Эльшан Таривердиев "В Москву за билетом в Торонто. Повесть"

В Москву за билетом в Торонто. Повесть
Эльшан Таривердиев

В поисках лучшего мы иногда уезжаем.В поисках покоя мы всегда возвращаемся… Чтобы все это найти дома.Все заканчивается там, где все начинается.

В Москву за билетом в Торонто

Повесть

Эльшан Таривердиев

© Эльшан Таривердиев, 2024

ISBN 978-5-0062-3186-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

В поисках лучшего мы иногда уезжаем.

В поисках покоя мы всегда возвращаемся… Чтобы все это найти дома.

В детстве мы то и дело бежим к окнам, откуда слышны детские голоса – ищем себе ровню. Со временем мы подолгу простаиваем в окнах, откуда видно, как ходят люди и ездят машины – постигаем взрослую жизнь. Вот так жизнь делит нас между окнами, а мы делим ее на счастливую жизнь и на непростую…

Бахруз стоял у окна и смотрел во двор. Он ждал друга, чтобы ехать в аэропорт. За спиной за столом сидели родители. Отец рассматривал Коран и готовился к проводам. Мать Бахруза пристально смотрела на него, перебирая в голове причины, по которым он решил уехать. Их было четверо у родителей. Все были очень дружны и заботливы друг о друге. Воспитание родителей было традиционным – любовь и хлеб делить поровну. Они были не типичными. В них надо было разбираться, чтобы понять, откуда до Баку доросли их корни. Говорят, на внешность людей сильно влияют войны, измены и большая любовь. В их случае всего было понемногу, но любви было больше – они все удались.

Слезы выдали состояние матери – Бахруз подошел к ней и сел рядом. Ему захотелось ее обнять, но передумал и просто стал шутя подталкивать ее плечом, чтобы постараться не превращать сцену проводов в нечто слезное.

– Мама, я же уже зрелый мужчина и говорить могу и писать и читать, даже на нескольких языках.

– Ты, сын мой – мужчина, вот из-за этого я больше всего и боюсь. Женщины никогда не жалеют мужчин, особенно, если это не их сыновья, а мужчины испытывают других мужчин, если они лучше их. Вот за это я и переживаю. Жизнь – не легкая штука.

Глубокий вздох матери болезненно откликнулся в сердце Бахруза – он заерзал и поник.

Отец почувствовал сына и резко вставил: – Прекращай все это, Лейла! Решение принято! Деньги потрачены, там его люди ждут.

– Ты знаешь этих людей!?

– Да знаю! Ты что, Илону не знаешь!? Она же у нас на глазах выросла и семья у нее достойная.

– Все я знаю про женщин, Вагиф. Я сама женщина и знаю, что нам, женщинам, нужно от хорошо воспитанных ребят.

– Он будет не один. Любая нужда в человеке осмысливается,

а у женщины даже рассчитывается, да будет тебе известно, жена моя-женщина.

– Ты, я смотрю, Вагиф, в философы подался!? – решительно сказала Лейла.

– Не называй меня философом! Терпеть не могу подобное сравнение. Таковым становятся или от нищеты или от безделья,

а я гордый и в годах!

Бахруза забавлял их спор, а главное – он отвлекал их от мрачных мыслей.

В комнату вошла Саида.

– Мама! Что ты опять устраиваешь?! Ты же обещала!

– А когда мне плакать, сын уезжает, – возмущенно ответила Лейла.

– После того как он уедет, вместе будем плакать, долго и горько, – улыбаясь, Саида села рядом с матерью.

– Тебе забавно, а мне нет. Все сестры рассуждают одинаково: «Брат уедет, все будет хорошо, а после приедет, подарки привезет».

– А жены как рассуждают, мам? – Саида продолжала провоцировать мать на весьма интересные рассуждения.

– Смотря какие жены.

– Хорошие, мам!

– Хороших жен не бывает!

– Бывают хорошие мамы и послушные невестки! Вот тебе мой совет.

– Ты просто чудо, мам! – Бахруз обнял мать, в надежде как-то успокоить её.

