Нина Лисова "Один из трёх"

Дурацкая юбка никак не хотела сходиться на распухшей талии. Конечно, стоило бы уже плюнуть и начать носить более сводную одежду. Но я просто боялась. Боялась заходить в магазин для беременных и вообще, покупать одежду большего размера. Дурацкие предрассудки вперемешку со постоянным страхом никак не хотели вылетать из головы, все время кажется, что стоить купить хоть что-то, связанное с беременностью и будущим ребенком, как это вмиг прекратиться. А мне только и останется смотреть на купленные джинсы для беременных и думать, какая же я дура. Но, как бы я не оттягивала этот момент, с каждым днем всё с большим трудом я натягивала на себя одежду своего размера. К глазам подступили слезы, а в спальню вошел муж.

– Что случилось? – удивленно спросил он.

– Я толстая. Я уже в юбку влезть не могу. – с комом в горле сказала я. Муж с секунду посмотрел на меня и засмеялся. Ну, а я от этого конечно разрыдалась. Поверь любимый, расскажи я тебе правду, ты бы опять ходил с виноватым видом и жалобно заглядывал мне в глаза. Не хочу, надоело.

– Эй, ну ты чего? Ты же знаешь, что это бред. Никакая ты не толстая. Потерпи несколько месяцев, потом опять будешь носить свою одежду. – Муж обнимал меня, а я всхлипывала. Боже, какой бред. Я попыталась успокоиться, но поделать с собой ничего не могла, истерика словно накатывала изнутри. И оттуда же, поднимались все страхи и переживания последних месяцев. Муж успокаивал меня, а мне становилось только хуже. Теперь, скрывать свое положение будет уже невозможно. Придется сказать коллегам, родным, друзьям. А потом? Потом опять будут жалеть, как шавку у забора. Ну почему со мной все так?

– Перестань плакать, ты же знаешь, я терпеть не могу слезы. Давай лучше так, ты оденешься, сделаешь нам кофе, – тут опять поток моих рыданий, – чай, чай, все время забываю, что тебе кофе нельзя, и мы спокойно попьем его вместе, а потом поедем на работу. Хорошо? – я кивнула, а муж поцеловал меня в губы и открыл шкаф, доставая свою одежду. Всхлипы все еще рвались из груди, однако в голове уже немного прояснилось. Как же надоели эти эмоциональные взрывы! Чувствую себя какой-то клушей, которая даже сдерживаться не может! Сев на кровать, я старалась успокоится, смотря как муж одевается на работу. Рубашка, брюки, джемпер – и вот уже передо мной стоит серьезный деловой человек, которому и подойти боишься. Я смотрела как он одевается, и его спокойствие от этой ежедневной рутины постепенно перешло и мне. Как же сильно я его люблю. Черт, к глазам вновь подступили слезы, и я почувствовала нарастающую волну эмоций. Глубоко вздохнув, и пытаясь закинуть подальше в легкие вновь рвущиеся всхлипы, я сняла с себя блузку и подошла к шкафу, пытаясь подобрать ту одежду, которая более ли менее мне подойдет. И может даже получится протянуть еще немного, прежде чем раскроют мою беременность.

Пока я стояла в одном белье и перебирала вешалки, сзади подошел муж и обнял меня.

– Может лучше чай на работе попьем? – тихо спросил он и начал меня целовать.

Некоторое время спустя мы вышли в прохладное осеннее утро. Везде были лужи и грязь, но небо было чистое, и появилась слабая надежда, что бабье лето наконец придет к нам в этом году. Мы прошли к машине, и я открыла дверь.

– У тебя тут салфетки валяются, – сказала я, подняла грязные салфетки и отнесла их к ближайшей урне. Выкинув салфетки, я вернулась к машине, – Надо будет съездить машину помыть, а то после этих дождей, даже внутри грязи полно.

– Я на выходных съезжу, а то совсем времени нет. Ты потерпишь?

