Даже с высоты птичьего полета нельзя было не оценить, как чудесен открывающийся вид. Признаюсь, что влюбился в Он с первого взгляда, с первого мимолетного дыхания, которое он бросил мне навстречу.
Столица цивилизации напоминала сверху почти точный прямоугольник, разрезая который, разбегались в разные стороны улицы, ведущие к городским кварталам, пристаням, храмам. В центре города раскинулся шикарный мраморный дворец. Площадь перед ним, несмотря на то, что был день, освещал гигантский фонарь[5 - Что это за «фонарь» станет ясно немного позднее.]. Неподалеку возвышалась стоящая в кольце пальмовых зарослей пирамида. В глаза бил свет, отражающийся от ее глянцевитых граней.
Мы пошли на снижение и приземлились в великолепно ухоженном парке. Он был засажен высоченными пальмами, упорядоченными в стройные галереи. В глубине парка высилось грандиозное трехъярусное сооружение размером с хороший стадион. В отличие от большинства построек Города Солнца, оно оказалось сложенным из желтого камня. Вершину дворца венчала золотая пирамида, которой мог бы позавидовать сам Хеопс.
– Вот это и есть мое непритязательное жилище, – потупил взор Тахути.
– О вашей скромности, наверное, ходят легенды, – не удержался я от завистливой колкости.
– Вообще-то, легенды ходят о моей мудрости, – поведал Тахути, отравляясь к каменной лестнице, ведущей прямо на второй ярус дворца.
«Живут же боги!» – подумал я, следуя за ним.
Обычно в двух шагах от чего-либо значительного мне начинают приходить в голову самые что ни на есть паникерские мысли.
– Стойте! – закричал я, хватая Тахути за руку.
– Что еще? – обернулся он.
– Я ведь не знаю древнеегипетского.
– А на кой он тебе?
– Ну, как же… – растерялся я. – Я ведь должен буду писать папирусы, эту вашу Книгу Бога. А как, скажите на милость, я ее напишу, если не владею языком?
– Ну уж чем-чем, а языком-то ты владеешь, – усмехнулся Тахути.
– Я серьезно! – чуть не плача, воскликнул я.
– Не суетись, Ани, это моя проблема, – спокойно произнес бог мудрости. – Мы с тобой уже битый час разговариваем на том самом языке, на котором тебе придется излагать незабываемые истории, свидетелем которых ты станешь, – на лице Тахути возникло величественное выражение. – Стало быть, и писать ты научишься. Это произойдет как бы само собой.
– Мы разговариваем на древнеегипетском? – ошалело переспросил я.
– На древнеегипетском, – передразнил Тахути. – На языке богов!
Я облегченно вздохнул, удостоверившись, что языковой барьер между мной и жителями Черной Земли не является проблемой, и мы смогли продолжить наше путешествие ко входу во дворец.
Мы ступили на лестницу, и тут мне довелось увидеть самую прекрасную женщину, какую я лицезрел когда-либо в своей непутевой жизни.
Ко мне спускалось существо неописуемой красоты. Два больших пронзительно-голубых глаза уставились на меня с нескрываемым любопытством. Неожиданно незнакомка улыбнулась, продемонстрировав умилительные ямочки на щеках, и я понял, что как бы сногсшибательно она не выглядела, ее основное достоинство – это воистину небесное обаяние.
– Это Маат, моя жена и по совместительству богиня справедливости, – представил Тахути свою супругу.
В ее одеянии, так же как и в одежде моего спутника, преобладали синие тона, разве что они были чуть светлее и ярче. На ней было длинное платье, накидка с нежно-голубой подкладкой, тугие черные волосы окружал сияющий обруч, который нес откинутую назад полупрозрачную фату и пышное страусовое перо.
– Очень приятно… Ани, – смущенно промямлил я.
– Ты наконец-то нашел писца, дорогой, – просияла Маат. – О, ты так долго его искал.
– Да уж, пришлось попотеть, – не стал возражать Тахути, – но, надеюсь, оно того стоило.
