Глава 3
Ии, конечно, я заблокировала номер Лешего, стоило ему только выйти за порог.
Снова сварив кофе – отличный, кстати, моя личная пропорция робусты и арабики, собираюсь и еду по привычному адресу.
Заваленная хламом конторка прячется во дворе пятиэтажки в спальном районе. Аккуратно сдвигаю вот-вот готовые свалиться со стола выглядящие очень старыми папки из архива и присаживаюсь на краешек шатающегося стула.
– Чаю хочешь? – спрашивает Семён.
Мотаю головой, стараясь не кривиться при виде коричневой от налёта кружки.
– Давай сразу к новостям, Сёма. Ты написал, нашёл что-то?
– Вот, смотри.
Суёт мне распечатанные на матовой фотобумаге снимки. Сердце подпрыгивает, но я заталкиваю всколыхнувшуюся надежду поглубже. Сколько такое бывало, что тревога оказывалась ложной?
Одежда неяркая и немодная, но чистая. Незнакомка явно старается выглядеть прилично. Я пристально всматриваюсь в лицо на фотографиях. Женщине лет шестьдесят. Так и должно быть. Светлые волосы, – но они могут быть и крашеными. Черты измождённые, ясно, что их хозяйка прожила тяжёлую, полную невзгод жизнь.
– Адрес в псковской области. Промелькнула в полицейской сводке в связи с поданным заявлением. Сосед украл двух кур.
– Моя мама родилась в городе, она видела кур только по телевизору.
– Вика, куры – не дрессированные медведи. Всегда можно начать с ними эээ… взаимодействовать.
Я снова внимательно разглядываю лицо. Эта женщина действительно похожа на мою мать, будь ей сейчас шестьдесят лет. Те же тонкие, хоть и поплывшие линии, серые глаза, чуть вздёрнутый нос.
– А рост?
– Совпадает. Хочешь посмотреть видео?
– Ты ещё спрашиваешь…
Семён включает видеозапись на ноутбуке. Женщина идёт по узкой деревенской улочке, держа в обеих руках тяжёлые пакеты. Походка совсем не такая. У мамы грациозный, изящный шаг танцовщицы и всегда ровная спина. Без излишней скромности, я пошла в неё чувством ритма и пластичностью, благодаря чему легко устраивалась по молодости гоу гоу танцовщицей в ночные клубы, чтобы подрабатывать к своей стипендии.
Неет, эта женщина идёт вразвалку, как утка. Что должно было произойти с мамой, чтобы она начала двигаться так?
– По документам что?
– Вот, конечно, на другое имя. Были утеряны двадцать лет назад, восстанавливались через архив. Переехала жить в этот дом пятнадцать лет назад.
Закрываю ладонью глаза. Неужели получится?
– Скинь мне адрес, Сём. Спасибо.
Перевожу на его счёт обговорённый гонорар. Надеюсь, что в последний раз.
Смотрю на запястье. Рейс на Амстердам через несколько часов. Значит, поездку на Псковщину придётся отложить на пару недель.
Мама ушла от нас двадцать лет назад.
Августовским утром мы поехали на городской рынок, купить мне, уже шестиклашке, школьные туфли и блузку к новому учебному году. Старшей сестре, Марине, семнадцать и она первокурсница педагогического. Младшему брату, Вадику, шесть, он в детском саду.
На рынке мы выбрали мне красивые лакированные чёрные туфельки с бантиком и на толстом каблучке. Я была в восторге! Почти как у взрослой!
По дороге к выходу нас остановила худая цыганка с волнистым попугайчиком в руках.
– Птичка предскажет твоё будущее, девочка, всего за двадцать рублей! – сунула она мне под нос корзинку с плотно свёрнутыми бумажными трубочками.
– Вика, пойдём, – напряжённо сказала мама и потянула за собой. Я затормозила. В кармане как раз лежали четыре монеты по пять.
– Мамочка, пожалуйста! – Взмолилась я. Жёлтый попугайчик сидел на краю корзинки и был удивительно милым. Я достала монеты.
– Вика убери!
– Пусть ребёнок узнает своё будущее, женщина, – усмехнулась гадалка. – Птичка моя вас не покусает, я тоже.
Мама громко цыкнула и приказала мне убрать деньги. Достала из кармана две купюры по десять и сунула в протянутую руку хозяйке попугайчика. Тот живо полез в кучу, перепрыгивая по трубочкам и, чирикнув, выцепил записку, перетянутую чёрной нитью.
– Дома посмотрим, – сказала мама и потащила меня дальше.
Вот только дома нас ожидал неприятный сюрприз. Отец нашёл мамину заначку, купил бутылку, распил её и маялся на кухне.
