Я с папой в квартире на ул. Горького. 1957 г.
Не укрепляло супружескую жизнь и вынужденное проживание в одной с родителями жены квартире, хоть и профессорской. Бабушка Ида была непримирима и прямолинейна, и сцены горькой ревности мамы невозможно было скрыть от ребёнка… После смерти Жозика, в котором бабушка души не чаяла, она ещё больше ожесточилась, вымещала на зяте непомерное горе. Между тем Толя познакомился на рентгенологической конференции с московской коллегой Викторией Порфирьевной Варсанофьевой. В 1962 году подал на развод и переехал к ней в Москву. Его неожиданный уход был досаден для мамы, хотя и до этого отношения моих родителей были нехорошими, неровными, и всё это вместе травматично для меня.
Этот брак и московский период жизни были для Толи счастливыми. Приобрели славную двухкомнатную квартиру в кооперативе медиков на улице Усиевича, в спокойном, престижном районе. Славные соседи. Чуть ранее переехал из Ростова в Москву его ближайший друг, рентгенолог Лёва Портной, он поселился поблизости. Много друзей, коллег. Как и в Ростове, сложилось так, что большая часть – евреи. Устроился Толя на работу в одну из лучших московских клиник – Центральную больницу МПС.
В результате скверного расставания родителей мои отношения с отцом были непростыми. Пока я учился в старших классах, мы не общались. Когда переехал учиться в Москву, отец пришёл ко мне в общежитие. Сперва общение было трудным, неловким. В грузинском ресторанчике на Ленинском проспекте удавалось разговориться. Отношения восстанавливались, я стал бывать у них на выходные. Вкусные обеды, знакомство с его друзьями… Помню его 50-летие в элитном ресторане ВТО на Пушкинской площади. В ресторан этот и одному простому человеку было не попасть. Однако врачебные связи обеспечили шикарный банкет на 60 человек. Договаривался его друг, блестящий хирург Витя Маневич. Вообще, жизненный стандарт в семье отца был по советским меркам высок. Такси чуть не каждый день, продукты свежайшие с Ленинградского рынка. Отец на рынок любил ходить. Знакомые торговки уже знали его вкус. Турпоездки за границу. Всегда в доме жила собачка, карликовый пудель.
Интересные (дефицитные, по советской терминологии) книжки у отца не переводились. Всего интересней ему были по истории Второй мировой. Тома со схемами передвижения войск, сражений, мемуары военачальников. Помню, как дал он мне книгу А. Некрича «1941. 22 июня» о губительной роли Сталина в крахе советской обороны. Её вскоре после издания изъяли из советских библиотек, а автора исключили из партии. Потом стали появляться и самиздатовские, и тамиздатовские.
Тогда уже активно ходила антисоветчина. Откровением стала «Технология власти» А. Авторханова, бежавшего после сталинских лагерей на Запад и ставшего американским профессором. Брал я эти книги в общежитие, делился с соседями. Тамиздатовское издание Авторханова сокурсников впечатлило. За неделю прочитали человек с десяток. А книгу пьес Евгения Шварца принёс отцу его друг физик Лёня Левин. с его разрешения я и её принёс в общежитие. Читали с восторгом. Вскоре она пропала с книжной полки над моей кроватью. Удалось найти только через три месяца. Светло-жёлтая матерчатая обложка сделалась тёмно-серой. До сих пор помню ужасное чувство стыда, когда пришлось возвращать грязную книгу.
Свою работу отец любил. Осваивал новые поколения рентгеновских аппаратов, с возрастом, однако, постепенно сокращал нагрузку, работал по четыре, три, два дня в неделю. Супругу он пережил на семь лет. Работу оставил одновременно с ней, из солидарности, но с неохотой. Ему было 84. Помню, первое время он тосковал, то и дело ездил в свою больницу.
В 2007 году дорогие мои друзья-кинематографисты Ира Кемарская и Миша Местецкий, делавшие фильм о маме, сняли замечательный фильм и о нём. Обработали сотни семейных фотографий, Миша пришёл с оператором и интервьюировал отца много часов. Многочисленным моим друзьям, родственникам фильм очень понравился, и внукам. Тщу себя надеждой, что ещё пара поколений посмотрит, надо бы английские субтитры сделать.
В 2009 году, уже после смерти Виктории Порфирьевны, была у нас отцом замечательнейшая поездка на родину в Ростов. Я его долго уговаривал, одним из аргументов было то, что ветеран войны в неделю Дня Победы имел право на авиабилет бизнес-класса для себя и сопровождающего. с обслуживанием в депутатском зале.
Это была поездка радости. Поселил его в уютной гостиничке на Пушкинской улице, рядом с памятником поэту, на открытие которого, помню, приезжал из Москвы в 1959 году кузен отца архитектор Юра Сосенко, соавтор проекта. Много гуляли по городу. Первым делом к дому, где Толя родился. Вошли во двор, и он сразу подошёл к уголку, где в детстве его устанавливали праздничную сукку. Подошли к дверям квартирки, где жила тётя, кормившая его, когда в 1938 году арестовали отца, а мать укрывалась от ареста. А потом – к двери, где жил в квартире Наташи Решетовской Александр Солженицын. Тут вышел во двор покурить один из современных жильцов дома. На наше сообщение о Солженицыне ответил с кавказским акцентом, что такого писателя «нэ знает». Хохотали.