Я надулся как индюк на пороге птицефермы, и мы все втроем отправились вверх по ступеням. Мы вошли в неприлично огромный зал, потолок которого поддерживали испещренные иероглифами золотые колонны в несколько обхватов. По форме они напоминали стебель тростника. Кроме них не наблюдалось никаких особых излишеств. Наверное, это была прихожая.
В следующих комнатах было не менее просторно, правда, колонны там стояли не золотые, а бирюзовые или нефритовые. Поверхность пола была расписной, но это как-то не сразу бросалось в глаза. Легкие узоры и незамысловатые рисунки зверей и птиц как будто бы начинали проявляться лишь только тогда, когда кто-то на них смотрел.
– Между прочим, так оно и есть на самом деле, – угадал мое недоумение Тахути, – картины оживают, если появляются зрители.
Я даже не нашел, что ему ответить, и удивился молча.
Стены дворца были сложены из прямоугольных монолитов, покрытых неким однородно светящимся составом, испускающим нежные, чуть зеленоватые, лучи. Однако стоило мне на миг замешкаться возле одной из таких «голых» стен, как мимо тут же пронеслась быстроногая газель, обдав жаром своего разгоряченного тела. Я увидел саванну и далекие темные горы на горизонте. И вдруг все разом исчезло. Я уставился на Тахути с видом параноика неподдающегося лечению. Но тот в спешке махнул рукой – дескать, объясню как-нибудь на досуге.
Пожав плечами, я продолжил изучение особенностей жилищ богов, не пытаясь больше задавать немые вопросы, отвлекающие хозяев.
Что касается мебели, наличествующей во дворце, ручаюсь, любой антиквар согласился бы отдать душу дьяволу за последнюю табуретку из этих сказочных гарнитуров. Залюбовавшись окружающей меня роскошью, я едва не пропустил момент, когда надо было нажать на тормоза. Но хозяин дворца, осведомленный, надо полагать, о моей рассеянности не хуже чем я сам, вовремя схватил очарованного странника за руку.
– Куда это ты разогнался, парень, того и гляди, в дверь врежешься? – усмехаясь, спросил он.
– Экскурсия закончена? – жалостливо протянул я.
– Насмотришься еще, – намекнул Тахути. – Перед тобой твои апартаменты. Располагайся, отдыхай, привыкай, ну и все такое прочее. Завтра утром потихоньку начну вводить тебя в курс дела.
– Это хорошо, что потихоньку, – я расслабленно улыбнулся, – а то если будете вводить меня в курс дела шустро, моя бедная крыша совсем съедет.
– Крыша? Какая крыша? – оживился Тахути.
– Ах, не берите в голову, – устало процедил я, – это всего лишь идиоматическое выражение.
– Видел бы ты выражение своего лица, парень. Тебе, кажется, пора баиньки, – хмыкнул бог.
Возражений с моей стороны не последовало. Я распахнул высокую двустворчатую дверь и бесстрашно вступил в свое новое жилище.
– Желаю тебе приятного отдыха, Ани, – вдогонку произнесла Маат.
Я раскрыл рот, чтобы ответить, но…
Ответить богине я не смог, хотя это и выглядело как подлинная бестактность. Поверьте, у меня была на то уважительная причина. Я стоял на краю широкого зала, который почему-то был заполнен водой, доходившей ровно до порога.
– Спасибо, – все-таки выразил я свои чувства, хотя преобладала в них, скорее, язвительность, нежели признательность.
Хорошо, что Маат и Тахути уже успели к тому времени затворить за собой двери.
Впереди сияло окно, однако плыть до него мне не хотелось. Минуту я промялся на пороге дурак дураком, пока наконец до меня не дошло, что вода ненастоящая, ровно так же, как и газель на стене. Она была, так сказать, вмонтирована в покрытие пола. Придя к такому конгениальному выводу, я криво ухмыльнулся и с большой осторожностью попытался сделать шаг. Дальнейшие события с вопиющей очевидностью подтвердили величие моего кропотливого ума. Я прошел по воде аки по суху и остановился посреди отведенных мне хоромов.