– Конечно, – согласилась я. Сев в машину, я пристегнулась, и мы поехали. Мне очень нравились эти утренние поездки наедине с мужем. Я положила руку ему на ногу, и мы улыбнулись друг другу. Окно было приоткрыто и ветер дул мне в лицо, а я просто наслаждалась моментом. Это утреннее время, которое мы проводили с мужем по дороге на работу, было для меня одним из любимых моментов в течение дня. Собственно, из-за постоянной занятости мужа, я ценила любое время, проведенное с ним. А иногда, я сама удивлялась, как так получилось, что несмотря на то, что мы с мужем были вместе уже много лет, я до сих пор была влюблена в него по уши. Да и влюбилась в него я практически сразу, как увидела. Это было летом, и я пришла в институт послушать лекцию в актовом зале для поступивших. Какой-то парень сидел сзади и постоянно пинал мое кресло ногами. Пинал он не сильно, и возможно сам не замечал этого на нервах, но раздражало это ужасно. Я старательно терпела, но наконец, я решилась и повернулась, чтобы попросить его перестать, а он посмотрел на меня с такой смущенной улыбкой и был таким красивым, что я ни слова проронить не смогла. Все оставшееся время, бубнеж человека на сцене превратился для меня в невнятный поток слов. Я тупо смотрела на сцену и думала о смущенном парне, который, к моему сожалению, перестал проявлять ко мне хоть какие-то знаки внимания, пусть это были и еле слышные пинки по стулу… И как, при такой неприятной привычке, можно иметь такую красивую улыбку?

Я перевела взгляд на мужа. У него и сейчас такая-же улыбка, какая была много лет назад. Машина остановилась недалеко от салона, и я, поцеловав мужа, поднялась из кресла.

– Ты в курсе, что я люблю тебя? – сказала я, прежде чем закрыть дверь.

– Конечно – улыбнулся он

Я перешла дорогу и пошла по тротуару. Вдоль него вровень стояли липовые деревья, и я вдруг вспомнила июнь двенадцать лет назад. Голову кружил сладкий аромат липы, и моя безответная влюбленность, мы с моим одногруппником сидели на скамейке в парке и обсуждали какую-то мелочь, вроде музыки, или что-то вроде. А я вдруг поняла, что не могу больше просто сидеть рядом обсуждать всякую глупость, и сделала то, что мудрые женщины называют глупостью. Я первая сказала, что люблю. И он сказал в ответ. И в этот момент, я почувствовала себя настолько счастливой, что мне стало страшно. Но вместе со счастьем, словно в пару ему, для равновесия, еще пришел страх, который сидит во сне до сих пор: «Так не бывает. Сейчас все закончится. Не бывает так хорошо. Нельзя быть настолько счастливой». И с тех пор я всегда это чувствую. Я была абсолютно счастлива, в любой момент своей жизни: когда сидела на парах, когда выполняла нудную работу, когда лежала с температурой, когда занималась сексом – но это состояние абсолютного всепоглощающего счастья, всегда было присыпано одним простым чувством. Страх. Так не бывает. Нельзя быть такой счастливой. Нельзя. И постоянный ужас разоблачения, как будто ты преступник, и украл это счастье. Словно тебе на карточку случайно положили несколько миллионов. И ты ждешь, и думаешь – это когда же кто-то заметит, что ты мошенник? А время идет, ты тратишь деньги, и все время боишься, что рано или поздно за тобой придут и ты возместишь сполна все, что тебе досталось по воле случайности.

Глава 3

На самом деле, все было не так уж и плохо. Лиза, как и ее мама, были безумно довольными. Моя мамочка тоже держалась как могла. Следует отдать ей должное, выглядела она весьма правдоподобно радостной. Она, правда, грозно сверкнула глазами, когда я вошла, но выражение тут же сменилось ужасом.

– Что с тобой? Тебя что, избили? – воскликнула мама.

– Почти, авария на дороге, с пирожными.

– Тебя сбили? Катя, нужно срочно в больницу! – в ужасе сказала мама.

– Да, нет. Мам, все нормально. Переходила дорогу, машина забрызгала, пирожные выпали.

– И ты в автобусе такая грязная ехала? И тебя не выгнали?

– Нет, такси вызвала.

– И из такси тебя не выгнали? В таком виде? Очень странно! – еще сильнее удивилась мама.

– Мама, ну не все же люди как ты, и мечтают поскорее меня куда-то выгнать. – как обычно неудачно пошутила я.

– Катюша, пойдем, я тебе переодеться дам. – моя подруга Лиза встала и схватив меня за руку потащила в свою комнату.

– Выбирай что хочешь, – она подошла к шкафу, открыла полочки с домашней одеждой и стала рядом со мной. Я наконец смогла рассмотреть ее, и чуть сдержалась, чтобы фыркнуть. Взгляд как у восторженной лани, сама кротость и нежность. Щеки румяные, волосы вьются, сама светится, словно солнце в полдень. Принцесса Диснея на максималках. Мне вдруг стало стыдно за себя.

– Лиза, поздравляю. – пробубнила я себе под нос подошла и обняла ее.

– Спасибо. Прости, что я тебе ничего не говорила, просто ты в последнее время…

– Я знаю, я не лучший собеседник была. Прости.

