– То есть, я такая одна? Серебристая? – Значительно расслабившись за разговором, я немного ссутулилась и подперла голову правой рукой.
– Почти.
– Значит, ты уже встречал такого, как я? – Я старательно подводила князя к тому, чтобы он наконец сказал мне, что у нас с ним одинаковые ауры.
– Да.
– И кто это?
– Не важно, – махнул рукой князь.
– А твоя аура какая? Или ты ее не видишь?
– Не вижу, – соврал князь и поспешно сменил тему: – Угадаешь, какого цвета аура у Данияра?
Я разочарованно вздохнула и лениво предположила:
– Черная? Серая? Темно-синяя?
Коварная ухмылка появилась на лице князя.
– Розовая.
– Что? Розовая? – воскликнула я.
Князь прикрыл глаза и кивнул.
– И что это значит?
– То, что у него мягкий и покладистый характер. Он добродушен, умет нежно любить и наслаждаться каждой мелочью. На мир он смотрит позитивным взглядом и готов помочь каждому нуждающемуся.
– А по нему не скажешь…– задумчиво произнесла я. – Как-то это описание не вяжется с вампирами.
– По-твоему мы все кровожадные монстры? Запомни, девочка: не все монстры имеют клыки, и не у всех людей есть сердце.
Ухмылка сошла с лица князя. Теперь он смотрел на меня с нескрываемым презрением, поэтому я, пожалев о сказанном, поспешила оправдаться.
– Я имела ввиду, что у вас у всех мрачный облик и вы пьете кровь людей…
– Это крайняя необходимость. Без нее мы умрем. Причем некоторые из нас не просто умрут, а станут проклятыми душами, которые никогда не смогут обрести покой. Если бы меня не пугала подобная участь, я бы давно прекратил свое существование, но хуже вечной жизни во тьме и жажды крови только вечные душевные муки без надежды на покой.
Князь говорил с такой печалью в голосе, что у меня даже стало тяжело на душе. Я невольно прижала ладонь к грудной клетке и медленно выдохнула. И почему меня волнует его судьба? Плевать я должна на то, что ему после смерти светят мучения.
Кашлянув, я отвела взгляд от князя и сосредоточилась на написанных карандашом строках, в которых содержались мои обязанности.
– Значит, пить кровь людей вам не по душе, – сделала вывод я, пытаясь не думать о судьбе того, кто назвал меня своей рабыней.
– Не по душе, – кивнул князь.
– Тогда пейте кровь животных.
– А ты тогда перестань есть мясо и переходи на одни овощи.
Я вскинула на него непонимающий взгляд.
– Кровь животного насыщает всего на пару часов, а после жажда снова появляется. Как в случае с овощами, – пояснил князь.
– А-а, – понимающе протянула я. – Но… но ведь держать людей в тех подвалах, да еще и на цепях – это совсем не по-человечески.
– А мы и не люди вовсе, – оскалился князь, демонстрируя мне свои острые клыки.
От его жутковатого вида я невольно вжала голову в шею, чем рассмешила князя.
– Но по закону вам нельзя убивать людей!
– Нельзя, конечно. И мы не убиваем. А что до того, что было на суде – это крайний случай, требующий наказания. Как бы ни был силен голод, людей убивать нельзя. Володин был нестабилен. Он женился на смертной и, не выдержав, укусил ее. Не смог вовремя остановиться, и бедная женщина умерла. Однако эта жертва не образумила его. Он озверел и вышел на охоту. Такое случается редко, но все же имеет место быть. К сожалению. – Князь повернулся к окну, шторы которого были подняты, и посмотрел на освещенную фонарем опустевшую улицу.
– Неужели так сложно вовремя остановиться? – прошептала я, пораженная рассказом князя.
– Кому-то сложно, кому-то нет. Все зависит от характера и выносливости, которые, опять же, можно определить по ауре. У Володина она была серо-зеленой, и я ждал от него подобного срыва, поэтому запретил отношения со смертными. Однако он меня не послушал, и вот результат. Нельзя допускать отношений вампира с человеком, как и нельзя допускать того, чтобы вампир питался старым способом – через укус. Первое запиши себе и подчеркни несколько раз.
Я послушно выполнила то, что он сказал.
– Вы поэтому режете людям вены и сливаете кровь? Чтобы не сорваться?
– Отчасти. Кроме пробуждения инстинкта охотника укусы несут еще одну неприятность – вампир и человек в этот момент могут увидеть прошлое друг друга. Это тоже может стать причиной убийства последнего, ибо не всем приятно, когда вскрывается его подноготная.
– То есть, если вы меня укусите, то я смогу увидеть ваше прошлое, а вы – мое?
Князь кивнул, не сводя взгляда с улицы за окном.
– Занимательно, – пробормотала я, про себя отметив, что прошлое князя меня очень даже интересует, а не должно бы!
– Даже не думай, я тебя кусать не собираюсь. По крайней мере пока.