– А что скажет на это Вагиф-муаллим, – Саида обратилась к отцу, рассчитывая на его поддержку.

– А что может сказать философ про свою жену? То, что философам тоже кушать надо! – двояко, но прагматично ответил Вагиф.

– Вот, пожалуйста! Ваш отец, мудрый философ, знает, что без еды ни философия никому не нужна, да и, пожалуй, сам философ тоже никому не нужен, – убедительно завершив разговор, Лейла прошла на кухню.

Отец ушел в свою комнату.

– Ну что, братишка, ты только мне скажи. Надолго ты к ней? – спросила Саида

– Пока не знаю, – тяжело вздохнув, ответил Бахруз. – Все зависит, сестренка, от того, как все оценит разум и что подскажет сердце, вот поэтому ничего сказать тебе я не могу.

Сестра и брат сидели рядом и молчали. Они думали об одном и том же – о разлуке. Саида была единственной девочкой в семье. Она утопала в опеке и защите братьев. Их, порой пристальное внимание

к ней не напрягало ее, а напротив, она умело использовала их покровительство: в школе, во дворе и даже дома. Она была не замужем, но была королевой без короля, но с сильной армией. Ей было чуть-чуть боязно, она понимала, что ряды ее армии сегодня поредеют, и защита ее ослабнет. Оттого ей не хотелось отпускать брата как преданного ей воина. Бахрузу было вдвойне тяжело. Он был убежден, что сестра – это часть матери, и это те женщины, которым всегда что-то угрожает.

– Саида! Ты присматривай за стариками. Пиши мне обо всем.

И если что…, я сорвусь и приеду.

– Все будет хорошо – они еще бойцы, – успокоила Бахруза сестра.

– Ты пиши мне, Саида, про все, что у вас здесь будет происходить.

– Хорошо, братишка! Ты обо всем будешь знать. Скажи, Бахруз,

а что, у тебя с Илоной все серьезно? – спросила Саида.

– Мы не дети и в очень серьезном мужском и женском возрасте. Она там уже давно, и, естественно, выстроила свою жизнь по-взрослому. Единственное, что мне было доведено, что она одна.

У меня была своя история, которая тоже должна закончиться, точнее, погаснуть. Не все так быстро. Я еду туда работать и, поначалу, буду у Илоны в помощниках ходить. Переводы, договора. Работы будет много. Мы договорились с ней, что если наши отношения зайдут так же далеко как в Баку – то в этом случае мы вместе работать не будем.

И это правильно! Любить надо дома, а на работе надо скучать по любимой.

– А где ты будешь жить? – спросила Саида.

– Пока у ее подруги, которая на некоторое время уехала в Москву работать. Естественно, меня представили как ее бой-френда, который ждет любимую.

– Бахруз! А как твой английский, не подзабыл?

– Нет, сестренка, помню и даже скучаю. Илоне я должен быть признателен за английский. Как только они уехали из Баку, она стала упрашивать меня поступать на иняз. Писала постоянно: «Учи английский, может быть, встретимся». Зараза, как в воду глядела. Теперь о тебе, краса ты наша, – сказав звучно, Бахруз смачно поцеловал сестру. – Каждый месяц присылай мне свои размеры, – будешь получать от меня обновку.

– Впрямь каждый месяц? – с радостью в голосе спросила Саида.

– Не обольщайся, радость моя, – сказал Бахруз, – посылки идут долго.

– И еще вот что хочу тебе сказать, сестра. Дай мне слово, что выйдешь замуж по любви.

– Почему? – с издевкой спросила Саида.

– Да, Саида, ты не ослышалась, по любви, – со всей серьезностью продолжал утверждать Бахруз, – это важнее, чем если будут говорить, что Саида еще не замужем. Понятно, что город маленький и слишком восточный, который только и делает, что ждет новостей о частной жизни горожан. Для меня это тоже немаловажный фактор, и я понимаю, что традиции – наши знаменья, но учти, каждый, закрыв свою дверь в квартире, живет со своими причудами и своими не показными страстями.

– Ладно, выйду замуж по тому самому, как ты это назвал, братишка? – Саида хитро прищурила глаза.

