Дарья Булатникова "Шаман-гора"

Шаман-гора
Дарья Булатникова

Он – вольный стрелок, собиратель старообрядческих книг и икон в заброшенных северных деревнях, она – избалованная обитательница особняка на Рублевке, которой поставлен страшный диагноз. И теперь её единственная надежда – добраться до затерянной в тайге Шаман-горы.

Дарья Булатникова

Шаман-гора

ЧАСТЬ 1

Ты пенки купил? – Иван прижал телефонную трубку плечом к уху, черкая ручкой в длинном списке. – Как зачем? Я на прошлогодней дряни спать не буду, они все вхлам истерлись. Значит, купи. Восемь штук, по две на нос. Восемь, я сказал. Дальше – сухое горючее – две коробки, запасные батарейки, три мотка лески, самой толстой… Ах, сам сообразишь. Ну хорошо, я потом перезвоню, узнаю, что ты там сообразил.

Он раздраженно швырнул трубку на аппарат и дописал ещё несколько пунктов. Вот и пришло новое лето, конец зимней спячке.

Сладко потянувшись, Иван выпрыгнул из-за стола и мурлыкая навязчивый мотивчик принялся укладывать в коробку снаряжение. Помешал звонок. Странно, сегодня он никого не ждал.

И менее всего рассчитывал, что его жилище дикого странника посетит столь экзотическая птаха.

Женщина из другого мира, вот кем была гостья. Богатая утонченность – такая характеристика подошла бы ей более всего. Даже – очень богатая утонченность. Лицо – совершенное творение природы и косметологов, изысканные черты, безукоризненная кожа, неуловимый глазом макияж. Волосы, имеющие привычку быть холеными и уложенными с прихотливой небрежностью. Туфли на низком каблуке и сумочка – кожа несчастной рептилии. А костюм… что это за ткань и фасон, Иван даже не задумался. Главное – он необыкновенно шел и лицу, и волосам и туфлям с сумочкой.

– Вы ко мне? – усомнился хозяин квартиры, в которой подобные примеры совершенства появлялись крайне редко. Если быть точным – этот был первым.

– Если вы – Иван Троицкий, то к вам.

Лицо незнакомки при виде здоровенного бородача в истерханных шортах не дрогнуло, но голос прозвучал так, словно она задохнулась. Поднималась на пятый этаж по лестнице?

– Входите, – он распахнул дверь пошире, пропуская её в свое жилище. – Разуваться не надо, – предусмотрительно произнес Иван, хотя гостья и не думала расставаться со своими ящеричными туфельками. Похоже, ей даже в голову не могло такое прийти.

– Вот сюда, наверное, лучше всего, – с некоторым сомнением Троицкий выбрал ту самую комнату, где только что занимался сборами. Другие варианты – тесная кухня, заваленная грязной посудой и горами пакетов с крупами, и спальня с незастеленной кроватью – были ещё хуже. Он вздохнул тяжко, словно сенбернар, и наконец поинтересовался:

– Что вам угодно?

Она ответила не сразу – растерянно оглядывала довольно большое помещение, основную часть которого занимали книги – горы, стопы и шкафы книг. Ещё тут был стол с компьютером и коробки – много коробок, из которых торчали какие-то железяки и рыболовные сети. На столе рядом с компьютером лежали в ряд охотничий карабин, пистолет и огромный нож.

Ивану показалось, что она смотрит на оружие с испугом, и он уже пожалел, что выбрал не кухню, но в следующую минуту незнакомка повернулась к нему и сказала:

– Мне угодно, чтобы вы отвезли меня на Шаман-гору.

***

Из клиники Марианна как-то вышла. Как именно, она не помнила, осознав только, что уже стоит на автостоянке и скользит бессмысленным взглядам по разноцветным блестящим машинам. Серая, красная, желтая, черная, опять серая… Очевидно заподозрив неладное, к ней уже спешил паренек-служитель, но она слабо махнула ему рукой, показывая, что все в порядке. Все в порядке.

Все в полном порядке, если не считать того, что ей сейчас сказал доктор Винниченко.