– Тогда, может быть, сами скажете, как вы стали вампиром? Или вы таким родились? – Любопытно, сколько еще князю хватит терпения отвечать на мои вопросы.
– Стал, конечно. Вампирами не рождаются. Такие как мы не могут давать потомство, потому что наши тела мертвы. Как я уже говорил, у нас даже сердце не бьется, и кожа холодная. – Князь поднес к лицу свою бледную ладонь, рассмотрел ее так, будто никогда до этого не видел, и вернул на ручку кресла. – Существует два способа обращения: силой ведьмы и через обмен кровью. Первый самый редкий. Те, кого обращает ведьма, сильнее и выносливее, однако после смерти их души не могут упокоиться без должного… ритуала. А провести его весьма и весьма затруднительно.
– И вы как раз из тех, кто был обращен ведьмой? – предположила я, рассматривая точеный профиль князя.
– Да.
– Но разве вы хотите умереть? Неужели вам надоело жить и видеть, как меняется и развивается мир?
– Развитие? – горько усмехнулся князь. – Я вижу только разрушение, алчность и жестокость. Я устал от всего этого и хочу обрести покой. Мне следовало принять свою смерть восемь веков назад, но я решил отомстить, и вот к чему меня привела моя месть: к скуке и усталости.
Вздохнув, князь хлопнул в ладоши и поднялся с кресла. Я невольно последовала его примеру и тоже подскочила. Заметив это, он ухмыльнулся краешком губ и произнес:
– Довольно разговоров! Тебе предстоит много работы.
Глава 4
Работы у меня оказалось действительно много. И моя интуиция подсказывала мне, что половина из моих обязанностей ко мне никак не относилась – просто Игнат и еще несколько сотрудников решили спихнуть на меня свою работу. Князь же либо закрыл на это глаза, либо не знал об этом и знать не хотел. Я же жаловаться не стала, так как мне довольно хорошо намекнули, какое я занимаю положение и чего не должна делать, так это ныть и жаловаться.
Не сойти с ума от постоянной беготни из одной управы в другую, криков губернатора и его заместителей, кучи отчетности и презрения со стороны почти всех сотрудников городской управы мне помогала Лиззи. Вернее, наш с ней досуг.
С появлением работы моя учеба никуда не делась. Князь лишь укоротил занятия на музыкальных инструментах и проводил уроки литературы не каждый день как раньше, а всего лишь дважды в неделю. Однако даже так у меня оставалось мало времени на себя, но я все же его находила, и тогда мы с Лиззи много разговаривали и занимались чисто женскими делами: вышивали, сплетничали и выбирали новые наряды.
Лиззи стала для меня настоящей подругой, хоть и была порядком старше меня. Я не мыслила разлуки с ней, и даже после завершения моего обучения не собиралась расставаться с ней, планируя превратить Лиззи из гувернантки в компаньонку. Должна непременно заметить, что именно она уговорила князя приглашать к нам мою мать раз в год, чему я весьма обрадовалась. Так мама приезжала на мой шестнадцатый, семнадцатый и должна была приехать на восемнадцатый день рождения.
За неделю до моего совершеннолетия обычно сдержанный и надменный князь пребывал в странном расположении духа. В его движениях я улавливала еле заметную нервозность, поэтому предположила, что он чем-то недоволен, о чем незамедлительно решила у него спросить.
– Тебя что-то тревожит, дядюшка?
От произнесенного мной слова «дядюшка», князь чуть поморщился. Я стала называть его так с того дня, как была представлена им губернатору – ведь по бумагам я была его племянницей.
Поначалу князя забавляло мое новое обращение к нему, но в последнее время он стал от него морщится, что заставляло меня еще чаще называть его «дядюшкой», да еще и елейным голоском.
– С чего ты решила, что меня что-то тревожит? – фыркнул князь.
Я отрезала от жареного цыпленка небольшой кусочек и, обмакнув его в соус, положила в рот. Вкус был волшебным. Повар, которого недавно нанял князь, превзошел все мои ожидания. Жаль, что, будучи вампиром, он сам не мог есть свои кулинарные шедевры.
– Мы живем бок о бок уже десять лет. Я неплохо успела тебя изучить. – Говорила я весьма самодовольно. Да еще и нагло смотря в темные глаза князя и говоря с ним на «ты». Да-да, вот так я обнаглела к восемнадцати годам. Однако в свое оправдание замечу, что князь ни разу еще не осадил меня за эту наглость. А это значило лишь одно: его все устраивало.
Мне же хотелось большего. Несмотря на то, что князь был самым настоящим монстром – с клыками, сверхчеловеческими способностями, жаждой крови и презрению к жизням других, – он все же сильно интересовал меня. Мы прожили в одном доме десять лет, и я знаю многие его привычки, но самого князя я знала плохо. Даже о Данияре я узнала куда больше, чем о князе. Кстати, наш здоровяк действительно оказался таким, как его описал князь: добряком и романтиком. Но вот сам хозяин дома был для меня закрытой книгой.