– Ты что. У всех бывает, по себе знаю. Иногда хочется просто скрыться под одеялом и вообще не вылезать, не то, что разговаривать с кем-то. – сказала она, заключая меня в свои объятья.

– Только ты меня и терпишь, – пробухтела я.

– Я так рада, Кать. – сказала она, отпустив меня.

– Да по тебе оно и видно, на тебе, наверное, даже счетчик Гейгера сейчас зашкалит.

Я порылась в шкафу, вытащила из него первую попавшуюся футболку и нацепила ее. Эх… Топырящаяся в районе груди ткань явно намекала мне на причину, почему Лизка выходит замуж раньше. Эх, жестокая природа!

– Ты как умудрилась вообще с Данькой замутить? Вроде вы просто дружили? Как у вас беременность-то получилась? – не то, чтобы я не догадывалась как происходит процесс зарождения новой жизни, интересны были обстоятельства, приведшие к этому недоразумению.

– Да всё спонтанно как-то. – улыбнулась она. – Даня сам предложил попробовать. Я подумала, ну почему нет?

– А предложение, когда сделал? Да и вообще, сколько вы уже вместе?

– Ну, примерно, как ты в самовольную домашнюю изоляцию ушла, так и мы начали. Месяца два где-то. Родителей познакомить надо, а там и свадьбу обсудим. Даня пошутил, что пока живот не появился хорошо бы расписаться.

– Что же он раньше об этом не подумал? – хмыкнула я.

– Наверное голову от любви потерял. – хихикнула Лиза.

Я кое-как натянула на свой зад Лизкины велосипедки, потом мы пошли на кухню и оказались в компании двух уже изрядно подпивших тетенек, по стечению обстоятельств, являющихся нашими родными мамами. Судя по тому, что они уже перешли на домашнее вино из закромов Владимира Ильича, культурная попойка заканчивалась, не успев толком начаться.

– Я думала, ты водочки захватишь. – печально воскликнула мама Лизы.

– Теть Надь, в вашем возрасте пить вообще вредно.

– Вот хамка, – засмеялась Надежда Васильевна. – Между прочим, в моем возрасте пить уже полезно.

– Угу. Только вот такими темпами, Лиза памперсы не только новорожденному менять будет. Почки не выдержат фильтровать только.

– Злючка ты Катька, старость будешь с кошками встречать, с таким характером. – обиделась Лизина мама.

– Спасибо, мне сегодня уже лекцию прочитали.

– Перестань. – вступила моя мать. – Ну в самом деле, праздник, а ты душишь своей язвой, как обычно.

– Так сами позвали.

Радушный перед моим приходом настрой вдруг помрачнел, а Лизина мама надулась и выглядела еще объёмнее, чем обычно.

– Катюш, ты чай или кофе будешь? – спросила Лиза, включив чайник.

– А ты что?

– А у меня и выбора то нет теперь, – улыбнулась Лиза, – только чай.

– Жуть какая, ты хорошо подумала? Оно точно тебе нужно?

– Катька! – розоватый от обильных возлияний цвет лица Надежды Васильевны стал совсем пунцовым.

– Мамуль, ну мы часто так шутим. – заступилась за меня Лиза.

– Плохие это шутки, и не шутки совсем. – сказала, как отрезала, моя маменька.

– Да все-все. Я молчать буду.

Закипела вода, и Лиза налила всем чай. Алкоголь закончился, и накал страстей спал. Надежда Васильевна достала из закромов рафаэлки, чему мы все обрадовались и смели все за пару минут. Потом еще достали подарочные конфеты, коих у наших родительниц, работающих в сфере медуслуг, имелось в достаточном количестве. Почему-то пациенты считают, что лучший подарок – это конфеты женщинам врачам, и алкоголь мужчинам. Хотя наши с Лизой мамы и алкоголь бы принимали с удовольствием, но не дарят. Зато в заначках у них куча конфет лежит. Лиза сделала мне бутерброды, чтобы у меня попа не слиплась от сладкого, так как в голодном состоянии я могла съесть хоть все запасы конфет наших родительниц вместе взятые, а столько сладостей переводить даже мне самой было жалко. Бутербродами я наелась от пуза, впервые за день, и успокоилась, став добрее. Пожаловалась на директрису, на лужи и машины, все меня пожалели и стало легче. Настолько легче, что я подобрела и смоталась на этаж ниже, к Владимиру Ильичу, и выпросила у него еще литр домашнего коньяка. После этого настроение у нас у всех поднялось до небес, а Лизы оно и было чудесным без всякого допинга. После полуночи мать спросила меня:

– Ты как, домой поедешь или ко мне пойдем?