Думать об этом было так страшно, что она направилась к первой же попавшейся машине, оказавшейся потрепанным синим «Пежо». А у неё… да, вот она, красавица-«Ламборджини», подарок Виталия на годовщину их свадьбы. Внезапно она покачнулась, и Виталий, свадьба вместе со своей годовщиной, а заодно и «Ламборджини» поехали куда-то в сторону. А вместо них прямо перед глазами появились огромные черные буквы: «Рак». Врачи предпочитают говорить «опухоль». Опухоли бывают и доброкачественные. Но когда уже получены результаты биопсии, экивоки можно отбросить. У неё рак мозга. И точка. Больше не будет ничего.

– Больше не будет ничего, – объяснила она мальчишке в форменной кепочке, который опять приблизился к ней и с тревогой поглядывал на эту, явно пребывающую не в себе даму.

– Ни-че-го… – она отрывисто рассмеялась и села в машину. Белая «Ламборджини» сорвалась с места и, визжа покрышками и виляя, умчалась.

Паренек проводил её глазами. Такая тачка…. А ведь эта полоумная тетка её сегодня точно угрохает. Жаль.

Дом встретил обычным теплым уютом, который она так обожала. Из кухни пахло тушеным в красном вине мясом, со второго этажа доносились звуки работающего пылесоса – это Лида заканчивала уборку.

Не снимая плаща, Мари прошла через застеленную белым ковром гостиную, потом – через сверкающую чистым белым фарфором столовую и вошла в кабинет мужа. Тут ничего больнично-белого не было, тут можно и поплакать.

Не получилось – она просто сидела, уронив голову на сжатые кулаки, и не шевелилась. Как все быстро, оказывается, может закончиться. Когда-то, девчонкой-подростком она размышляла о смерти и о том, что человеку, в принципе, отпущено не так уж и много. Но и не мало – лет девяносто. А потом – темнота и небытие. Не-бытие. За которым ничего нет. Это слово пугало и завораживало. Примиряло с неизбежным наступлением этого самого небытия лишь то, что все это будет ещё нескоро, и она много чего успеет натворить. И вот её поставили перед фактом – твой срок отмерян и почти закончился. Не завтра, нет. Но – не более месяца, в лучшем случае – двух. Если к тому времени она ещё будет что-то соображать и уметь считать. Рак мозга – это не рак желудка, мозгом думают. И страдают.

Позади раздался шорох, затем все стихло – кто-то из прислуги заглянул в кабинет и испуганно убежал. Хорошо, что Виталия нет, он вернется лишь послезавтра со своей деловой встречи в Лондоне. К этому времени она должна решить, как ей быть. Она взяла слово с доктора Винниченко, что тот ничего не скажет её мужу, ни при каких обстоятельствах. Ни при каких. Вспомнились сочувствующие глаза, тихий голос. Он так старался помягче сообщить ей, что она скоро умрет, что ей даже жалко его стало.

Какие, к черту, психологи, какие химио- и радиотерапии, какая операция, если шансов все равно нет?! А умирать все же лучше не лысой безумной страхолюдиной, а красивой и хорошо пахнущей леди. Мари всхлипнула и поднесла к носу рукав плаща, пахнущий «O’kelle» и немного ванилью.

Ни о каких двух месяцах нечего и думать, у неё осталось два дня – пока мужа нет дома.

Мари на секунду задумалась – может быть, стоит позвонить Виталию и попросить его заехать к Анне в Париж? Так удастся выгадать ещё пару дней. Или не стоит? Он наверняка забеспокоится и тут же примчится, узнать, что с ней случилось.

Она встала, открыла одну из створок дубового шкафа, покрытую великолепной резьбой. За ней был сейф. Пальцы привычно набрали знакомый шифр. За стальной дверцей среди каких-то папок и футляров с драгоценностями лежала «беретта». Вот он – последний шанс уйти достойно, не вызывая жалости и брезгливости.

Мари ещё постояла, прижимая ледяные пальцы к вискам и не отводя глаз от пистолета. Удивительно, но его вид подействовал успокаивающе. Однажды она решила, что если у неё будет один день до смерти, она проведет его без слез и сожаления. Просто – проживет, как все остальные. Так почему же не получается? Ведь у неё их целых два…

Когда это началось? Наверное, в тот день, когда они гуляли по Риму. Ранняя весна в Италии прекрасна, а то, что у неё внезапно закружилась голова, так это от пьянящего аромата цветущих деревьев. А если опереться на локоть Виталия, то вообще можно не обращать внимания. Услышав, что она устала, он отвел её в отель – на этот раз они остановились в маленькой гостинице на via in Arcione неподалеку от фонтана Треви.

