Владимир Геннадьевич Поселягин "Спасти красноармейца Райнова. Книга первая"

– А он меня с собой берёт в качестве охраны.

– Ясно. А ну стой, верни гранаты! – орал мне вслед старшина, я же набегу распихивая по карманам шаровар гранаты и запалы, выбежал наружу, и забрался в кузов машины.

Воды мне понятно не надо, шинель нужна была, чтобы поспать пока едем. Ну а гранаты, это «Ф-1» были, а мало ли пригодятся? Пока выезжали с расположения, и покатили в сторону Бреста, как я понял, то снарядил гранаты. Было пять ребристых «лимонок» и семь запалов. Хватанул больше чем надо. Ладно, в запасе будут. Вот так расстелив шинель, винтовку рядом, и уснул. Вроде бы ничего такого, в городе я со стороны наблюдал как в кузов грузят по доскам тяжеленный сейф. Финансист пытался и меня привлечь, но я отмазался, опытный, так и сказал:

– А вдруг бой, а я уставший?

Капитан, что рядом с финансистом стоял, только сбил фуражку на затылок, протянув:

– Да-а-а, кадр.

В городе нас покормили в столовой при комендатуре, талоны на питание были, и выехали обратно. Вот на обратной дороге это и произошло. Проснулся я от близкого выстрела, не винтовка, скорее пистолет был, отчего заполошенно сел, ноги ещё в полах шинели запутались. Убрал её в аурное хранилище. Машина стояла, мотор молчал. Глянув в рваное отверстие в тенте, нерадивый шофёр не зашил, я рассмотрел двоих. Даже троих, одного в форме НКВД, рядом с ним гражданский с оружием. Тот что в форме НКВД бил ножом, держа на весу, нашего финансиста. Быстро строчил, как швейная машинка, в живот в основном. То, что это нападение, было ясно. Тут ещё кто-то откинул задний тент, и показалось две рожи. Впрочем, я уже готов был, и дважды выстрели, отчего одна голова лопнула, вторая просто обзавелась незапланированным отверстием во лбу. Доставая из аурного хранилища гранаты, я выпрыгнул наружу, винтовку в хранилище убрал, у меня не пять рук, и стал раскидывать гранаты вокруг машины, скатившись на обочину. Две гранаты к борту со стороны водителя, и три со стороны пассажира. Причём, успел окинуть взглядом вокруг, силясь понять, что происходило вокруг. С десяток было бандитов, трое в нашей форме, видимо под видом патруля остановили машину. Переждав разрывы, я тут же встал на одно колено, а иначе некоторые в мёртвой зоне были бы, и с этой позиции в каждого бандита по пуле всадил, перекатился в сторону, быстро меняя магазин, потом ещё по пуле. Готовы. Разрыв гранат их ошеломил, не всех осколками нашпиговало, но мои выстрелы доделали дело. Кто-то успел вскочить с оружием в руках, но большинство закрывая руками головы, лежало. Я только в троих определил тех, кто с военным опытом, и даже боевым. В этих по две пули всадил. Всего нападавших я насчитал восемь, этих двоих у заднего борта тоже посчитал.

Вообще я два года срочную в мотострелках отпахал, старшиной на дембель ушёл, командиром взвода три месяца был, всё офицера не присылали. Это уже потом влип в историю и снова в армию ушёл, пересидеть, да и как-то вот так задержался, да и служба пошла интересная, вот до пенсии и дослужился. Так что кое-какой опыт у меня был, не забылся. Да и тут пока в учебной роте был, вспоминал. Вон как ловко с перекатом кузов покинул, нас крепко учили с бронемашин десантироваться. Поэтому с опаской поглядывая в сторону кустарника и опушки недалёкого леса, я перебежками, проверил всех бандитов, двоих добил в упор, подранки, после этого посмотрел дальше по дороге, там стояла командирская «эмка» и даже вроде броневик пулемётный. Выехали из-за «языка» леса. Оттуда явно за нами наблюдали. Ну да, бандитам стоило всё быстро проделать, дорога довольно оживлённой была, но куш с финансиста видимо был слишком велик. Да и другого места для перехвата не нашлось. Подняв винтовку над головой, я махнул ею, туда-сюда. Чуть помедлив, вперёд двинул броневик, а за ним и «эмка». Я же финансиста осмотрел, этот готов, а потом шофёра, его ноги под кабиной торчали, видимо туда залез, когда понял, что происходит. На удивление, тот был жив, постанывал. Он из старослужащих, третий год служит, от погрузки сейфа тоже отмазался, так что достал медпакет и начал перевязывать ноги. Они перебиты. Да и в грудь досталось. Возможно стреляли в него, что меня и разбудило. Водителю стали помогать шофёр «эмки», и командир в звании лейтенанта, экипаж броневика нас охранял. Ещё в машине был полковник, он вышел и повелительным жестом подозвал меня к себе.

– Кто такие?

– А вы кто?

– Наглый. Люблю таких. Полковник Васильев. Командир Сорок Девятой стрелковой дивизии.

– А, так вот вы какой? Я вас в нарядах часто поминал. Буду знать. Красноармеец Маленков, третья рота, второго батальона, Пятнадцатого стрелкового полка, Сорок Девятой дивизии. Сопровождал финансиста. При возращении подверглись нападению бандитов. Трое из них в форме НКВД, видимо пост изображали. Сначала двоих застрелил, что в кузов заглядывали, потом раскидал гранаты, пять штук было, спёр у ротного старшины, и добил огнём из личного оружия. Все бандиты ликвидированы. Полковой финансист погиб, его ножом били, шофёр пока жив. Но тяжело ранен. Это всё.

– Сколько служишь?

– Третья неделя пошла.

– Ясно. Как пропустил остановку и нападение?

– Так спал.

– Спа-а-ал? – протянул тот.

– Да я с дежурства шёл. Всю ночь склады охранял. А к казарме подходил, при винтовке и каске, меня финансист и тормознул. Я ему первому на глаза попался. В дороге уморило, вот и прикорнул. Очнулся при выстреле. Из чего-то лёгкого, пистолет или револьвер, винтовка громче бухает.

– Ну хоть не врёшь, честно сказал, что спал. Ладно, давай подробно, мой адъютант всё запишет, пока в памяти свежо всё по нападению.