– К тебе мамуль.

– И правильно, нечего по ночам шататься, и так вечно приключения находишь.

Мы попрощались с хозяйками, вышли в подъезд и пошли к двери напротив. Я любила бывать дома у мамы. И маму любила, но вот терпеть друг друга нам получалось не всегда. Ее педантизм и мое разгильдяйство вступали в вечную конфронтацию. Аккуратно разложенные полотенца, салфеточки, коврики, полочки без намека на пыль… Иногда мне казалось, что мама науськала даже суперпушистую кошку Мотю убирать за собой шерсть. Смывать же она ее научила? Мы с мамой разбрелись по своим делам: мама пошла в ванную, а я искать старушку Матильду. Она была настоящим долгожителем и появилась в доме примерно тогда, когда мой отец в очередной раз, но окончательно ушел – лет двенадцать назад. Мотю мы с мамой обожали, как и она нас, но в последнее время все с большим ужасом мы думали о том, что рано или поздно она нас покинет. Старушку я нашла спящей на коврике возле дивана, и мне стало совсем печально. Променять любимый диван на коврик? Я взяла Мотю на руки, и только тогда она открыла глаза.

– Привет, красавица моя. – я уселась вместе с ней на диван и стала гладить ее по теплой шубке. Мотя мурлыкала мне и радовалась насколько могла в пределах своих сил.

– Кать, зайди ко мне. – позвала меня мама. Когда-то это была моя комната, но после нашего скандала и моего переезда, мама переделала ее в свою спальню. А в мои редкие ночевки дома стелила мне на диване в гостиной. – Ты что, обиделась на меня? Я же добра тебе желаю. Да и из-за Даньки расстроилась.

– Знаю, мам.

– Я просто уже устала вытаскивать тебя из этого болота. – продолжила она. – Что с тобой стало?

– Мам…

– Не перебивай! Я боюсь за тебя. Ты в последнее время всегда дома, летом не выходила даже. Ты так совсем одна останешься! Меня не станет, у Лизы своя семья теперь, кто с тобой возиться будет?

– Все хорошо мам, со мной возиться не нужно. Мне и одной хорошо.

– В том то и дело! – воскликнула мама. – В том-то и дело, что тебе и одной нормально. Чего ты хочешь вообще? Сколько тебя Даниил ждал? Сколько бегал?

– Ничего он бегал, мы просто друзья. – поправила я маму.

– Да не смеши! Он же и с Лизой сначала только из-за тебя общался!

– Ну ведь все хорошо вышло, правда?

– Хорошо?! Вот я и спрашиваю, что ты хочешь? Хорошо ей вышло! Тебе что, Даня не нравился? То-то ты с ним часами болтала по телефону. И зачем это все? Ты скоро отшельницей станешь! Ты что, сама не видишь?

А я что? Я молчала. Возражать не хотелось. Я могла признать, что частично мама была права. Человеческое общество, за редким исключением, меня тяготило. Но подробно разбирать мои проблемы с мамой не хотелось, а я сама с собой разобраться-то не могла.

Я подняла Мотю на кровать, а сама легла рядом с мамой и обняла ее. Матильда залезла маме на грудь, свернулась клубочком и замурлыкала, а та начла гладить ее и постепенно успокоилась. Я поинтересовалась как прошел мамин ее день. Она работала терапевтом в местной поликлинике, и веселья всегда хватало. Мы долго болтали и наконец мама уснула. А я лежала и думала. Думала о том, что сказала мама. О Лизе и Дане. О них по отдельности. А потом в мысли пробрался сегодняшний спаситель. Вот еще, заняться человеку нечем. У него дома, судя по кольцу, жена есть, детей выводок, а он всяких неудачниц спасает. Но все-же помог, а я вела себя сегодня по-свински. Как обычно. Благородство чужого сердца вдруг вызвало во мне нестерпимое чувство стыда. Я поднялась, Мотя слезла с мамы и мяукнула, я аккуратно взяла ее на руки и пошла стелить себе постель. Долго не получалось уснуть, я все ворочалась и ворочалась. Время шло слишком быстро, собаки на улице лаяли слишком громко… Я протянула руку к кофейному столику у дивана и взяла телефон. Нашла нужный номер и написала «Спасибо за помощь. Надеюсь, не повторится». И успокоенная, наконец, уснула.

Глава 4

Утро началось не с кофе, а с разорвавшего тишину оповещения на телефоне. Я нащупал его на тумбочке и сощурившись попытался сфокусироваться на экране.

