело улыбается.

Потом как я держу в руках младенца, маленького, но самого красивого мальчика на планете, с большими черными омутами глаз в точности как у отца. Он сосет мою грудь, которая полна молока, а Паша рядом обнимает меня за плечи и искренне любуется этим произведением искусства…

Я силой выдернула себя из грез. Заставила спешно намылиться и быстро выйти мокрой в одном полотенце на поиски своего телефона.

Мне нужно ему позвонить. Мне нужно сказать ему о том, что я безумно его люблю, о том, что простила и хочу быть только с ним. Не меньше, чем вечность.

Я спешно начала копаться в сумке, пока наконец не нашла телефон и не разблокировала его.

Вдруг увидела сообщение от Салли. Мы часто переписывались.

Салли: Марго, привет! Ты уже видела? Ссылка

Интересно, что там такого прислала Салли. Я перехожу по ссылке и вижу статью в известном английском журнале:

Павел Пуров и Самина Аль-Таджир объявили о помолвке.

Телефон выпал из моих рук, а глаза застилало туманом слез. Как в бреду я опустилась на пол безвольной куклой.