Дальше был опрос, шофёра в медсанбат дивизии отправили, мимо три машины проезжали. Из нашего полка комполка с командирами штаба примчался, ещё бы, тут ЧП серьёзное, тоже меня опрашивали, листы опроса читали. В принципе, ко мне претензий нет, задачу выполнил, бандиты уничтожены, сумка с деньгами сохранена. А сейф в Политуправление полка, они заказали. Ключи в сумке финансиста были. Так что уже в три часа дня я был в казарме, ещё и ротному пришлось доложится, рядом старшина стоял, всё вздыхал. Гранаты ему списывать. Я было хотел отбыть ко сну, собрался в душ и спать, мне до утра время на отдых давали, как вдруг тревога. Наш батальон на прочёсывание привлекали, это по линии Особого отдела армии. Какую-то банду в лес загнали, будем помогать с прочёсыванием. Вообще меня освободили, но я забрал свою винтовку из стойки, снарядился, и в строю с бойцами двинул быстро на выход. Там машины, грузились, два десятка грузовиков, и нас повезли к нужному лесу. А это шанс Райнова подстрелить, и в тыл его, скинуть с себя эту проблему. Такой шанс упускать нельзя. Вон он, через две машины от нашей впереди едет, видно голову в пилотке, покачивается. Кстати, а чего это он с «ДП»? Сколько видел, с винтовкой «Мосина» был, а тут ручной пулемёт.

– Покинуть машины! – раздавались приказы командиров.

Мы посыпались из кузовов, кроме трёх машин, остальные были с открытыми кузовами и лавками для перевозки пассажиров. Дальше нас выстроили, и мы двинули в лес. Дистанция пять метров между друг другом, старались выдерживать его, так и двигались. Я пока не видел возможности поработать. Потом чуть отстав, создал голема, он и побежал вправо, именно там Райнов должен быть, когда выстроили роту для прочёсывания, он с правого фланга был. Потом соседу сказал, что вроде видел движение с тыла, гляну кто это, пусть присмотрит за мной. Отказавшись от помощи, велел передать по цепочке взводному, что я видел движение и туда направился. Взводный у нас лейтенант Тарсуков, совсем молодой, новичок этого года, как и я. И побежал за големом, он уже видел Райнова. Там рота вышла на опушку поляны, и тот положив ствол пулемёта на плечо напарника, прикрывал своих, что скирды сена проверяли. Так что передал голему трофейный карабин, рядом достал тело бандита, владельца оружия, у него на ремне и подсумки, он ещё тёплый. Дальше голем выстрелил, с двухсот метров, точно в колено Райнова, а я зачастил выстрелами по бандиту, нашпиговав его свинцом. Голем вложил в руки тому оружие, отбежал, где я его деактивировал кучкой. Дальше отбежав, тут овражек, достал тех двоих, и велосипед с мешками тротила. А те оба щурятся. Только что ночь была и вдруг день, я уже сменил магазин и стал быстро их свинцом фаршировать. Ну вот и всё.

Тут пришлось с матом голос подать, сообщив что свой, рота развернулась в обратную сторону, на стрельбу. Подбежавший ротный глянул на этих двоих и велик, один из сержантов потрошил оба мешка ножом, показывая бруски взрывчатки. Потом и стрелка изучили, оружие уже собрали, а я доложился:

– Заметил движение с тыла. Решил проверить. Сообщил бойцу сперва, красноармейцу Терёхину из моего отделения. Еле нагнал. Тут увидел, что этот целится, не успел винтовку вскинуть, как он выстрелил. Не видел куда. Пристрелил его, четырьмя выстрелами. Тут справа в овраге движение, думал наши, но нет, поэтому я открыл огонь, поразив ещё двоих. Это всё, товарищ старший лейтенант.

– Ясно, – тот с силой потёр могучую шею, ротный вообще на культуриста был похож, после этого крикнул кому-то. – Что там с Райновым?

– Ранили в ногу. Тяжёлый, – донеслось до нас. – Без сознания. Уже наложили лубки несут к машинам.

– Чёрт, – ещё раз сказал тот, и махнул рукой.

Рота дальше продолжила прочёсывание, а у меня начали брать письменные показания. Тут и особисты прибежали, трое, за ними посыльного отправляли, из тех, кто и был старшим тут, и нас вызвали для прочёсывания. Те какие-то бумаги в вещмешке одного из бандитов нашли, как-то резко засуетились, нам не сообщили. Всё забрали, показания с меня сняли, и вместе с телами перенесли в машины. Я тоже в переноске участвовал. Батальон прочёсыванием занимался, я уже не участвовал, у машин ждал. Снова до стрельбы дошло, уже другая рота повстречала тех, кого мы искали. Их там к озеру лесному прижали, вот те и приняли бой. Довольно долго держались, их там восемнадцать было. Впрочем, позже выяснилось, что главари ушли, а эти нас отвлекали. Трое раненых у нас, хорошо без убитых обошлось. Уже стемнело, когда мы вернулись в казармы, я почистил винтовку, да многие чистили оружие, потом в душ, а тёплая закончилась, холодной мылся, и собравшись, в самоволку. Сбегал к пекарям. Забрал заказы, и вернувшись, сразу спать. А вообще стоит прекращать это дело. Ну не высыпаюсь, квелый постоянно. Впрочем, я был собой доволен, Райнова из войны выбил, надеюсь долго проживёт. Так что моя койка ждала меня. Да, это в учебной роте можно в окошко в туалете уходить, и возвращаться, никто не поверял, а тут с этим проблемы. И дневальный, и дежурный по роте, эти сразу засекут долгое отсутствие. Поэтому посетив пекарей, взял передышку. Сказал, что следующий заказ через три дня заберу. Тоже ночью в это же время, как обычно. Хоть высплюсь две ночи. Если нарядов не будет, а то чую даст мне их ротный.

Следующие два дня я действительно хорошо отдохнул и выспался. Кстати, узнал, что двадцатого июня у нас стрельбы, на стрельбище поведут. А семнадцатого учебные броски гранат, то-то старшина готовил их, не учебные, а боевые.

Так вот, пятнадцатое было, я уже в курсе что в эту ночь наша рота заступает на дежурство и охрану. Наш взвод, наверное, снова на склады, или на охрану важных объектов, увидим, однако после завтрака, по расписанию у нас тренировки штыкового боя, потом политинформация, но вдруг выстроили весь полк. Комдив оказывается приехал, и не один, а с солидной свитой. Я сразу заинтересовался. А вдруг что обломиться? Всё же одну банду положил, потом в этот же день вторую. Намёки на это были. Например, утром четырнадцатого, я встал, как и все на завтрак, так меня дёрнул комсорг роты и приказал срочно писать заявление вступить в комсомольцы. Мне не сложно, написал, даже полковой фотограф сделал фото. А сегодня утром выстроили роту, и я получил новенький комсомольский билет. Быстро всё провели, значит комсорг что-то знал и подсуетился. А так я не ошибся, меня действительно решили наградить, и довольно торжественно, раз весь полк собрали. Почти две тысячи человек. У нас не полный штат. Ну насчёт медали я думал, не орден же, тем более его оформлять долго, а тут сразу дают. Такое только с медалями бывает, вот и получил «За Отвагу». Однако удивило меня не это, а личным решением комдива меня повысили в звании. Я даже не думал об этом, новобранца сержантом не делают, но я чем-то комдиву понравился, и мне дали полного сержанта, даже без приставки младший. Это поразило не только меня, так что вручили треугольники, медаль комдив сам приколол где нужно, я потом поправил гимнастёрку и застегнул ворот, а треугольники закреплю чуть позже.