– Никто меня не понимает, не ценит и не любит! – стенал он, дёргая себя за волосы. Когда-то папа был многообещающим выпускником режиссёрских курсов, снял высоко оценённую критиками короткометражку, но вскоре встретил маму, которая неожиданно от него забеременела. Пришлось срочно жениться и хвататься за первую же работу – руководителя маленькой детской студии в Зеленограде. Совсем не тот уровень, о котором он мечтал.
Уверена, мама, пусть и танцовщица кордебалета, – но зато в «Большом»! – тоже не грезила о таком завершении карьеры. Родилась старшая сестра, денег катастрофически не хватало, пришлось пойти хореографом в ту же студию, ставить в третью позицию маленьких дочек любительниц балета.
К началу девяностых и к моему рождению папа уже хорошо пил. Мама тащила всё в одиночку, выполняя за отца его обязанности на работе и пытаясь справляться с ненавистным бытом.
Папин демарш взбесил её до глубины души. И так довольно взрывная, – говорят, я пошла в неё нравом, – она вырвала у папы бутылку и вылила остатки в раковину.
– До чего ты мне надоел! – Кричала она. – Угробила на тебя лучшие годы своей жизни! Почему я не вышла за Антона Выготского, когда он мне предлагал!
– Ну так и выходи, кто тебе мешает! – орал отец. – Вертела передо мной задом! Загубила мою карьеру!
– Вот и выйду! Уверена, он меня и с тремя примет! И не придётся мне пахать за двоих взрослых! Мужик, называется! Дома даже хлеба нет!
– Вали отсюда! – кричал отец. – Тощая бесталанная лошадь!
Мама схватила сумочку и выскочила из дома.
И больше не вернулась.
Глава 4
С тяжёлым сердцем возвращаюсь из Нидерландов домой.
Переживаю за подругу Машку, которую муж шантажом заставил вернуться в семью. Всегда чуяла, что её Андрей ещё тот маньяк! Как бы она опять не впала в депрессию. Она же скрытная, как чёртов шпион. До конца не признается, что плохо.
Ещё адрес этот в псковской области… Стараюсь не надеяться лишний раз, но так хочется верить, что уж в этот-то раз я нашла маму.
Мечтаю просто посмотреть на неё. Спросить. Почему она ушла? Настолько мы ей надоели? Или, может, она почему-то потеряла память и не подозревает, что у неё есть целая семья: трое детей, четверо внуков и раскаявшийся муж?
После подачи матери в розыск, после неудачных поисков с волонтёрами, после нескольких тяжёлых опознаний в морге отец ушёл в запой. Он страшно пил, сутками. Захлёбывался слезами, орал на нас матом. Из кухни, где он поселился, несло блевотой, мочой и парами спирта.
Мы с трудом дотянули до начала октября, когда старшая сестра получила первую стипендию, а ещё ей пришлось пойти мыть полы в подъездах. Зная о нашей беде, соседи старались подкармливать, забирали к себе, когда мы втроём сидели у подъезда, пережидая особенно тяжёлые часы.
Наконец, из свердловской области приехала папина мама и устроила ему головокружительный, грандиозный скандал. Я с удовлетворением наблюдала, как по кухне летают сковородки, мелькают в воздухе чашки, а отец обеими руками закрывается от увесистой скалки.
– Бессовестная сволочь! Дети остались без непутёвой матери и отец туда же! Толя! Не завяжешь с водкой, я тебя сама прибью!
Бабушка всю жизнь проработала в колонии для несовершеннолетних и хорошо умела вставлять мозги неуправляемым подросткам. Как выяснилось, взрослым мужикам в запое – тоже.
Баба Таня оставалась с нами, пока отец выходил из интоксикации и зашивался. Он посмотрел на свою жизнь протрезвевшими глазами, увидел окружающий его разгром, не особо верящих в его исправление нас, и, наконец, взял себя в руки. Уволился из не приносящей дохода детской студии, пошёл на более-менее хорошо оплачиваемую работу на стройке. Вскоре выучился на сварщика, не пожалев своих артистичных пальцев и мы наконец-то зажили сносной и вполне сытой жизнью.
Без мамы, которая всегда оставалась незаживающей раной в сердцах всей семьи.
Пройдя паспортный контроль и забрав свой чемодан с багажной ленты, топаю к выходу из аэропорта. В Москве идёт снег, он чавкает под подошвами моих ботинок.
Я как раз разыскиваю глазами своё такси, когда меня заключают в объятия. В нос шибает знакомый горький аромат от Виктора и Рольфа.