– Понятно все с тобой, любовь, в твоем понятии, это как большая ирония с незначительной долей вероятности. Это явление мне знакомо. Скажу тебе следующее: чувство – это не гость и не гостья, а это – вышедшее на порог необъяснимое желание пригласить в дом и запереться. Так что надо любить, чтобы каждую ночь не убегать из собственного сердца.

– Хорошо сказал! Как настоящий старший брат. Убедил и даже заинтриговал. Так и поступлю. Влюблюсь в красивого. Влюблюсь в богатого! Мама говорит, что сейчас красивых ребят много,

а приличных и богатых совсем нет. А я хочу найти приличного

и способного разбогатеть с моим участием, – повиснув руками на шее брата, Саида начала смеяться.

– Вот ты зараза, Саида, другого слова не подберешь, – подхватив заразительный смех сестры, Бахруз засмеялся в ответ.

– Бахруз, сынок, зайди ко мне, – голос отца прервал смех брата и сестры.

– Иди, – сказала Саида, – он уже со вчерашнего дня готовится к напутственной речи.

Отец сидел за столом и перебирал старые фотографии, рядом лежали деньги. Бахруз догадался, о чем пойдет разговор.

– Папа, деньги я не возьму, а слова напутствия рад выслушать. Отложив в сторону все фотографии, отец протянул одну из них Бахрузу. На ней Бахруз узнал себя и Илону в детстве. Он вспомнил те грубые свои объятия и ее цепкие ручонки, которыми она трепала его жесткие волосы. «Какими мы были тогда глупыми, – подумал он, – как мы были чисты, по-детски привязаны друг другу. Есть возраст, когда люди, завидев друг друга, не скрывают свою откровенную симпатию, проявляют ее безо всяких черных мыслей, да… и какие черные мысли в пять лет». На оборотной стороне фотографии была надпись: «Они наши дети. 1966 г.»

Бахруза уносило в прошлое. Он отчетливо помнил свое первое желание, возникнувшее у него при первой встрече с Илоной – присвоить ее, успеть занять ее внимание, находиться рядом и защищать. Выходя во двор, Бахруз первым делом всегда искал глазами Илону. Она знала о его привычке и это ее забавляло. Обычно она пряталась на деревьях, чтобы наблюдать за ним. Ей нравилось крякать уткой, подавая сигналы для ее поиска. Не найдя ее, он кричал на весь двор: «Ты зараза, Илона». Весь двор знал об их дружбе. Дети дразнили. Взрослые многозначительно улыбались, старались верить в нечто чистое. Дядя Боря, отец Илоны, часто любил повторять: «Породистый у Вас сынок, Лейла-ханум». Маму Бахруза эти слова раздражали. Она их детскую дружбу не желала представлять себе в перспективе. Ее любимое выражение было известно всем: «Порода – это умение соглашаться с другой…, но признавать только свою». Отца Бахруза дружба детей столь серьезно не беспокоила. Он говорил: «Повзрослеют и все пройдет». Но он ошибся, время шло, и желание интересовать и интересоваться друг другом у детей усиливалось.

Однажды летом, властно ухватив Бахруза за волосы, Илона нашептала ему на ухо слова, которые подытожили их детскую дружбу: «Наши завтра все уезжают на дачу». Любовь – это когда все хочется делать вместе. Бахруз был избран для всего того, что желала делать Илона. Это была не ночь – для этого они были еще детьми, и был не весь день – для этого они были слишком нетерпимы, это был час ее абсолютного доверия и его сильной привязанности.

– Я помню, как они уезжали, – вспомнил Вагиф. – Борис плакал,

а жена утешала его и все повторяла: «Там нам тоже будет хорошо,

а может быть и лучше».

– Лучше там, где в нас нуждаются, – твердил Борис. – Женя всегда считала себя неординарной, а общество наше серым. А вот с Борей было интересно, – с уверенностью сказал отец, – он всегда умел оставаться нужным и при этом невероятно отзывчивым. И вообще, чтобы понять еврея, надо прожить всю жизнь. Они всегда поступают так, как им выгодно и посему им нет разницы, где жить.

– Как он? – спросил отец.