Дальше подразделения полка отправили дальше заниматься по распорядку, а меня в штаб полка. Тут я тихо спросил у комдива:

– Товарищ полковник, чем отдарится?

– Ты о чём? – удавился он.

– Ну, вы мне столько сделали, а я вам ничего. Это нехорошо. Есть пять рулонов туалетной бумаги или два флакона женских духов.

Тот особо жеманится не стал, к слову бумагу выбрал, так что я сбегал и принёс в вещмешке, тот сам отнёс в машину. Вещмешок не вернул, и не жалко, это не мой, а старшины, а так я закрепил треугольники в петлицах, сдал красноармейскую книжицу. Мне новую почему-то выдали. Ещё с полковником был и начальник медицинской службы дивизии, я поинтересовался насчёт Райнова. Завтра из Бреста в минский тыловой госпиталь отправят, состояние пока тяжёлое. Чёрт! Комдив уже убыл, а насчёт меня решали. Ну какой из новобранца командир? Поэтому решили так, перевести меня во второй взвод, там как раз сержант на повышение пошёл, замкомвзвода стал, но пока одновременно и своим отделением командует. Вот его отделение я и получу, а тот меня поднатаскает по службе и присмотрит. Так и решили, перевод оформили, и даже представили бойцам отделения. У меня их тринадцать, я четырнадцатым был, пятеро такие же новобранцы, как и я. Тут отделения до пятнадцати-семнадцати бойцов доходит, по уставу. Снизят количество позже, уже во время войны. Вот так остаток дня и учил инструкции, служебные документы, рота в ночное дежурство, я получается караульный командир, и учил что мне делать. Старший сержант Шаповалов, это его отделение я принял, обучал, опытом делился. Его освободили от службы на сегодня, чтобы тот меня поднатаскал. Это не помешало мне сбегать к фотографу, сделать снимок, отправил вечером маме Игоря с письмом. Это ведь и её радость тоже.

Ну а дальше, а что дальше? Потекла размеренная и тихая служба, пока не наступила ночь с двадцать первого на двадцать второе. И как назло не наша рота на дежурстве, мы прошлой ночью дежурили.

– Тихо? – поправляя гимнастёрку, я вышел к дневальному.

– Тихо, товарищ сержант, – негромко ответил мне боец, из недавних призывников.

Вообще за оставшиеся дни я некоторый авторитет забормотал. Сам учился и отделение гонял. Конечно некоторые из старослужащих старались палки в колёса вставлять, завидовали, что я сержанта получил, а не они, но я порядок навёл, опытный служака, знаю что делать, так что в своих бойцах был уверен. Ещё стоит сказать, что служба действительно тихо проходила, ну кроме посещения стрельбища, где мы неплохо отстрелялись. Конечно многих нужно подтянуть, но это с опытом придёт. Так вот, вчера ночью у нас дежурство было и как раз на складах. Я тихонько и посетил некоторые. Так что хранилища одного из браслетов полны. Да и второй не пустой. Одна грань второго была занята цинками с патронами и ящиками с гранатами. Потом вскрыл я незаметно, убирая кусок стены, продовольственного склада. Неплохо затарился. Запас обмундирования, летний и зимний, по пять комплектов на меня, и сапог, были и комбинезоны танкистов с шлемофонами. Бронетехника и танки в дивизии были. Потом с боеприпасами поработал. Патроны к винтовке «Мосина», и гранаты двух видов, «лимонки» и противотанковые. Однако на одном складе были польские противотанковые ружья. Новейшее вооружение, армия не успела использовать его в войне против нас. На складах и осталось. Я прибрал пятьдесят пять ружей, а больше не было, и по семь сотен патронов на ствол. Тоже всё что было. А вот к стреловому оружию не подступиться, они просто на других складах, мы там не дежурили. Дыры скрыл, куски стен обратно поставил, не присмотришься, и не видно щели. Чопики вбил, чтобы не выпали и ладно. Так что кроме личной «СВТ», другого оружия у меня не было, и бандиты больше не встречались, чтобы им поделится. Я не расстроен при отступлении много что брошено будет, приберу. Так что один браслет, все его грани хранилищ, полны.

Я рискнул именно прошлой ночью всем затариться, раньше не стоило, шум поднимут интенданты, заметив пропажи.

– Взводный у себя?

– В каптёрке отдыхает, – ответил дневальный и я, толкнув дверь, зашёл в каптёрку.

Зажигать свет не стал, а не было тут электричества, керосиновые лампы или вот свечи. А подойдя к спавшему на лавке лейтенанту, а это мой бывший взводный, молодой, постелил на лавку чью-то шинель и дремал, скинув сапоги. Вот и потряс его за плечо.

– А? Что? Тревога? – тот резко сел, протирая глаза и явно прислушиваясь.

– Нет, товарищ лейтенант. Я тут в самоволку бегал, к одной местной дивчине, так вот, у её брата друг, контрабандист, а у того друзей полно с той стороны. В общем, немцы сегодня начнут, уже через два часа ударят. А это полноценная война, никакой не конфликт. Наш городок в пяти километрах от границы, даже лёгкие полковые пушки дотянуться. Нам бы вывести личный состав, именно по нему немцы первым делом откроют огонь, выбить нас, обескровить.

– Ой, Маленков. Ну кто тебе даст вывести бойцов? Это не в моих силах тоже.

– Да, согласен. А вот моё отделение послать куда, в полной выкладке, можете. Утром, если ничего не будет, оформим как ночную тренировку по ориентированию. Ну или ещё что.

– Ой, да бери своих людей и вали куда хочешь, не мешай спать.

Вот так покинув каптёрку, я стал поднимать бойцов, тряс за ноги и не громко говорил:

– Собираемся, полное снаряжение, всё берём, включая скатки шинелей и каски. В казарму мы уже не вернёмся, ничего не оставляйте.

Бойцы тихо собирались, я велел не шуметь, что не очень-то и получалось, когда меня крепко за ногу схватили, а это младший сержант Антонов, командир третьего отделения, осенью в запас должен выйти. Я вторым командую.

– Что случилось?

– Шепнули мне что война начнётся. Уже через час казармы артой накроют. Командиры говорят, что вывести людей без приказа не могут, а я своих вывожу. Пересидим в восточной балке, если ничего не будет, утром верну, напишу рапорт что проводил уроки по ночному ориентированию. Имей ввиду.

