– В институте время терял. Учился, в читалке сидел до полуночи, а толку? Ничего не пригодилось. Я сейчас трубы продаю, зачем мне для этого правило Лопиталя знать?
– Тебя дурака не правилу Лопиталя учили, а логически думать заставляли. Как твои трубы, продаются? Проблем и рекламаций не было? Тебе матанализ помог, хотя ты об этом не подозреваешь.
– И еще женщины… – Василий задумался. – Сколько девчонок были готовы со мной и в постель, и на Северный полюс. А я весь такой занятой, на часы смотрю, на электричку опаздываю.
– Это не ошибки, а упущенные возможности. Сейчас ты можешь их вспоминать и думать, как бы тебе было хорошо. А если б было, то может вспоминал этих девчонок со стыдом, совесть бы мучила.
Мы допили пиво, Василий хлебом вытер соусницу, положил хлеб в рот, скривился.
– С пивом все нормально было, а сейчас горло дерет. Вот еще одна ошибка, надо было глоток оставить. Скажи теперь, философ ты хренов, от какой беды спасла эта ошибка?
Философ
Была у меня знакомая. Окончила он философский факультет в МГУ, училась в аспирантуре, писала диссертацию о том, что все в мире относительно. Я сначала думал, что она теорию Эйнштейна до каждой циферки выучила, а оказалось, что она об относительности мнений размышляет.
– Возьми какую-нибудь картину Пикассо, – говорит она. – Если ты ее относительно картин Шишкина оцениваешь, то это ужас во мраке ночи. А если с его подражателями сравнишь, то сам понимаешь, кто из них гений, а кто только с линейкой и циркулем рисовать умеет.
– И что, – говорю, – об этом можно диссертацию написать? Да я таких диссертаций за месяц три штуки настучу. Лишь бы клавиатура не сломалась.
– А ты знаешь, как понятие относительности менялось за две тысячи лет? – спрашивает она, ничуть не обидевшись. – Не так все просто в этом мире, мире мыслей, сомнений и споров.
– Ну, разве что о спорах за две тысячи лет… – соглашаюсь я.
А зачем с ней ссориться? Мой философ – девушка красивая, сексуальная и умеет говорить не только о древних греках и немецких идеалистах и материалистах.
– Вот скажи, – спрашивает она, – о чем ты думал вчера вечером?
Тут легко попасть впросак, если сказать правду. Но у меня есть заготовка, которая ни разу не подводила.
– О тебе, – говорю. – О чем еще может думать перед сном влюбленный мужик.
– Правильный ответ, – кивает она, – Врешь, конечно, но правила хорошо выучил.
Конечно выучил, обжигались, знаем.
– А ты о чем думала? – спрашиваю я.
– Об относительности, конечно, – говорит она. – Вот ты не мой идеал, но относительно других, ты выделяешься в лучшую сторону. Во-первых…
Она все систематизирует, раскладывает по полочкам.
– Во-первых, – продолжает она, – ты меня не раздражаешь. Во-вторых, – с тобой не стыдно показаться в приличном обществе. В-третьих…
И так далее, и так далее. Я узнал, что оптимально сексуален, неплохо физически развит, прочитал минимум книг, которые должен прочитать каждый, помню, когда у нее день рождения, не скуп, когда у меня есть хоть немного денег… В общем, ей пока со мной хорошо, но мне нельзя расслабляться и помнить, что женщину надо постоянно завоевывать, иногда устраивать ей праздники и преподносить приятные сюрпризы хотя бы раз в неделю.
– Я, вообще-то, обычная женщина, – говорила она, – но привыкла говорить то, что думаю. Понимаю, что это недостаток, но такая уж родилась, исправить это невозможно. Так что люби такую, или ищи другую.
Я любил ее такую полтора года. Потом случайно встретил девушку, которая не читала древних греков, любила с палаткой выезжать на природу и пила водку наравне с парнями. Мой философ узнала про нее и спросила:
– В чем относительно меня она лучше?
Я сказал, что эта девушка относительно ее хуже во всем, но это не имеет никакого значения.
Относительность
– Отличные стамески, отечественные – сказал продавец. – Цена высокая, но относительно китайских много лучше.
– Не надо оправдываться тем, что у других еще хуже, – назидательно сказал я.
– Посмотрите сами, – сказал продавец, – сталь высочайшего качества, специальная заточка, металлические кольца сидят как влитые, удобная ручка, твердое древо, оно выдержит тысячи ударов молотком.
– Вы без надобности множите сущности, – сказал я. – Монах Оккам бы этого не одобрил. Ваша цель продать стамески, а для этого достаточно было сказать про сталь. Остальное я вижу сам.
– Между прочем, – сказал продавец, – Принцип бритвы Оккама сформулировал еще Аристотель.
– Так бывает, – согласился я. – Законам часто присваивают не те имена.
– Да, – сказал продавец. – Пуанкаре и Лоренц сделали для теории относительности больше, чем Эйнштейн.
– Да, – сказал я. – Поэтому и Нобелевскую премию ему дали за фотоэффект, а не за теорию относительности.
– Даже формулу е равняется м це квадрат первым предложил Пуанкаре, – сказал продавец.
– Но Эйнштейн вывел ее строгим способом, – сказал я.
– Еще Оскар Уайльд заметил, что неважно, кто открыл, важнее, кто об этом смог красиво рассказать, – сказал продавец.
– Закон Стиглера, —сказал я. – Ни одно научное открытие не было названо в честь его первооткрывателя.
– Физфак, – протянул руку продавец.
– Физтех, – я пожал ему руку. – Как бизнес?
– Это третий магазин, – сказал продавец. – Недавно открылись, я тут пока и за продавца, и за кассира, и за экспедитора. А как вы?