С бирюзовых стен свисали спелые грозди винограда. Я даже не стал выяснять, натуральный ли он, у меня уже не было сил чему-либо поражаться. Потолок был выложен из какого-то синеватого минерала. Кстати, до потолка было метров двадцать.
Я довольно долго пребывал в позе Каменного гостя, взор мой неприкаянно метался по сторонам, не в состоянии на чем-нибудь сконцентрироваться. Я совершенно не представлял, как жить в таком бесконечном помещении. Да и никаких предметов сугубо домашнего обихода поблизости не было – даже кровати, о которой, признаться, я давно уже мечтал. Правда, я заметил несколько пузатых диванчиков, а, кроме них, примерно около сотни табуреток, кресел и маленьких столиков. «В крайнем случае, кресла сдвину», – прикинул я и тут вдруг обнаружил, что в стенах зала имеются двери. По-моему, они появились сразу после того, как я начал грезить о кровати.
Повинуясь внутреннему инстинкту, я пустился наугад и очутился в спальне. Справедливости ради должен отметить, что отнюдь не мгновенно об этом догадался. Передо мной громоздилось чудное сооружение из красного дерева, которое с первого взгляда можно было принять разве что за орудие пыток. Подобным образом я и рассуждал, но, пораскинув мозгами, решил, что вряд ли станут делать дыбу из такого хорошего материала.
Приспособление представляло собой деревянную раму, на которую была натянута упругая сетка из плоского шнура. Установлено оно было наклонно: дальняя часть выше, чем ближняя. Внизу имелась загадочная прямоугольная подставка, а к верхней части была придвинута неуклюжая раскладная табуретка. На этой самой табуретке и лежал свернутый в рулон папирус. «Неужели инструкция?» – обрадовался я и торопливо развернул сверток.
Дорогой Ани,
именно так должно выглядеть ложе жителя Черной Земли
по представлениям твоих современников от науки.
Надеюсь, теперь ты понимаешь,
чего стоят все эти умники.
Всегда твой – Тахути.
Далее следовала приписка:
Папирус сожги!
«Вот гад!» – с восхищением хмыкнул я. Между тем послание бога мудрости, в самом деле, загорелось, причем абсолютно без моей помощи. Я выронил его из рук и принялся ожесточенно затаптывать. Когда, справившись с этим нелегким занятием, я оторвал глаза от пола, передо мной стояла широченная кровать, укрытая балдахином. По моему скромному разумению в таком изысканном вигваме можно было не то что спать, а и жить.
«Это уже лучше», – кивнул я.
Глава III
Постояв с хозяйским видом на пороге спальни, я решил отправиться на осмотр других помещений. Однако стоило мне выглянуть в коридор, как я едва не заскочил обратно. Прямо передо мной, откуда ни возьмись, возникла полуобнаженная незнакомка. Брови и кончики век неизвестной красавицы были подведены жирной тушью, ну прямо в точности, как на картинке из учебника истории. Единственным предметом туалета, который облегал эту куколку, была короткая зеленая юбочка-передник. Еще, правда, имелся золотой обруч на голове, из-под которого струились короткие гладкие волосы цвета вороного крыла. Из-за спины смуглолицей прелестницы выглядывали еще три, точно такие же. Отличие заключалось лишь в том, что они держали в руках подносы. На одном возвышалась гора фруктов, другой был уставлен кувшина и кубками, а на третьем громоздились чаши с горячими блюдами.
«А вот и девочки по вызову, – тупо подумал я, – и пожрать принесли».
Нужно было видеть при этом мою глупую рожу.
– Приветствую тебя, Ани, – произнесла предводительница кулинарного гарема, перекрестив руки на груди в традиционном древнеегипетском «здравствуйте». – Меня зовут Табуба, я – служительница. Богиня Маат послала нас к тебе и поручила как следует накормить, потому что ты голоден с дороги.
– Накормить? – недоверчиво переспросил я.