– И никому ничего не сказал?

– Написал днём рапорт, в штаб полка отправили. Реакции нет, а дежурный взводный ничего не решает. Приходиться своими силами.

Бойцов я вывел, тяжелогружёные шли, были цинки с патронами из ружпарка, и вывел с территории. Часовой только смотрел как уходим. А ему пускать запрещено, а не выпускать. Дошли до балки и велел отдыхать, поставив часового. Сам тоже уснул на шинели, укрывшись плащ-палаткой. А разбудили раскаты, удары снарядов по нашим казармам и другим зданиям военного городка. В небе видно немецкие самолёты. Две девятки бомбардировщиков. Чуть позже шестёрка «Лаптёжников» налетела на летний лагерь нашего лёгкого пушечного полка. Он рядом с городом стоял. Мы вскочили, наблюдая при просыпающемся дне, что там происходило. Кстати, в балке ещё народ был, некоторые сержанты вывели своих бойцов и тоже наблюдали за артударом. О, и Шаповалов тут. Сидел и сапоги спешно натягивал. Мы вот босы были, как вскочили, наверх балки поднялись, и смотрели. Я больше с грустью, знал, как война тяжело пройдёт и сколько будет длиться. Никакой радости и предвкушенья интересных приключений. Что я малолетка адреналиновый? Тем более наблюдая разрывы, я думал не о войне. У меня аурное хранилище качается, уже четыреста шестьдесят килограмм, и по сути пустое, я там ничего важного не держал. Ну документы, наградная книжица, мелкие вещи и всё. Это хранилище я для своего гарема готовлю. А что, иметь такое хранилище что живое может держать в стазисе и не набрать наложниц? Поверьте, я не такой. А женщину ну очень хотелось. Я в самоволки бегал, меня кстати пару раз чуть не поймали, знали о них, и нашёл одну вдову. Посещал, но одной конфеткой не наешься. Мне нужна постоянная, а лучше несколько. Уже в предвкушении.

Буду брать из немок, не своих же в наложницы набирать. Если только кто добровольно пойдёт. Ладно гарем, это в планах. Я продолжаю качаться с големами, пока дело туго идёт, до сих пор два пока использую. Но уже уверенно сорок минут, а это уже кое-что. Говорю же прокачка тут есть и это видно. Думаете это всё? О нет, я и о бойце Райнове думал. Он в Минске сейчас, а город бросят, паника страшная стоять будет. Думаете кто озаботиться вывозом раненых? Да что вы, кому такое в голову придёт? И получается Степан окажется под немцем, чего я не могу допустить. Немцы Минск возьмут тридцатого июня, через восемь дней, к тому моменту мне кровь из носу нужно быть в городе и забрать Степана, вывезти его к своим. Дальше в тыл отправят, ну и там дальше, к семье. Комиссуют его сто процентов. Возможно в аурном хранилище буду вывозить. Не знаю, на месте посмотрим. Да и что с этой дивизией, где я службу прохожу, не в курсе. Что с ней дальше будут. Время покажет. Тут многие сгинули в котле Беловежской пущи и стёрлись пока пытались вырваться. Может дивизию тоже это ждёт? Пока не знаю, но сейчас я скомандовал:

– Отделение, собраться, привести себя в порядок.

– И побыстрее, нужно помочь нашим, – сказал Шаповалов.

– Потери наши не такие и большие понесли, – сказал я. – В основном наша казарма горит, да некоторые другие здания. Двести убитыми и ранеными, вряд ли потери выше. А сейчас выдвигаться не стоит.

– Почему?

– Стоит подождать второго удара. Это ещё в Испании так делали, мне командиры рассказывали, не ты один меня учил. Там нанесут артудар, и ждут, десять минут, двадцать, как люди покидают укрытия, помогают раненым, растаскивают завалы, то наносят второй. Тогда потери в людях чуть ли не втрое больше чем от первого.

– Вот гады! – с чувством сказал Шаповалов.

Впрочем, собравшись, мы выдвинулись к части, там полк выдвигался колоннами с территории, присоединяться нужно. Автотранспортный батальон, грузовики его мелькали, и вроде пушки противотанкового дивизиона. Вот так нагнав, присоединились, влились в нашу роту, пошли за пулемётной ротой нашего батальона.

***

Очнувшись, я с хрипом вздохнул и закашлялся, выхаркивая кровь. Да уж, поймать грудью пулемётную очередь, это то ещё везение. Мы атаковали позиции Сто Тридцать Четвертой пехотной дивизии Вермахта, неудачно, пусть с нами были танкисты Тринадцатого мехкорпуса. Меня и срезали почти у самых вражеских окопов. Было двадцать седьмое июня, вечер, и судя по тому как солнце заходит, времени прошло немного с момента как меня вырубило ударами пуль в грудь. Почему-то сознание потерял.

Вокруг ещё постреливали, но так, бой явно прошёл. Мысленно войдя в управление аурного хранилища, я достал медальон, лекарский, смог надеть на шею левой рукой, правая не действовала, и активировал сначала диагностику. После этого отдал приказ на излечение. Я по сути ощущал, как худею, материал из меня брался, но выталкивая пули, две в теле видимо застряли, раны зарастали. Впрочем, не до конца, амулет разрядился, но я уже мог шевелиться, и кроме сильнейшей слабости, от которой с трудом шевелился, ничего не чувствовал, только старые отголоски боли от ранений. Наполовину вылечился, подзарядиться амулет и закончу. Кстати, я его не убирал в хранилище. А как показал личный опыт, зарядка там не идёт, только когда ношу амулет на шее. А было четыре ранения в грудь и одно в правую руку. Кость задело. Но она срослась уже, и чуть рана приживилась. Так, до наступления темноты около часа, так что достав котелок с горячим чаем, и бутерброды, я стал жадно насыщаться, поглядывая вокруг. Я в яме находился, немцы меня не видели, в мёртвой зоне. А так поле вокруг, от опушки до деревни, которую мы и атаковали, всё было завалено телами погибших бойцов. С тысячу тел будет. И раненых, иногда доносились стоны. Немцев не видено, видимо думают, что на опушке наши, подстрелят ещё. Дождусь темноты и уйду. Дивизия по сути тут сгинет в Пуще, а мне к Райнову нужно. Да и вылечиться. Кровь стягивала кожу, я немало её потерял, то-то такая слабость, надпочечники работали, желудок, это хорошо, вот и насыщался.