В управе все любили Глеба Немертвого и даже боготворили. Я же в их искренность не верила. Тот, кто держит людей в камерах на цепи и пьет их кровь определенно не может быть хорошим. Князь – злодей, но не такой, как в сказках. В том, что он не абсолютное зло, которое хочет только зла, я почему-то была уверена. Скорее он был как Мефистофель из романа Гетте «Фауст», который я прочитала пару лет назад на языке оригинала.
«Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла», – вот характеристика князя. У него было свое собственное добро, немного отличающееся от того, о котором написано в Библии. То, что князь забрал меня из барского дома, где мне светило лишь стать крепостной женой конюха, и сделал из меня барышню – это и есть его добро по отношению ко мне.
К таким умозаключениям я пришла с год назад, когда решила поставить себя на место князя. И, либо я начала его немного понимать, либо же я глубоко ошибалась, и на самом деле нет в князе никакого добра, и он просто кровожадный и бесчувственный монстр. Однако сердце человека полно надежды, и я больше верила в то, что все-таки начала понимать своего господина.
– Думаешь, изучила меня? – Князь скептический приподнял одну бровь. В такие минуты я была уверена в том, что он умеет читать мысли.
– Возможно, чуть-чуть? – Я склонила голову набок и сложила вместе подушечки большого и указательного пальцев, оставив мизерный зазор между ногтями.
Губы князя изогнулись в еле заметной улыбке. Он гортанно посмеялся и одарил меня снисходительным взглядом.
– Кого планируешь пригласить на день рождения? – внезапно поинтересовался князь, подлив себе в бокал ещё крови.
– А я могу выбирать? – удивилась я.
– Разумеется. Это же твой праздник.
Я задумалась ненадолго, а потом сказала:
– Тогда, кроме матери, я приглашу Дмитрия и Алексея.
– Мужчин? – Пожалуй, впервые я наблюдала на сдержанном лице князя удивление.
– Как видишь.
– И кто они такие? Твои ухажеры? – Князь отставил бокал с кровью в сторону и принялся барабанить длинными пальцами по столу.
– Они служат в городской управе. Дмитрий, кстати, офицер.
– Офице-е-ер, – задумчиво протянул князь. – А фамилии у этих чужеядов какие, позволь полюбопытствовать.
– Почему же сразу чужеяды? – возмутилась я такому определению моих гостей. – Это приличные молодые люди. Единственные, между прочим, из всей управы, кому я не ненавистна.
Темные брови князя поползи вверх. Уровень его удивления вырос в два раза.
– К тебе плохо относятся? Почему раньше не сказала?
– А что бы это изменило? – равнодушно прожала я плечами, ворочая вилкой ножку цыпленка. – Они там все женоненавистники. Бедные их супруги, как только терпят таких? – Я положила в рот кусочек мяса, прожевала и, проглотив, добавила: – Только Дмитрий и Алексей другие. Их фамилии Берестов и Терехов.
– Берестова одобряю, а Терехова – нет. – Князь взял бокал, откинулся на спинку стула и сделал глоток.
– Почему Алексея не одобряешь? – стало мне обидно за милого и робкого юношу, который был старше меня на два года, но казался младше на все пять.
На следующий день нашего знакомства Алексей подарил мне букет тюльпанов, которые выращивает его тетя. Увидев это, Дмитрий через день преподнес мне букет алых роз.
Да, я соврала князю. Эти двое, по всей видимости, действительно были моими поклонниками, вот только ему об этом знать не следует. Ведь какие поклонники могут быть у рабыни?
– Потому что, – неопределенно ответил князь на мой вопрос. Всем своим видом он показывал, что разговор на эту тему окончен.
И все же я не сдавалась.
– Ты теперь можешь видеть ауры по звуку фамилий? – съязвила я.
Суровый взгляд глаз цвета самой темной ночи стрельнул в мою сторону. Я понимала, что играла с огнем, но не могла остановиться. Мне хотелось увидеть все его эмоции, собрать коллекцию. Сегодня он несколько раз не смог сдержать удивление, а еще он полон тщеславия и гордыни, а значит, у него есть другие эмоции. Должны быть.
– Ты забываешься, племянница. – Последнее слово было произнесено князем с такой же интонацией, как я произношу слово «дядюшка». Злая ирония сквозила в его голосе, а черные глаза не сводили с меня пристального взгляда.
Мне хотелось ответить ему. Я знала, как мне ответить, но появившееся вдруг учащённое сердцебиение выбило меня из колеи. Я молча смотрела на князя, зачарованная его взглядом, который прожигал насквозь.
Еще несколько долгих мгновений он буравил меня этим взглядом, а затем перевел его на окно и поднес к губам бокал с остатками крови. Облегченно выдохнув, я потянулась к бокалу с водой и залпом выпила все его содержимое, однако внезапно появившуюся жажду это не утолило.
– Я закончила, – хрипло произнесла я, встав из-за стола. От вида еды мне сделалась тошно, хоть я и съела всего ничего. Глова кружилась, а ноги еле держали.
Князь кивнул, не глядя в мою сторону.