– Да, если тебе захочется иных наслаждений, придут другие девушки, – не моргнув глазом, ответила Табуба.
Я покраснел и попытался засунуть руки в карманы, но карманов в моем новом наряде не было предусмотрено.
– Ладно, кормите.
– Мы проводим тебя в столовую, Ани, – поведала Табуба. – Но не хочешь ли ты сначала снять крылья?
Я вспомнил, что до сих пор хожу, чуть касаясь ногами пола.
– А я и забыл совсем, – признался я.
Быстренько сбросив свое золотистое оперение, я уложил его на одну из кушеток. На меня внезапно обрушилась страшная усталость, как будто бы сказочные крылья не только помогали мне передвигаться, но и убавляли сводящее с ума напряжение от всего того, что приключилось со мной за последнее время. Я заподозрил, что, наевшись, уже не захочу никаких «иных наслаждений», а завалюсь в постель и усну, как убитый. Впрочем, именно это мне и предсказывал мой наимудрейший приятель из числа богов.
Надо ли говорить, что комната для приема пищи во дворце Тахути выглядела столь же «непритязательно», как все и остальные? Огромный мраморный стол, вдоль которого были расставлены легкие темные стулья с высокими спинками, оканчивался где-то на границе моего зрения.
После того как я скромно уселся с краю, меня обступили служительницы (рабыни что ли?) и принялись расставлять дары гостеприимных хозяев. Вообще-то я был не слишком голоден, ведь накануне мы с Тахути недурно перекусили. И все же от небольшой порции жареного гуся я отказаться не смог. Кушанье было великолепное. Однако самым что ни на есть чудесным сокровищем Черной Земли оказалось вино. Она было даже не красным, а каким-то черно-фиолетовым. Но что у него был за вкус! Вот уж воистину мне посчастливилось отведать напиток богов. Отхлебнув из наполненного до краев золоченого бокала, я минуты две или три сидел обалдевший, взирая на мир блаженным взглядом счастливца.
– Если желаешь, мы пригласим танцовщиц, – предложила Табуба.
– Танцовщиц? Почему бы и нет? – все еще прибывая в возвышенном состоянии духа, согласился я.
Табуба подала знак одной из своих молчаливых помощниц, и та исчезла за дверью. Минут через пять, когда я уже лениво пощипывал виноград, полностью удовлетворив чувство голода и жажды, в зале появился ансамбль местного народного творчества из трех артисток, сопровождаемых оркестром. Девушки с инструментами (а таковыми были: длинная раздвоенная дудочка, переносная арфа и нечто, похожее на домбру) показались мне одетыми хоть и не слишком скромно, но все поприличнее, чем мои прислужницы за столом. Их облегали длинные белоснежные сарафаны, не закрывавшие, правда, округлостей, свойственных женской фигуре. Что же касается танцовщиц, то их наряд являл собой следующее: тонкие цветные пояски из золота и камней вокруг талии, браслеты у локтей и на запястьях, маленькие тюбетеечки на голове.
Пока я собирался с разбежавшимися мыслями, голые египтянки выстроились в ряд, и заиграла музыка. Танцовщицы медленно и плавно двинулись по кругу. Арфистка заиграла громче, а потом запела, чего я совсем не ожидал.
Славлю владыку дома,
Он – покровитель знанья,
Хранитель точных законов,
Знающий толк в заклинаньях.
Делу он предводитель,
Что цели достигнет конечной,
Слов судья и правитель,
Мудрости бог безупречный.
Ты, о чей лик возвеличен,
Правдой чисты твои руки,
Силой великой отмечен
Ка твой всемерно могучий.
– Это хвалебный гимн в честь Тахути, – шепнула мне на ухо Табуба.
После того как песня закончилась, танцовщицы пустились в пляс, словно заведенные. Это был некий замысловатый набор акробатических номеров вперемежку с прыжками.
– Ка твой всемерно могучий… А что она имела в виду? – стараясь побороть хмель, поинтересовался я у Табубы.