– Что случилось? – пробормотала лежавшая рядом жена.

– Все хорошо, просто спам, спи.

Но это был не спам. Сообщение с неизвестного номера. Несколько секунд я пытался осознать написанное, а потом дошло. Ну какая умница, зло подумал я, отличная идея написать в пять утра. Очень на нее похоже. Я положил телефон, и попытался уснуть. Не получилось. Опять взял телефон, снова прочитал сообщение. Написал в ответ «не за что». Стер. Взял телефон и пошел на кухню.

Нет, определенно нужно выпить кофе.

Типичная девушка. Обозвать человека за помощь и разбудить смс с благодарностью ночью. Их что, с детства учат по специальным брошюрам неадекватному поведению?

Я открыл браузер и стал просматривать ленту новостей. Однако злость на девчонку никак не хотела покидать меня, и единственным что отложилось у меня в памяти была новость из ленты о том, что дельфины топят людей и едят маленьких дельфинов. Отличное начало дня. Я допил кофе, и поставил кружку в раковину.

Ну почему она никак не идет у меня из головы?

Сколько ей лет интересно? Сказала, что только институт закончила. Если в семнадцать окончила школу плюс четыре года вуза, двадцать один, получается? Ну, не такая уж и мелкая, всего на двенадцать лет младше меня. А кажется, что целая пропасть. Какое же это поколение инфантильное. Выглядят как дети и ведут себя соответствующе. И сообщение это дурацкое. Ты к человеку всей душой, помогаешь жертвуя собственным временем. А она: «Надеюсь, не повторится». Я взял телефон и написал в ответ: «Надейся». Детский сад. Пожалел сразу, как отправил, но немного отлегло.

Дальше утро шло обычно. Проснулась жена и ушла на полчаса в ванную. Чем можно заниматься столько времени каждое утро? Я взял из холодильника один из бутербродов, завернутых на обед. Съел. Потом еще один. Что-то жена сегодня дольше, чем обычно. Наконец, она вышла из ванной, и я пошел за ней в комнату. Там меня ждала не слишком приятная реальность в виде зареванной жены. Эх, не привык я к такому, в последнее время любимая жена била уже все рекорды влажности. Будь рядом с ней портативный гигрометр, он бы зашкаливал. Я принялся утешать жену и думал о лучшем. Еще пять месяцев, всего только пять месяцев и все станет проще. Конечно, женщины вообще слишком эмоциональны, но это уже за гранью. Единственный плюс, что эта эмоциональность проявляется не только в общении и слезах, но и в другой, более приятной сфере. К которой я и перевел тему.

На улице сыро и свежо. Сентябрь, как никак. Мы подошли к машине, и жена нашла в машине салфетки, а мне почему-то стало совестно. Бред, с чего? Просто забыл рассказать ей вчера. Что подбросил девчонку. Да и зачем? Она в своем нынешнем состоянии еще неправильно все поймет и нафантазирует разного.

Мы ехали, а я думал – рассказать или нет? Посмотрел на нее, она улыбнулась мне, а я ей в ответ. Нет. Не настолько это важно, насколько сильной может быть реакция. Впереди нас в потоке машин ехал какой-то малолетний велосипедист. Причем ехал так, что казалось кататься его научили минут пять назад. Я остановил машину, и снова отвлекся на это дорожное недоразумение, которое выпустили на дорогу в утренний час пик с явным желанием чтобы его сбили. Может он родителям слишком дорого обходится? Мальчик стал поворачивать, даже не махнув рукой, и чудом его пропустили. Жена поцеловала меня, и краем уха я уловил как она что-то произнесла. Что она сказала? Впрочем, всегда есть универсальное слово:

– Конечно. – ответил я ей, а велосипедист уже укатился за другой поворот, и я искренне надеялся, что он доедет живым.

Терпеть не могу осень. Зачем вообще эта смена времен года, ну было бы лето все время. Постоянно урожай, тепло, на одежду тратиться не надо. И у нудистов было бы больше шансов. Все-же природа не всегда разумна.

Я поднимался на свой этаж, когда услышал гневные крики начальника. Его дверь была напротив лестницы, а толщина ее явно недостаточной.

– Вам что, сложно?! Ну отправьте еще одну машину! – аккомпанементом рева начальства были женские всхлипы. Дверь распахнулась, и я во всей красе предстал перед пылающим взглядом Сковороды. Александр Сергеевич Сковорода человек весьма пылкий, в таком состоянии лучше ему на глаза не попадаться. А тут я.