Потом это повторялось – раз за разом, наплывало волнами, заставляя хвататься за стены и мебель. Противно дрожали колени, а в животе появлялся страх – Мари не понимала, что с ней происходит. В конце концов, уговоры мужа подействовали, и она отправилась к врачу, к всегда улыбчивому и внимательному Алексу Винниченко, почти другу семьи. Это было две недели назад.

И вот – приговор.

Она захлопнула сейф и вернулась к столу. Два дня – на то, чтобы составить завещание и написать Виталию письмо. Впрочем, зачем писать, Алекс ему и так все потом скажет… Хотя, нет – она будет писать не о том, почему уходит, и уходит так, а о том, что его любовь останется с ней и за темным порогом. Навсегда.

Тут ей, наконец, удалось заплакать. Ненадолго.

***

В эту ночь Мари решила не спать. Слишком большая роскошь – спать, когда счет уже пошел на часы. Она была необыкновенно деятельна – подготовила завещание, чтобы завтра передать один его экземпляр нотариусу, потом разобрала бумаги и кое-какие вещи. Не хотелось, чтобы кто-то потом рылся в них из праздного любопытства. Безалаберно-легкий мирок её шкафов, комодов и секретера приобрел относительную чинность.

Утро застало её на кухне с чашкой крепчайшего кофе в руках. В последнее время она почти отказалась от любимого напитка. Теперь можно. Удивительно, но уж третий день голова не кружилась, совсем. Но так бывает, сказал доктор Винниченко, ценный и проверенный эскулап. Так бывает перед новой атакой болезни.

Он был прав – лоб неожиданно покрылся мерзкой испариной, а колени затряслись. Пришлось валиться на диван и лежать, ожидая, пока отхлынет тошнотворная слабость.

Потом позвонила Лариса – ей хотелось посидеть где-нибудь, поболтать. Почему бы и нет? Вот только надо отвезти завещание. Значит, в два в «Solo», где все, кроме цен, крошечное – столики, чашечки с вкуснейшим кофе, пирожные со свежей клубникой…

Она заказала их сразу полдюжины – теперь о фигуре не было смысла заботиться.

Подруга спрашивала, что с Мари – почему бледная, почему веки припухли. Но услышала лишь о бессонной ночи в интернете – бывало такое и раньше, но редко. Ах да, муж в отъезде, тогда понятно. Тогда и вторую чашку капуччино не грех.

Было в этом нечто оглушающее – сидеть вот так в пропахшем кофе теплом уюте, говорить о косметике, тренажерах, мужчинах, а в висках пульсирует: «завтра, уже завтра…». Когда-то Марианна читала роман о людях, которые узнавали дату своей смерти.

– Эй, – Лариса прикоснулась к её локтю, – у тебя мобильник заливается. Ответь.

Это был Виталий. Он сообщил, что позвонила Анна, просила навестить её, так что он из Лондона отправится в Париж и пробудет там дня три или четыре. Неужели телепатия все-таки существует, и Анна прочитала её мысли?

– Да что с тобой? – удивилась подруга, заметив её оживление. – Неужели все настолько запущено, что ты радуешься тому, что муж где-то по заграницам ещё почти неделю будет шляться?

Мари ответила ей рассеянной улыбкой и зачем-то кивнула.

Домой она ехала в легких сумерках. Начало июня, ещё прохладного, нерешительного и влажного. Над дорогой стоял смог, в котором дома и люди казались ирреальными. Внезапно ей почудилось, что «Ламборджини» отрывается от асфальта и летит, не касаясь его колесами. Как лебедь.

Стоп, никаких полетов, сейчас нужно перестроиться в правый ряд, чтобы вовремя свернуть.

А теперь, вперед, до следующего поворота. За ним вскоре появится живописная группа из двух- и трехэтажных домов, жилой комплекс «Вишневая роща». Третий в конце дом, крыша из настоящей испанской черепицы, смешной балкон над входом.

Смог почти исчез, и сейчас улица отлично просматривалась – от начала и до конца. Вернее, до въезда в комплекс, перегороженного автоматическими воротами и тщательно охраняемого. Поэтому она очень удивилась, увидев прямо перед машиной непонятно откуда взявшуюся фигуру в широкой пестрой юбке. Резко взяв влево, Марианна притормозила, уверенная, что беды удалось избежать, и глянула в зеркало заднего вида. Юбка, взметнувшаяся вихрем, опала, накрыв собой нечто лежащее сбоку – около бордюрного камня. Черт, черт, черт! Только этого ей не хватало именно сейчас!

