Элли Крюгер "Этот огонь – ты"

– Не нельзя, а просто необходимо.

Привыкшая к роскоши Алесса вынуждена была экономить. Она закупилась вещами и продуктами на первое время, а Енис тащил все сумки на себе. Это правильно, подумала Алесса, он же сам отказался от машины. И молодой человек не жаловался, даже когда они поднимались в гору.

На пороге нового дома уже поджидали Ламия, Джан и Амина, они встретили Алессу и соседа удивленными и осуждающими взглядами. Енис поприветствовал их и занес вещи в дом.

– Алесса… – сказала мама. – Ну ты бы помогла мальчику.

– Здраво, дорогие мои, заходите, – с притворной радостью ответила Алесса.

«Как бы отучить их являться в дом без приглашения?»

Алесса хотела преподать им урок, сбить спесь с недовольных рож, заставить чувствовать себя неловко. Она подошла к Енису, обняла его за шею и поцеловала в щеку.

– Спасибо за помощь! Приходи вечером на бокал вина!

Отлично! Милая родня поймет, что к вечеру они тут лишние.

Глаза всех троих полезли на лоб, а парень расплылся в улыбке и пообещал вернуться. Затем она повернулась к гостям и пригласила к столу. Алесса была любезна, насколько это возможно, зная причину их визита, но не пыталась выставить себя хорошей хозяйкой. Она заварила зеленый травяной чай и, разливая по чашкам, сказала:

– Помогает успокоить нервы.

Ламия пристыдилась, остальные только осмелели.

– Ну, сестренка, мы с хорошими новостями, – начал Джан. Он достал лист бумаги и показал какие-то расчеты. Алесса подумала, что выглядит он ужасно. По крайней мере, хуже, чем в их прошлую встречу. – Я долго думал, как найти вариант, который всех устроит. И вот что мне кажется самым справедливым. Все мы – внуки и дети дедушки Омара, все любили его и заботились о нем…

– Не все, – сказала Амина.

– Не суть. Так вот. Если дом перейдет к Амине, которая больше всех проводила с дедом время, это не совсем правильно.

– Да что ты? – съязвила она.

– Тихо. Есть еще я, который столько вложил сюда денег… и внимания, конечно. Есть мама, которая помогала по хозяйству и также была сиделкой. Короче, мы все заслужили свою долю. Я хочу сказать, что дом не должен доставаться кому-то одному, так?

Амина и Ламия нехотя согласились.

– И какое я нашел решение: продать дом, а деньги поделить на четверых. Никто не окажется обделенным. Ну, что скажешь?

«Скажу, что ты уже предлагал это. Фантазия у тебя слабовата».

За Алессу ответила Амина.

– Четверых? А маме зачем? Она получила гусей и дорогущую коллекцию антиквариата. А ты так вообще кучу техники. Что же насчет меня?

– Ты получила самое дорогое: время, проведенное с дедушкой, и его последние минуты, – не сдержалась Алесса. Она встретила злобный взгляд сестры с добродушной улыбкой.

– В дележку надо включить каждого из моих деток, – продолжила Амина.

– Ну ты и выдумщица! – рассмеялся Джан.

Завязался спор. Через минуту все перешли на крик. Алесса смотрела на угли, тлеющие в камине, и пила чай. Зачем они пришли сюда, если не могут договориться между собой?

– Мы делили апельсин. Много нас, а он один… – сказала Алесса.

Первым отреагировал Джан.

– Чего-чего? Ты согласна?

Алесса сделала глубокий вдох.

– Что ж, очень интересное предложение. Вероятно, даже справедливое. Тут есть о чем подумать, – Джан сложил руки под подбородок и внимательно слушал. – Однако я уже приняла решение. Я хочу немного отдохнуть от всего, что навалилось на меня последнее время. И этот милый домик из «счастливого» детства как раз подходит для моих планов. Все вы знаете, что я пережила тяжелый развод, и мой дорогой Витторио, известный и богатый – во многом благодаря мне – художник, оставил меня без гроша в кармане. Я уверена, мама с вами этим поделилась. И хоть вы ни разу не поинтересовались моим состоянием, я вас не виню: я тоже не участвовала в ваших жизнях последние пару десятков лет. Однако…

Брат с сестрой хотели возразить, но Алесса остановила их резким движением руки, выражающим «стоп».