А пока есть время, опишу что было за эти пять дней. Наш полк выдвинулся к границе, с истребительно-противотанковым дивизионом, и мы даже до укреплений на границе дойти не успели, пусть они в процессе постройки, но хоть что-то, как нарвались на встречный удар пехоты немцев. Пришлось принять бой. Жаркий был, закапывались в поле под огнём, ячейки для стрельбы лёжа. Я в том бою шесть немцев наповал положил, пять рядовых и офицера. Однако, нас всё же отбросили, к полудню мы стали отступать. Кое-кто и беспорядочно. Хорошо потерь в моём отделении не было, и никто не потерялся. Да и приказ отходить поступил. Вот так находясь под артиллерийскими ударами и налётами авиации, хотя за день бомбили всего раз, обошли наш город, и ушли за него, а немцы вошли в Высоко-Литовск, оборонять его наш полк не стал. К вечеру, отбив атаку подгоняющих нас немцев, мы соединились с частями дивизии. И дальше уже вели бои в составе дивизии, постоянно отступая, и парируя фланговые удары. Связи нет, что делать командиры не знали. Двадцать третьего мы отошли к городу Клещеле, но и оттуда нас сбили. Двадцать четвёртого вели бои уже против другой дивизии Вермахта. А в ночь на двадцать пятое двинули к Беловежской пуще, где соединившись с остатками Тринадцатого механизированного корпуса, пытались вырваться, но поздно, мы уже были в окружении. Тут меня и ранили.

Кстати, это произошло во время второй атаки, первую я пережил. Как и шесть бойцов моего отделения. Да уж, повоевал. Ну хоть горжусь тем, что труса не праздновал. Проверял себя. Проверил блин, сделали из меня дуршлаг. И ребят жалко. Всё же надо было незаметно их в сторону увести, а ночью тишком через немцев ушли бы, но решил погодить, танкисты два десятка танков готовили к атаке, думал пробьём. Вот и дождался. Рядом лежала моя винтовка, когда я чуть насытился, коснулся её и убрал в хранилище, слабость медленно, но уходила. Ремень с подсумками отстегнул и тоже убрал. По крайней мере чувствовал себя куда лучше по сравнению с тем, что было, когда очнулся. Эх, в воду бы, всё тело чешется. Особенно в тех местах, где кровь форму пропитала. Её теперь на выброс, придётся свои запасы использовать. Также я снял медаль, прибрав, да всё ценное. Мало ли что будет? Шестнадцать бутербродов съел и весь котелок выхлебал, а там больше литра подслащённого чая. Мне нужны для восстановления пища и жидкость. Как поел и прибрал всё своё, так и лежал, поглядывая вокруг. Оружия вокруг много раскидано, но я особо не него не смотрел. Пять дней война идёт, уже добыл всё что нужно, даже два миномёта, батальонный и полковой, с запасом мин, противотактовую пушку с запасом снарядов и даже броневик. Целый, в лесу нашёл кем-то брошенный, пушечный «БА-10», не модернизированный. Баки пустые. Я нашёл в разбомблённой колонне три бочки с бензином, весь мой запас, залил, завелась машина на раз. Также пулемётов танковых набрал, дисков. Из личного и ручного оружия, два станковых «Максима» с щитками, шесть ручных пулемётов «ДП», десяток «СВТ», пять пистолетов «ТТ», и два «Нагана». Три карабина «Мосина» и одна винтовка «Мосина», она с оптикой. Два «ППД», один рожковый, другой с дисками. Из трофеев один «МГ-34», два «МП-40», два карабина «Маузер», один из них с оптикой, и всё. Запас боеприпасов к трофеям мал. Это пока всё.

Темнеть начало, я дождался наступления полной темноты, перстень на пальце, ночного и дальнего виденья. Сев, я проверил уровень заряда лекарского амулета. На семь процентов зарядился, и все эти семь процентов пустил на правую руку, мне обе руки нужно. Почти полностью заживил, по крайней мере теперь мог ею пользоваться без опаски. Медлить не стал, пополз в сторону немцев, замирая, когда взлетали осветительные ракеты. Вот так добравшись до подбитой «тридцатьчетвёрки», она одна была, остальные машины лёгкого типа, «Т-26» и «БТ-2», я сел у разбитого катка, дотянувшись до тела полковника, это был комдив Никифоров, забрал документы, награды, и оружие. При этом нащупал что-то плотное на теле, расстегнул комбинезон, а под исподней рубахой обнаружил знамя. Похоже самой дивизии. Прибрал. Вещь такая. Думаю, того кто вынесет знамя, серьёзно отблагодарят. После этого дальше пополз. В одном месте наткнулся на цепочку мин, хорошо зрение благодаря амулету отличное, рассмотрел перед собой тонкую проволочку. Почти час потратил пока не снял три десятка противопехотных мин, так называемых «лягух». Там ничего сложного. Достав браслет и надев, убрал мины в него. Потом браслет обратно в аурное хранилище, и пополз дальше. А чуть позже встал и уверено пошёл, как раз очередная ракета прогрела. А цепочка секретов, пулемётных точек и позиций противотанковых пушек, остались позади. Всё, я на территории деревни, пересекал огород одного подворья, и немцев тут хватало. Спали в основном. Я же стал искать что интересное. Рассмотрел штабной автобус, под будущий автодом отличная основа. Рядом стояли две массивные туши самоходок, прибрал оба «штуг» с запасом снарядов, рядом штабель нашёл. Как раз занял одну грань самоходками, дополнив до полного бочками с топливом, в другую грань снаряды ушли. Потом новый вездеходный грузовик «Опель-Блиц», крытый тентом, легковой «Опель-Капитан», и пару мотоциклов, тяжёлый с коляской и лёгкий одиночку. Техники на самом деле тут не так и много было, пехотная дивизия, а не моторизованная, но вот кое-что нашёл. Склад боеприпасов нашёл, пополнил запасы. И поспешил прочь от деревни, пока шум не подняли.

Да я немку увёл, в военной форме, кажется связист она. Фигурка стройная, ладная, молодая, на мордашку тоже ничего, блондинистая. Просто коснулся, та из будки туалета выходила, и отправил в хранилище, и вот поспешил прочь. Отлично, начало положено. А под утро, я уже накупался прямо форме, отмылся, форму постирал всё же, готовил ложе для днёвки, меня морит, спать хочу, амулет зарядился на сорок процентов, вот и излечил остальные раны, а то тянут и слабость не уходила, хотя ел и пил я часто. В общем, вырвался из окружения и вот готовился уснуть. Да вырубило сразу, даже особо дальнейшие планы обдумать не успел.