Ещё можно было спокойно уехать, сделав вид, что она тут не при чем. Собственно, что ей могут сделать, что?! Да ничего, пошли они все!

Кучка тряпья на обочине лежала неподвижно, и Мари, процедив сквозь зубы ещё пару ругательств, медленно вылезла из машины.

Странно, но к лежащей женщине – а это была именно женщина, не мужик же в юбке – никто ещё не подошел. Да тут и пешеходов-то раз-два и обчелся, в районах дорогого престижного жилья ножками практически никто не ходит. Но была ещё одна причина.

На асфальте в пыли лежала цыганка.

***

Марианна как-то бестолково засуетилась, пытаясь определить, насколько серьезные травмы получила несчастная женщина. Ну и пусть цыганка, уже немолодая и одетая не так, как одеваются солистки цыганских ансамблей – в шифон и атлас, но она же человек…

Метя грязь полами светлого плаща, Мари попыталась нащупать пульс на тонком смуглом запястье. Где он, это пульс?!!

Придется вызывать скорую. Она достала мобильный телефон и уже набрала номер, когда цыганка внезапно открыла глаза и застонала.

– Сейчас я вызову врачей, – крикнула ей Мари, но пострадавшая замотала головой:

– Не надо, не надо врачей.

– Почему не надо? – удивилась Марианна.

– Смешная ты, – тихо произнесла женщина. – Я же цыганка, у меня полиса нет. Да и не сломала я ничего, сейчас встану да и пойду.

– Как пойдете? – от удивления Мари едва не выронила из рук трубку.

– А так, как шла. Ничего…

Она с трудом, опираясь на бордюр, начала подниматься на ноги. Марианна кинулась ей на помощь, и через минуту женщина уже стояла, правда, нетвердо, покачиваясь, но стояла. Но как она пойдет после такого падения и далеко ли уйдет?

И неожиданно для самой себя Марианна вдруг предложила:

– Давайте, поедем ко мне – придете в себя, отдохнете…

Цыганка, не спеша, сняла с головы фиолетовый платок с нитями люрекса, дешевый и какой-то удивительно жалкий, встряхнула его и снова повязала, прикрывая темные вьющиеся волосы, в которых, как люрекс в ткани платка, блестели нити седых волос. А потом кивнула:

– Поедем. И не бойся, воровать у тебя я не стану.

– Я и не боюсь, – досадливо поморщилась Мари. Её неприятно поразило то, что за все это время ни один человек так к ним и не подошел, не спросил, что случилось. И ни одна из проезжавших мимо машин не остановилась.

Когда женщина уселась на заднее сидение, Марианна поймала себя на том, что настороженно втягивает ноздрями воздух. У неё была повышенная чувствительность к запахам, и сейчас, презирая себя, она все же принюхивалась. Но появившийся в салоне почти незаметный запах был вполне терпим – от цыганки пахло незнакомыми сладковатыми духами. «Корица и миндаль», – машинально отметила Мари. И усмехнулась.

Когда она ввела неожиданную гостью в дом, никто не посмел и пикнуть. Вышколенная прислуга без звука приняла и грязный плащ, и растоптанные чувяки, которые цыганка, несмотря на возражение хозяйки, сняла и поставила в углу холла. Дальше она пошла босиком. И глядя, как смуглые ноги переступают по белому ковру гостиной, Мари ощутила какое-то щемящее любопытство – словно в её дом вошла инопланетянка, существо с другой планеты.

Лида накрыла стол к чаю и исчезла.

– Садитесь, – неловко пригасила Мари женщину. – Вам покрепче заварки?

Цыганка кивнула. Несмотря на приглашение, она продолжала медленно передвигаться вдоль стены, разглядывая висящие на ней картины и не произнося ни слова. Но Мари была готова поклясться, что она все время искоса поглядывает в её сторону.

Когда чай был разлит, женщина, так же продолжая хранить молчание, села к столу и теперь уже в открытую уставилась на хозяйку дома. От пронзительного взгляда черных глаз Марианне стало не по себе. А ведь она даже имя её спросить не удосужилась…

– Обычно я добрым людям гадаю, – медленно произнесла цыганка, так и не прикоснувшись к чашке. – Но тебе не буду.