Потом – в дом на Горького, где Толя жил с родителями позже. Потом в Центральную городскую больницу, в рентгенологическое отделение, в бывший его кабинет, где проработал 15 лет.
Потом по родственникам. Двоюродная сестра отца Виталия (Талочка) Моисеевна Тростянецкая, его ровесница. Не могли наговориться, навспоминаться. Она тоже врач, тоже участница войны. Вспоминаю её трагический рассказ. Весна 1944 года, их госпиталь переведён в освобождённый Крым. Талочка квартирует у симпатичной татарской женщины, муж которой на фронте, и вдруг та прибегает в ужасе: приказ Сталина на выселение крымских татар, срочно погрузиться на грузовик. А под домом уже стоят два энкавэдэшника… Плач детишек, а потом рёв недоеных коров…
Толя танцует с кузиной Талочкой Тростянецкой.
2009 г.
Счастливая Ханука. Москва, 2012 г.
Увенчала визит вечеринка в уютном ресторане при гостинице, в которой отец остановился. Оказалось, что ресторан принадлежит родственнику, Максиму Когану, сыну Тани Зальцман и Миши Когана, которые тоже пришли на вечеринку. Были там и дочка Талочки Наташа Карзаева, мой двоюродный брат Виктор Домбровский, троюродные братья Саша и Юра Березняки, мои ближайшие друзья.
Со мной Толя, причём впервые в жизни (!), пришёл в синагогу. Во время ханукальной молитвы прошептал: «Узнаю эти слова». Последний раз он слышал еврейскую молитву в четырёхлетнем возрасте.
До последних дней своих Толя пару раз в день выходил гулять, помногу ходил. Говаривал: «Нет плохой погоды, есть плохая одежда…»
Отец на фоне аптеки, помещение которой принадлежало до революции семье Ципельзон
В 2011 году он попал в больницу с кровотечением пищевода. Предполагаем, что произошло оно от аспирина, который он принимал как кроворазжижающее. Сознался, что запивал малым объёмом воды, в результате ацетилсалициловая кислота накапливалась внизу пищевода. Вылечился. Аспирин перестал пить, и вскоре случился небольшой инсульт. Он сразу позвонил мне, пытался объяснить, что с ним произошло, но язык не слушался. Нарушилась речь, стала затруднённой, долго подбирал слова, с трудом выговаривал, выражал мысль, которая оставалась незамутнённой. Нашли даже логопеда, славная уважительная девушка немного помогла. Но общение было омрачено. Приходилось угадывать его мысль, подсказывать слова…
Было два традиционных ежегодных события: день рождения Толи и День Победы. День рождения мы повадились отмечать в ресторане марьинорощинской синагоги, в Московском еврейском общинном центре. В те годы МЕОЦ был щедр: давали скидку в процентах, равную возрасту именинника. Так что платили менее 10%! Отца эта халява очень радовала. Помню, как в последний год его жизни, в 2015-м, ему уже так тяжело было идти на свой праздник. Но ради нас он сделал большое усилие…
Праздник Победы.
С главным раввином России А. С. Шаевичем. 2013 г.
День рождения, последний. Ресторан Московского еврейского общинного центра. 2015 г
В День Победы приходили к нему домой, на улицу Усиевича, 7. Выходили на прогулку, фотографировались. Потом – праздничный обед дома. Пока был в силах, отвечал на наши вопросы о войне. В деталях вспоминал тяжкие годы. Водки выпивал. Ел всегда с удовольствием, со вкусом. Моя жена Мэри знала его вкус, угождала всячески.
Несколько лет подряд на следующий после 9 Мая день Толя участвовал в другом ритуале: московская еврейская община приглашала ветеранов к хоральной синагоге. На площадке напротив неё устраивали праздник, застолье. с каждым годом отцу становилось труднее ходить на эти мероприятия. Уставал всё быстрее. Делал это через силу, чтобы угодить нам к моей семье присоединялись кузина Маша и её муж Женя Колосов, преподаватели консерватории. Ушёл из жизни отец на 95-м году жизни, 18 июня 2015 года. Подзахоронили к родителям, на Пинягинском кладбище.
9 мая 2015 г. День Победы. Возле дома.
Через два месяца Толи не стало
Завершая рассказ о своих родителях и прародителях, хочу с некоторой гордостью констатировать: сотрудничеством с большевиками, сталинскими и постсталинскими силовиками предки мои не замараны. Я не стану осуждать тех людей, кто по искреннему заблуждению либо по принуждению был в такое сотрудничество включён. Два моих деда от сталинизма пострадали. Предки мои были честными профессионалами в Российской империи, потом в СССР, потом в России (которая снова империей пытается обернуться), трудились на благо людей, свою страну любили, при этом цену режиму знали.
И ещё. Члены моей семьи не только не замарали себя «гневным осуждением» Израиля, как делали по наущению властей в СССР
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70358275&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
