– Да… – растерянно говорю я. – Но это же не дети! Да и зачем вам именно я? На мою зарплату можно семь нянек взять!
– У семи нянек дитя без глаза, помните? – Александр даже шутит с недовольным выражением лица. – Я уже пробовал. Мы отсмотрели десяток нянь. Самых лучших. Я переманил даже няню одной наверняка известной вам звезды.
– Неужели ни одна не подошла?
Александр вздыхает и отворачивается.
Некоторое время смотрит на дорогу, которая несется нам навстречу. Теперь я знаю, чем хорош «роллс-ройс» – пока мы выбирались из моего района, я не почувствовала ни одной кочки, хотя когда таксисты везут меня вечерами домой, они вытряхивают всю душу.
– Александр? – напоминаю я о себе.
– Она вопит так, словно увидела сатану, – отзывается он. – Мне кажется, ее в этот момент слышит полгорода. Человеку невозможно это выдерживать. Одна из нянь, та самая, звездная, предложила не обращать внимания, мол, когда-нибудь ей надоест. Она сдалась через десять минут.
Все это время молчаливо сидящая рядом Дина тянется ко мне, хватая за локоть.
Задирает голову и смотрит светлыми глазами. Очень серьезно смотрит.
– Дина говорит только одно слово – «Лала». И носится с вашим зайцем, как ненормальная.
– В смысле, одно слово?! – дергаюсь я. – Ей же лет пять?
– Пять с половиной. И раньше она нормально разговаривала, но после… пропажи она говорит только ваше имя, Лариса.
– Вы показывали ее врачам и психологам?
Александр снова поворачивается ко мне, несколько секунд пристально изучает мое лицо. Глаза у него такие же светлые, как у Дины, но взгляд тяжелый, неуютный. Хочется ерзать на сиденье, а лучше – куда-нибудь сбежать.
– Лариса, – говорит он раздраженно. – Я выгляжу идиотом? Конечно, показывал.
– И что они говорят?
– Что у нее психологическая травма, но вполне обратимая. Просто надо этим заниматься. Но к психологам и врачам ее нужно водить. У меня нет на это времени. Поверьте, я очень люблю дочь, но есть действительно серьезные проекты, на которых я незаменим.
– Не можете взять отпуск даже ради любимой дочери?
Я понимаю, что лезу не в свое дело, но мое «похищение» это тоже серьезное нарушение границ, так что в ответ я могу не стесняться.
Тяжелый взгляд вновь придавливает меня к роскошному сиденью «роллс-ройса».
– Вы бы сказали так президенту, допустим? Что там страна, давай отпуск на пару месяцев возьмем, чтобы сидеть под дверями кабинетов? Я готов найти лучших специалистов в стране ради Дины и заставить их работать на себя. Это принесет гораздо больше пользы.
– Если вы ее так любите, как она оказалась на улице? – не выдерживаю я. – Вы сами создали эту травму, так вам и справляться!
Александр вновь молча отворачивается.
На этот раз пауза длится куда дольше, и я успеваю заскучать.
За окном однотипные многоэтажки моего района сменяются на историческую застройку центра, автомобиль едет по людным улицам, и я всерьез рассматриваю идею выскочить на дорогу и сбежать. Когда «роллс-ройс» притормаживает на светофоре, я дергаю ручку двери – но она, конечно, заблокирована.
– Пожалуйста, не надо, – говорит Александр. – Я не буду удерживать вас насильно. Мне просто нужна была возможность спокойно пообщаться. Если не договоримся, водитель отвезет вас обратно.
– Мы, вроде, все уже обсудили? – непонимающе говорю я.
Он снова тяжело вздыхает и поворачивается:
– Это мой последний козырь, Лариса. Несколько дней никому не было дела до Дины. Вообще никому. Даже ее матери. Так уж получилось, что в этом городе только вам стало не все равно. И она это тоже понимает. Вы видите, какая она сейчас спокойная? Улыбается? Все эти дни после возвращения она либо сидела, глядя в пространство и обнимая этого проклятого зайца, либо плакала. Когда я сказал, что мы едем к ее «Лале», она оказалась в машине мгновенно, даже зайца вашего забыла. Вы понимаете?
– У нее есть мать? Где она была, когда Дина потерялась? И где были вы?
Александр морщится, словно от боли. Нет, видимо, его не зуб беспокоит.
– Давайте отложим эту тему, Лариса, – говорит он неохотно. – Когда мы договоримся, я вам все расскажу. А пока давайте обойдемся без упреков. Я не люблю искать кто виноват. Меня больше волнует вопрос, что делать.