Проснулся я к счастью сам, не зря в этом хвойном лесу под густые лапы ели забрался. Они низко висели. Прислушавшись, стрельба слышна, но далеко. Даже раскаты работы артиллерии слышно, наши пытаются вырваться из окружения. Вздохнув я сначала выбрался из укрытия, приспичило. Сделав свои дела, руки помыл из фляжки, да и умылся, потом позавтракал. А также же чай и куски двух пирогов. Кстати, надо своё что сготовить в котлах, сделать запас. Да, я не нашёл у немцев в деревне полевой армейской кухни, у меня пока ни одной нет, а стоит добыть. Рядом с моим лежбищем озеро лесное, собственно там я ночью и купался. На мне сейчас комбинезон танкиста, шлемофон, всё что отстирал сохло в сторонке, так что занялся делом. Пока не стемнеет стоит на готовку время потратить, заодно размышлял что делать дальше. А есть идеи. Пока я отмывал все котлы, сковороды и противень от консервационной смазки, то и размышлял. Костёр кстати в лесу разжёг, даже два. Готовил несколько блюд, внимательно вслушиваясь в лес, чтобы кто меня тут не застал. Так вот я что решил, заполнить грани левого хранилища техникой, это понятно, но быть мобильным позволяет самолёт, лучшее из всего. Управлять не умею, но кто мне помешает угнать у немцев какую машину и лётчика пленить? Держать его в аурном хранилище, тот будет меня перевозить, и заодно учить, хотя бы жестами. Немецкого я не знаю, хотя и учил активно, один боец в моём отделении его знал, как родной. Поволжский немец он. Если идти или ехать в сторону Минска, прорываясь через немцев, или поискать самолёт и долетать на нём, то по времени думаю разница вряд ли будет. Просто самолётом оно и безопаснее ещё куда больше. Так что однозначно, как стемнеет двину в сторону границы, искать немецкие аэродромы.

Ещё нужно с наложницей что-то решать, ведь как не крути, но брать её буду силой, а это не по мне, я против насилия в таком виде. Придётся уговаривать, а там как пойдёт. Пока план такой, ищу самолёт, лётчика, сделать запасы авиационного топлива, и уже к Минску. А теперь по готовке. В одном котле на сто литров я сварил похлёбку, использовал тушёнку, добытую на складе у нашей части. Картошки немного было, овощей, так что отличный наваристый бульон-суп. Аромат так и разносился по лесу, отчего я был настороже. Не хватало ещё чтобы кто на него вышел, но пока тихо было. Во втором котле макароны, также сдобрив их тушёнкой. В малом котле вскипятив воды, засыпал чайной заварки и подсластил сахаром. Сковороды не использовал, сготовил и потушил костры, поев. Потом формой занялся, новую себе подогнал, петлицы с сержантскими треугольными, эмблем не было, стрелки их не носят, медаль разместил где положено. Даже успел начистить винтовку, и один «ДП», снарядив. Ремень свой от крови с подсумками отмыл, вещмешок приготовил, каска в хранилище осталась, пилотка на голове, и как стемнело побежал прочь. При мне два амулета, лекарский на зарядке, и второй, ночного виденья, без него по лесу я бы так не побегал, а тут как днём. Кстати, днём как проснулся, так снова использовал лекарский амулет, последнее долечил и снова здоров. Как до ранения, но суше стал, худым. Ничего, отъемся.

Лесок этот закончился уже через полкилометра. Как-то сразу выбежал на дорогу, заставленную битой советской техникой, хотя встречалась и целая. Мне она тоже пригодится. Так что повернув направо, в сторону границы, я устало и побрёл дальше. Причём осматривая технику. Как-то быстро нашёл целый на вид «БА-10М». Заправил и смог завести, даже прокатился, на ходу, порядок, и пушка тоже. Снарядов мало, видно, что машина вела бой, но всё пополнил, убрал и побежал дальше. Потом две новеньких целых «полуторки» и один «Зис-5», убрал, тут даже топливо было, просто брошены. Три новых «эмки». Одна из них вездеходная. Потом лимузин «Зис». Он поездил, но хорошо выглядит. Главное пулевых пробоин не имел, такой техники много встречалось. Также искал зенитные средства. Правда, раньше нашёл целый танк, «Т-26», свежий, явно прошлого года выпуска, без топлива. Заправил, пополнив всем что нужно, и прибрал. Причём, с работающим мотором. Ну и дальше. А ехал я на велосипеде, это быстро и тихо. Зениток всего три нашёл, много битых или в сгоревших машинах. Две установки счетверённых зенитных пулемётов «Максим», и редкий пока зенитный «ДШК». Я вот его впервые вижу. Все три в кузовах «Зисов», но две машины повреждены пулями, явно с воздуха били, поэтому только зенитки забрал, а одну счетверённых вместе с грузовиком. Тут похоже колонну мехкорпуса накрыли, заблокировав движение. В остальном так и ехал, уже немецкие части видел на отдыхе, и даже большую группу советских пленных, с тысячу будет, которых в поле охраняла целая рота солдат.

Я бы проехал мимо, но ругнувшись, остановился и присмотрелся, приблизив амулетом картинку. Ну так и есть, не показалось, боец моего отделения там. Красноармеец Лоскутов, третьего года службы, один из тех, кто был против меня. Хм, а он там один? Вроде больше знакомых лиц не вижу. Я стоял, прислонившись к велосипеду, моя точка опоры, меня шатало, и пытался сосредоточиться. Шутите? У меня большая потеря крови. Когда ещё новый объём наработается. От места где я вышел из леса и вот до этого за ночь я уехал едва на десять километров и силы иссякли. А бойца нужно выручать. Это мой боец. И что важно, с собой взять не могу, потому что слишком многое увидит, что вызовет вопросы, когда мы к своим выйдем.

– О, ещё один мой боец. Казах Камалендинов. Может ещё есть?

Покосившись в сторону ночной стоянки какой-то пехотной части Вермахта, в километре стоят, эти могут помешать организации побега, да и до рассвета около часа будет. В общем, я активировал создание двух големов, прямо из почвы под ногами, и те рванули к охране. Тихо зачистив без оружия, просто мозжа кулаками головы, эту сторону от охраны. Тут и было два парных патруля и шесть часовых. Я убрал велосипед, и стараясь двигаться уверенно, направился к пленным. Перешагивая через тела, многие спали, и довольно крепко, я дошёл до своих. Лоскутов сидел, баюкая голову, я его так и рассмотрел, лицом в мою сторону был. Подойдя, я потряс его за плечо, но у того похоже контузия. Пнув казаха в бок, не сильно, только пробудить, присел рядом с дёрнувшимся бойцом, он кстати второго года службы, и сказал:

– Это сержант Маленков. Кто ещё из наших тут?

– Товарищ сержант, – обрадовался казах. – Мы думали вы погибли.

– Контузило только. Так что?

– Есть наши.

– Быстро собирай и на выход, с той стороны охраны нет, уничтожена. Бегом.