– В банке платят неплохо. А стамески – это для души.
– Понимаю, – сказал продавец, – бизнес выходного дня.
Бизнес
Однажды я решил заняться бизнесом. Вроде все в жизни испытал, а вот радости от собственного дела еще не было. Бизнес-идеей я поделился с приятелем.
– И что ты будешь делать? – спросил он.
– Вебсайты, – сказал я. – Джаву-скрипт и пи-эйч-пи знаю, сделаю любой движок.
– Идиотская идея, – сказал приятель. – Бизнес открывают для того, чтобы делать деньги, а не вкалывать самому.
Мне понравилась перспектива, что кто-то будет работать на меня, а я буду только получать. Оставалось найти компаньонов. В это время я консультировал Веронику. Она работала в какой-то редакции, писала статьи на экономические темы. Я у нее числился специалистом по финансовым рынкам. Таковым я не являлся, но она об этом не подозревала. Я просмотрел ее статьи. Самой популярной оказалась статья с заголовком «Десять способов не умереть в Москве от голода». Я сразу догадался, что она заинтересуется моим предложением, и набрал ее номер.
– Окей, – сказала Вероника. – Пригласи меня в кафе, и мы все обсудим.
В кафе она открыла меню, провела по странице пальцем и сказала официантке, чтобы ей несли все подряд, она потом скажет, когда остановиться.
– Куча дел, – объяснила она мне, – даже перекусить некогда.
За салатами она спросила, есть ли у меня бизнес-план.
– Что это такое? – поинтересовался я.
– Это цели, пути, возможные проблемы, расчет расходов и прибыли. Все по месяцам и годам. Я с одним французом открывала магазин, и мы начали с бизнес-плана.
– Понял, – сказал я. – И что с магазином?
Вероника махнула рукой.
– Это длинная и неинтересная история.
– Понятно, – сказал я. – Бизнес-план у меня простой. Сайт компании я сделал, веб-дизайнера нашел, мне нужен маркетолог и рекламщик. Короче, человек, который будет искать клиентов.
– А сколько у тебя уже клиентов? – спросила Вероника, переходя ко второму салату.
– Алесандро из Италии. Он хочет сайт с фотографиями полуголых женщин. Пока он не знает, где брать такие фотографии и просил меня не торопиться.
– Окей, – сказала Вероника. – Дерьмовый у них повар. Ты меня в следующий раз в приличный ресторан пригласи.
Я заверил ее, что наша следующая встреча именно такой и будет.
– Я согласна, – сказала Вероника, поковыряв третий салат и, подозвав официантку, сказала, что можно нести горячее. – Я найду тебе клиентов. Буду лазить по сайтам и писать им письма.
– Не понял, – удивился я. – Если у них есть сайт, то зачем им еще один?
– И то верно, – сказала Вероника. – Но ты не волнуйся. У меня есть знакомый, ему, кажется, нужен сайт. Денег, правда, у него нет, но он раскрутится и потом заплатит. Вот только мое условие такое. Доля прибыли меня не интересует. Плати мне для начала тысячу долларов в месяц, и я начну работать.
– За тысячу ты позвонишь своему знакомому?
– Это для начала, – сказала Вероника и начала разрезать стейк. – Они что, из подошвы стейки делают? Да, это для начала, на испытательный период. Причем деньги сразу, а то я вас бизнесменов знаю. Кстати, ты женат?
Я признался, что женат.
– Жаль, – сказала Вероника. – А то бы у нас бизнес веселее пошел. Впрочем, ты учти, я не умею готовить и терпеть не могу мыть посуду.
– Готовить я умею, – успокоил я ее. – А посуду будет мыть посудомоечная машина.
– У тебя есть посудомоечная машина? – спросила Вероника.
– Нет, у меня маленькая кухня.
Я подозвал официантку и заплатил за ужин.
– Пошел составлять бизнес-план, – сказал я Веронике. – Спокойно доедай, твой телефон у меня есть, если что – позвоню.
– Ты не позвонишь, – сказала Вероника.
– Не позвоню, – сказал я.
– А ты мне понравился, – сказала Вероника. – Не врал, таких бизнесменов редко встретишь. Я нашу встречу запомню.
– Да, – сказал я. – Этот вечер и мне врежется в память.
Память
Наступает время, когда воспоминания интереснее и красочнее, чем мечты о будущем. Из памяти всплывают картинки голубого неба, зеленого, с цветами, луга, синяя гладь лесного озера, залитые туманом утренние улицы, первые, еще клейкие листья… И еще волны на море, приносящий запах водорослей ветер, столик на ресторанной веранде, освещающая бутылку вина свеча…
– Почему у тебя ничего не написано про меня? – спросила она.
– Я еще не закончил, – сказал он. – Помню, как ты куталась в меховой воротник, а твои глаза блестели в свете фонаря, помню твое счастливое лицо, когда ты показывала корзинку, полную белых грибов, помню, как ты радовалась, когда мы вошли в нашу первую квартиру, где не надо было спешить, смотреть на часы… А что помнишь ты?
– Я все это помню. И твои неумелые руки, и как я купалась вечером в озере, и голая заходила в воду. Заходила медленно, знала, что тебе нравится на меня смотреть. Странно… Вот я говорю, и все это становится неинтересным. Слова все упрощают, лучше помнить картинки и еще что-то, о чем лучше думать, а не говорить и писать. Ты работай, а я пойду погуляю.
– На улице холодно, вот шарф, надень его.
Она надела шапочку, обмотала горло шарфом.
– Ты знаешь, – сказала она, – можно целыми днями говорить о любви, а можно помнить, что мне надо не забыть шарф. И для меня то, что ты помнишь о шарфе, важнее тысячи слов.
Слова