– И что же вы делаете? Переваливаете свою проблему на меня?
Александр качает головой и разворачивается к дочери:
– Дин, будешь яблоко?
Она энергично кивает, и он бросает ей в ладони огромное зеленое яблоко, в которое та вгрызается с сочным хрустом.
– Все эти дни, Лариса, моя дочь отказывалась есть, – говорит Александр, глядя на нее. – Удавалось уговорить только на фруктовое пюре и то после пары часов истерик. Я не переваливаю проблему, я решаю ее. Если она ест, улыбается, радуется только в вашем присутствии – значит мне нужны вы.
– Но это не мое дело, Александр! – в отчаянии всплескиваю я руками.
Этот мужчина вообще способен принимать отказы?
– Ваше, – спокойно роняет он. – С того момента, как вы к ней подошли.
– Доброта не остается безнаказанной?
– Совершенно верно, – кивает он. – Вы не прошли мимо Дины и тем самым взяли за нее ответственность. Вы же не бросите ребенка?
– Александр! Это совсем уж грубая манипуляция!
– Зато рабочая, – говорит он, и я понимаю, что дальнейший разговор бесполезен.
– Я отказываюсь! – говорю я и скрещиваю руки на груди.
Александр молчит.
Дина грызет яблоко.
«Роллс-ройс» едет по Невскому, то и дело застревая на светофорах.
Я строю планы, как сейчас попрошу высадить меня у «Зингера» и пойду куплю себе в утешение пару книжечек, чтобы успокоить нервы после самого стрессового собеседования в своей жизни.
– Лариса Михайловна, – снова начинает Александр, и я внутренне вою. – Давайте так. Вы проработаете у меня до тех пор, пока мы не найдем другую няню, которую Дина примет. С вами это будет проще. Мне нужно, чтобы дочь была спокойна и ходила к врачам. Давайте ограничим срок предложения. Вы работаете три месяца, получаете в три раза больше вашей зарплаты, а когда мы расстаемся, я даю вам рекомендацию в любую компанию на ваш выбор. Поверьте, моя рекомендация – это золотой билет.
Не могу поверить, но я…
Всерьез рассматриваю его предложение.
Три месяца. Деньги, которых хватит на хороший ремонт, а я давно собиралась привести свою квартиру в нормальный вид. Рекомендация.
Дина стучит меня по плечу, я поворачиваюсь, она протягивает мне огрызок яблока и говорит:
– Лала…
– Лара, малышка, я Лара… – говорю я, забирая у нее огрызок. Вздыхаю: – Господи, я ненормальная.
– Значит, договорились! – Александр протягивает мне ладонь для рукопожатия, и я вкладываю в нее огрызок.
– Договорились… – упавшим голосом говорю я, пытаясь понять, как ему это удалось. – А теперь везите меня домой.
– Я и везу, – говорит Александр, брезгливо рассматривая огрызок.
– В смысле? – не понимаю я.
В этот момент автомобиль сворачивает в переулок и останавливается.
Дина начинает выкарабкиваться из кресла, водитель выходит и огибает машину, открывая дверь с моей стороны.
– Я не упомянул? – говорит Александр. – Жить вы будете с нами.
7
Квартира Александра оказалась в Золотом Треугольнике Петербурга – самом шикарном районе города. Внутри трех его сторон – Дворцовой площади, Фонтанки и Невского – располагается куча достопримечательностей: Эрмитаж, Спас на Крови, Марсово поле, Михайловский замок. А еще – гостиницы, рестораны и, разумеется, квартиры. В старых, но еще крепких домах, каждый из которых может похвастаться интересной историей.
Дом, в котором обитал Александр, выделяется даже среди этих домов с историей. Это оказывается Писательский Небоскреб – дом, где расположен музей Зощенко, где во время Блокады жила Ахматова и обитало огромное количество других писателей, которым когда-то и выделили тут квартиры.
В парадной тут стоят статуи, на подоконниках колосятся цветы, а сама квартира, куда мы приходим по длинному запутанному коридору – разветвленный и запутанный лабиринт с множеством комнат.
– Дина! – гаркает Александр, едва мы заходим в прихожую. – Руки мыть быстро!
Девочка, едва успевшая стянуть сапожки, пулей мчится куда-то вглубь коридоров, а я с упреком смотрю на ее отца. Она сама недавно скиталась на улице, и не по своей вине. Совершенно нет необходимости так ее строить.