Сам же подхватив Лоскутова под локоть, помог встать, и мы вдвоём, шатаясь, у меня силы тоже уходили, отлежаться бы мне пару дней, двинули на выход запинаясь о тела. Иногда нам вслед несся мат и пожелания всего плохого. Однако выбрались, я разоружил труп немецкого солдата, всё Лоскутову, ремень на нём закрепил, ремень карабина на плечо и дальше. Тут достал велосипед, на нём моя винтовка и ремень, тяжело пока не себе носить. А народ разбегался. Мои големы зачистили охрану со всех сторон, включая тех солдат, что спали, так что было чем вооружаться. Впрочем, многие просто убегали. Не зная, что рядом в темноте лежат тела немцев. Кто-то о них запинался, шарил руками, брал что мог и убегал, но немного таких было. Своих я окрикивал, подбежали. Полтора десятка бойцов, все из моей роты. Хотя были и из других, главное нашей дивизии. Думаю, многие потерялись в темноте. Ну а мы стали уходить, и не туда куда основная масса рванула, а в сторону границы. Там искать меньше будут. Из моего отделения три бойца. Тот поволжский немец, Франц его фамилия, Лоскутов и казах. Когда рассвело, я уже нашёл подходящее место для днёвки, там и устроились. Я отошёл и вернулся с двумя немецкими ранцами, набитыми консервами и галетами. Мне отлежаться надо, да и другим тоже, вот тут это и сделаем, в овраге, что я выбрал для отдыха. Кроме моей винтовки было три трофейных карабина, я расписал дежурство, одного часового поставил, остальным, как поели, спать, так что вырубило. Ох как я устал, завернулся в свою шинель и уснул. Рано в дорогу двинул, рано.

Следующие два дня я в основном отлёживался, много ел и пил, и мне действительно становилось легче, сил прибавлялось. Сейчас я даже сам не понимаю, как дорогу выдержал, да ещё набирал технику и освободил целую группу пленных. Лоскутов примерно в моём состоянии был, ему уже стало легче, даже есть начал, а то до этого выворачивало. Из своих запасов я кормил двадцать двух бойцов, я двадцать третьим был. Из командиров один. Был ещё младший сержант, но он командир расчёта из пулемётной роты, и то не нашего батальона, а третьего. Ладно хоть полк наш, не зря орал про Пятнадцатый полк, созывая своих, прибился. Вообще я если и отлёживался, но держал руку на пульсе. Отдавал приказы, распорядок дня утверждал, так что чтобы бойцы не скучали, те были заняты делом. Например, выдал оружие. Три «СВТ», три ручных пулемёта, польское ружьё, то противотанковое. Четыре пистолета, с ремнями кобурами. Хватит и этого. Я больше скажу, когда днём проснулся, сходил и ещё припасов принёс, то шесть красноармейских котелков, чтобы горячую пищу приготавливать, а также пригнал боевую технику. Это была самоходка, потом броневик, тот что не модернизированный и «Зис» с зениткой в кузове. Мой зам, младший сержант Тихонов, что ранее командовал станковым пулемётом, принял зенитку, формируя расчёт. Броневиком я поставил командовать Лоскутова, пусть учиться, раз в командиры хочет выбиться. Ну а самоходка моя. Технику расставили по дну оврага и натянули над ней маскировочную сеть, и осваивали, как были экипажи и расчёты сформированы.

Люди есть, сформировать расчёт и экипажи не сложно, все эти двое суток, с перерывами на ночь, шла активная учёба, чтобы освоить её. Кому не хватило, пассажирами на зенитной машине поедут или десантом на самоходке. Проблема была в шофёрах. Ладно я, буду командовать, при этом являюсь механиком-водителем. Экипаж четыре человека. Один на месте командира сидит, наблюдатель, будет корректировать огонь, находя цели. Потом наводчик и четвёртый, это заряжающий. Причём, два артиллериста было, противотанкисты из нашего полка, вот один наводчиком стал, другой заряжающий. Франц стал наблюдателем-корректировщиком, он продолжал меня учить немецкому. На всех в группе один профессиональный шофёр. Его в броневик. Казаха стрелком-радистом, и ещё одного бойца в заряжающие. Тренировки уже шли, я даже шлемофоны с комбинезонами выдал. А вот на грузовик, шофёра не было. Хорошо Тихонов более-менее управлять умел, учили его, на «Зис» ездить доводилось, но никогда ночью, так что будет совмещать должность командира расчёта и шофёра, как и я. Да, между прочим, у меня имеется шофёрское удостоверение, сделал через командиров штаба полка, до начала войны. Подмазал кого нужно, и сделали через автобат. Ладно, не об этом сейчас. Я иногда вставал, подсказывал что и как нужно, и те отрабатывали. Две пулемётных позиции рядом, охраняли нас в овраге, но немцы им не заинтересовались, хотя шум на дороге постоянно стоял.

Пока приходил в себя, как и Лоскутов, тот уже изучил бронемашины, на месте командира посидел. Но больше лежал, восстанавливаясь. Я его не лечил. А там диагност на меня настроен, сбросишь, заново перенастраивать надо, а у меня там идеал моего состояния. Я ещё массу не набрал, хотя силы с каждым часом прибавлялись, так что, пока лежал и в себя приходил, много думал. Не в моём состоянии искать вражеские аэродромы и уводить нужную технику с лётчиками. Поступлю проще, вот на этой технике рвану к Минску. Сегодня как раз тридцатое наступило, как стемнеет выдвигаемся, уже предупредил, готовятся, многие спят, нам поспать ночью не удастся. Просто немцы сегодня взяли Минск, перебрасывают туда войска. Думаю, и авиацию перекинут, так что я решу две проблемы. Добуду воздушный транспорт и инструктора, хочу сам уметь управлять, и Райнова вытащу, с нами и доберётся до наших. Пока планы такие. Вот и набирался сил. К вечеру поужинали, похлёбки дежурный боец наварил в котелках, мы собрались, масксеть свернули, на корме самоходки закрепили, дальше запустили движки, баки полные топлива, и выезжая из оврага, ревя движками, покатили к дороге, что уже опустела. Пять бойцов десантом на моей самоходке, остальные с зенитчиками. Двигались так, впереди моя машина, потом грузовик с зениткой и броневик замыкал нашу колонну. Дистанция между машинами сорок метров.