– Алан! – Чёрт бы его побрал! Пора завязывать с соцсетями, по ним этот сталкер меня вычислил!
– Вики, я так скучал! Не мог дождаться, когда ты вернёшься! – Тёплые руки поднимают моё лицо. Янтарные глаза в обрамлении оранжевых ресниц озаряются искренней радостью. Мне даже ненадолго становится совестно за то, что я бросила этого мужика. Буквально на пять секунд.
– Цечоев! А ну, отвали! Мы с тобой расстались, не делай вид, что можешь так запросто попадаться на моём пути!
Пытаюсь отпихнуть его с дороги, но это невозможно, поэтому подхватываю чемодан, обхожу его фигуру и снова шлёпаю вперёд к ожидающему меня такси.
– Вики, Вики, я на машине, – Алан обнимает мои плечи железной рукой, мой чемодан подхватывает один из его миньонов, и мы двигаемся к припаркованному вдоль жёлтой линии мерседесу. Я не могу вырваться из этоих объятий и начинаю орать.
– Помогите, похищают!
Алан демонстративно смеётся.
– Милая, ты такая шутница! – Он хватает меня за подбородок и накрывает губы в поцелуе, сжав мои челюсти, чтобы не смогла укусить.
Редкие повернувшиеся было к нам головы снова отворачиваются.
Алан впихивает меня в машину, садится, сразу придавливая мои ноги и не давая пинаться.
– Скотина, какого хрена ты творишь? Выпусти меня сейчас же!
– Вики, я забираю свои слова назад. Не могу жить без тебя, без твоего яда и твоей атомной энергии. Я предупредил родителей, что мы сейчас приедем. Они уже позвали имама, тот нас поженит. Если родишь мне сына, я подарю тебе Гелендваген.
Придурок никак не желает принять тот факт, что я сама могу подарить ему Гелендваген.
– Слушай, Алан, на кой чёрт тебе я? Тебе же вроде должны были подогнать юную девственную невесту прямиком из мраморного дворца?
– Она была покорная и скучная, я её отослал. Ты ревнуешь?
Я подозревала, что он отбитый, ещё в начале наших отношений. Так просто мастера спорта по вольной борьбе не дают. «Немного драйва не помешает» – думала я. Да только великолепный секс и слепое обожание не могли оправдать его бешеную ревность и сводящее с ума желание всё контролировать. А острый ум и чувство юмора – упрямство размером с небоскрёб. В нашу последнюю встречу он притащил пистолет и сделал вид, что роскомнадзорнется, если я не скажу «да».
Выйти замуж за такого? Да лучше я отгрызу свой безымянный палец! Оба!
– Вези меня в мою квартиру по-хорошему, или я тебе устрою такую головомойку, что у тебя самооценка ещё три года будет просить полтинник на бутылку, понял?
– Хорошо, съездим к тебе домой, милая. Соберёшь вещи. Конечно, можно купить тебе всё новое, но я немного скучаю по твоей коллекции нижнего белья.
Снова делаю попытку его ударить, но он хватает меня за руки, наваливается всем телом и обнюхивает, как дикий зверь.
Я шлёпаю по ладони, которую Алан, выйдя из машины, протягивает мне для помощи. Откинув волосы на спину, шагаю к двери подъезда.
– Не вздумай тащить ко мне в квартиру свою группу поддержки! – цыкаю на него, когда водитель подрывается за нами. Алан что-то бормочет на своём языке и тот молча отдаёт ему мой чемодан.
– Ты меня бесишь просто до белых чертей, Цечоев. Когда ты поймёшь, что я тебя не хочу? У меня уже есть другой!
– Не ври, Вики, – покровительственно ухмыляется Алан. – Я проверял, ты ни с кем не встречаешься.
– У меня на тебя аллергия! Уже вся чешусь!
Набираю код на замке, прикрыв его своим телом. Не хватало ещё, чтобы этот псих вломился ко мне, когда я буду спать. Алан шагает со мной в почему-то освещённый холл моей квартиры. Неужели я забыла выключить свет?
– Ты всё время жаловалась на раздражение. Вот, ради тебя я сделал лазерную эпиляцию груди! И спины! Это было пиздец как больно!
– Сделал что? – раздаётся хриплый голос.
Из моей спальни выходит одетый только в полотенце на бёдрах Леший.
Глава 5
Алан даже слегка теряется. К моему удовольствию.
Я, пожалуй, тоже удивлена, откуда здесь взялся Леший, но с ним разберусь позже. А пока Лёша подходит к нам, быстренько чмокает меня в губы, ласково дотронувшись до подбородка, и задвигает за себя. Сам же встаёт перед моим неудавшимся женихом, сложив руки на груди.