Сама дорога слабо запомнилась, нам повезло присоединится к немецкой автоколонне и держа её скорость, километров тридцать в час, проехали больше ста километров с ними, те потом свернули, а мы дальше на Минск. Иногда я останавливал колонну, бойцы до ветру бегали. Сам я тоже отбегал, но по другой надобности. А примечал интересное и изучал. В первый раз брошенная советская армейская полевая кухня, та грузовиками буксируется. Целая, пулями не побита, прибрал. Во второй раз «тридцатьчетвёрка» брошенная. Оказалось, горела, со стороны я не понял. Чуть позже наткнулись на «Т-26», вполне свежий, на ходу, прибрал. И со стоянки немецкой части незаметно полевую армейскую кухню увёл, на деревянных колёсах, её только лошади буксировать могли. Проехали за ночь километров двести от силы, и это ещё неплохо, половину расстояния до Минска. Ну или чуть больше, и встали, свернув к роще. Выставили охранение, технику обслужили и спать. Меня сразу вырубило, тяжело далась дорога. Лоскутова вон укачало в броневике, уложили в кузове грузовика, рано ему в дорогу было, контузия дело серьёзное. Да, раненые среди бойцов были, пятеро, трое легко и двое средней тяжести. Я выдал медикаменты, раны промыли, даже одну заштопали, и перевязали. Так что подготовились к дороге. Тихонов командовал, как лагерем встали, мой зам, так что отдыхали.

Время подъёма я назначил на четыре часа дня, в это время и подняли. Что ж, все выспались, вполне набрались сил. Как раз и завтрак готов был, в котелках похлёбки, хлеб я выдал. Поели, и снова воды вскипятили, уже для чая. Всего шесть котелков на всех.

Ну а пока чай пил, я размышлял. То, что мы тут встали, была веская причина. До рассвета ещё час, могли подальше уехать километров на десять-двадцать, но в стороне слева железнодорожные пути и станция, и на запасном пути я рассмотрел эшелон грузовой, где на платформах стояли знакомые силуэты, накрытые чехлами. «Тридцатьчетвёрки», без сомнений, катки было видно. Да новенькие машин, с завода, без пробега. У меня же амулет не только ночного, но и дальнего виденья, приблизил картинку и внимательно расстрел. Шесть танков стояло, плюс три вагона добра к ним и цистерна с топливом. Я хочу это прибрать. Времени до рассвета мало, вот и перенёс на следующую ночь. А сейчас как встал, отходил отлить, глянул с опушки, на месте эшелон, только цистерна пропала, видать откатили. Отсюда не видно куда. Сам эшелон охраняли двое часовых. Третьего вроде нет. Ночью видно будет. Проблема именно в танках, я хотел забрать все шесть, но мне их просто не куда убирать. Есть место для трёх, плюс запас снарядов и топлива, но в всё. Я экономил место как мог, но хватит места именно для трёх, вот такая беда. И всё нужное, ничего не бросишь. Поэтому попивая чай, я мысленно прикидывал от чего избавиться, потому как если я решил все шесть забирать, я это сделаю. Поэтому, как не вздыхай, но что-то тут в роще брошу. Пока же прикидываю что это будет.

Когда стемнело, я оставил свой отряд в роще, сообщив, что отбудем через два часа, сам на разведку, пусть пока готовятся. Сам на другую сторону рощи и полностью освободил хранилища левого браслета, дальше на велосипеде рванул к эшелону. Там все танки, с чехлами, в хранилища убрал. По одному в каждую грань. Часовых, их трое стало, големы ликвидировали, они же сорвали щеколды с вагонов и открыли створки. Тут снаряды, горюче-смазочные для танков. Убирал в те грани, где уже танки были. Ведь как, сорок пять тонн одна грань вмещает. Танки по тридцать тонн с мелочью, остаётся четырнадцать с половиной тонн. Вот их и заполнял снарядами и всем необходимым. Нашёл и цистерну чуть дальше, слил самотёком все восемь тонн соляры в одну из граней самотёком. А я уже проверял, заливая самосливом воду, и доставал форму. Сухая. После этого рванул обратно к своим вещам. Как не плакал мысленно, не рыдал в отчаянье, но пришлось одну грань правого браслета освобождать, там в основном крупы и зерно было. Так я в эту грань, как освободил, убрал кусок земли на опушке, выложив в стороне, и в яму убрал мешки с крупами, потом тонким, в метр, слоем земли положил сверху, дёрн с травой остался, как будто и нет ничего. А то что в ста метрах свежий вал земли, неважно. Зато всё что ранее выложил, ушло. Но заполнил все хранилища до предела. Добежал до наших, опоздав на полчаса и мы двинули дальше, к Минску. То, что его взяли, те уже знали. Я сказал.

На удивление эта ночь очень удачной была. Сами посудите. Шесть новеньких танков увёл, боеприпасов солидно к ним. Потом пока катил с нашей колонной, снова попалась попутная колонна, и пусть всего семьдесят километров где-то нашим прикрытием была, но это не важно, главное замаскировала. На подъезде к Минску я рассмотрел в чистом поле несколько самолётов. Приблизил картинку, кресты на хвостах. Немецкие. Отлично. Оставил отряд, там съехали на обочину. Пусть передохнут, а сам к аэродрому рванул. Сначала на велосипеде, потом пешком. Часовые и охрана были. Так я добыл что хотел, лёгкий связной самолёт «Шторьх», для обучения пилотированию самое то. Да, пять тонн для него и для топлива я оставил. Всё топливо тоже увёл, как и лётчика. Да первого попавшегося. Наверняка эту машину знает. Его уже в аурное хранилище. Сама лётная часть явно связная и разведывательная. И бегом обратно, также незаметно, ночь скрыла, тем более я в синем комбинезоне танкиста был и в шлемофоне. Час колонна стояла и двинула дальше. Так до Минска и добрались. Все мосты целые, под охраной, нас пропускали без проблем, дважды понтонные переправы были. А там оставив технику у опушки леса, Тихонова за старшего, я забрал Франца, и мы отбежали. Вот что сказал ему:

– Сейчас у немцев грузовик угоню, и едем в Минск, дело у меня там. Ты если что отбрехаешься на немецком, если нас остановят, главное ругайся побольше.

Так и сделал, вскоре подъехал на внедорожном «Опель-Блиц» к бойцу, тот сел рядом на место пассажира, и мы покатили к городу. Шлемофоны сняли, они сразу выдают в нас советских танкистов. Пока ехали, продолжался урок. А что, внутренняя связь у самоходки работала, наушники у всех, так что тот меня учил и в дороге, я запомнила слова, повторял, а то поправлял, помогал строить предложения и речь. Уже сто слов запомнил, и продолжаю учить. Голова светлая, память хорошая, осваиваю. Вот и тут время не тратили, тот обучал меня. Это помогало не заснуть, а то устал сильно. На въезде нас не оставили, что меня удивило. Впрочем, мы с включёнными фарами ехали, без страха, как свои, да и техника их, узнали, так что только взглядом проводили и всё. Дальше пришлось поработать. Я местного остановил, приметил парнишку лет пятнадцати, тот в потёмках у забора передвигался. Помочь он согласился. Посадили в кабину между нами и тот показал где ближайший госпиталь. А их несколько и в каком Райнова держали, я без понятия. Так и доехали. Заглушив движок, сказал Францу и парнишке:

– Ждите тут. Если Райнова тут нет, едем в другой госпиталь.