– Я всего лишь хочу передохнуть, понимаете? Побыть в кругу семьи, природы и добрых друзей. Без всех этих стычек и дележек наследства. Хочу пить вино, сидя у камина, играть с вами в карты, шашки, да что угодно. Хочу узнать вас получше, послушать истории из жизни, которые я пропустила. А вы не хотите того же?

– Ага, я смотрю, мужа ты уже забыла, – Амина не была бы Аминой, если бы не сказала что-то подобное. Алесса поняла, что она говорит о невинном поцелуе Ениса в щеку, но промолчала.

– И сколько тебе нужно времени? – поинтересовался Джан.

– Я хочу встретить здесь Рождество. Помните, раньше мы каждый год проводили его вместе прямо в этой гостиной? Так что вы все приглашены.

Гости задумались.

– А что будет после? – спросил Джан. – Ты примешь мое предложение?

Алесса положила голову на стол.

– Мы можем поговорить об этом потом?

Джан и Амина отошли в сторону пошептаться. Мама с сочувствием посмотрела на дочь.

– Боюсь, ты много хочешь, дочка. Все изменилось. А прошлое не вернуть.

– Но можно ведь попытаться, правда? – Алесса взяла ее за руку. – Ты на чьей стороне? Почему отмалчиваешься?

– Я устала, Алесса. Мне все это не нужно. Разбирайтесь сами.

– Ты не можешь усидеть на двух стульях, мама. Прими чью-либо сторону.

Брат и сестра вернулись за стол.

– Мы поговорили и… – Джан замялся. – В общем, нас это не устраивает. Если передумаешь, дай знать, – они пошли к выходу. – Идем, мама.

– Я хочу допить чай, – резковато ответила Ламия.

Дети не одобрили подобный жест:

– В таком случае мы подождем снаружи. Не задерживайся, – и хлопнули дверью.

Ламия отпила остывший чай.

– Есть ли хоть одна семья, в которой царит мир и гармония?

– Одну я знаю, – сказала Алесса. – Мой сосед Енис с отцом.

– Ну, если в семье всего два человека, делить им нечего.

Алесса убрала нетронутые чашки брата и сестры.

– Как ты, дочка?

– Нормально. Привыкаю к одиночеству.

– Хм… а как голова?

– Все отлично.

– Правда?

– Я же сказала!

Алесса стукнула чашки друг о друга и разбила одну из них. В раковину капнула кровь. Она засунула пальцы в рот. Кровь была соленой и отдавала горечью. Как и ее жизнь.

– Дуреха. Дай я сама, – Ламия домыла посуду.

– Мама, а что там за часы тебе достались? Больше похоже на какую-то шутку.

Ламия засияла, как хрусталь.

– О, это вовсе не шутка, а очень щедрый подарок. Карманные часы. Папа… дедушка Омар всю жизнь собирал эту коллекцию.

– Наверно, стоит целое состояние?

– Наверно, но я не собираюсь их продавать, – мать достала телефон и показала ей фотографии своих питомцев. – Посмотри, какие они изящные, как сверкают на солнце. Медь, серебро, золото… – она вдруг опечалилась. – В детстве я обожала играть с ними. Я вешала часы на шею, как кулон, мяла цепочку в руках. Для меня это было прикосновением к другой эпохе. В итоге папа строго-настрого запретил мне трогать его сокровища. Он так и хранил их всю жизнь: под стеклом. Как и свои чувства.

Алесса поняла, о чем она говорит.

– А теперь я могу делать с часами все, что захочу. И никогда с ними не расстанусь. Потому это самый лучший подарок, который он мог сделать мне.

В окно постучал Джан, он указал на время. Пора ехать.

– Я очень рада за тебя, мама. Ты приезжай ко мне почаще, – Алесса поцеловала ее.

– И я за тебя, дочка. Ты заслужила этот дом, как никто другой. Ты уже была на кладбище?

– Нет.

Ламия нахмурилась, взяла дочь за руки.

– Ты должна простить его, Алесса. Он мертв и не сможет спать спокойно, если ты будешь поминать его плохим словом.

– Тогда я буду молчать.

– Алесса…

– Неужели ты не понимаешь? Часть меня так и осталась там, в чертовой коробке.

– И ты винишь его?

– А не должна?

Ламия поднесла холодные ладони дочери к лицу, дыхнула горячим воздухом и растерла их.

– Пойми, дочка, он был совсем юным, когда ушел на войну. А оттуда все возвращаются… другими. Я хочу сказать, обстоятельства сделали его жестким.

– Жестоким, – поправила Алесса.

– И категоричным. Если он что-то решил, тебе его не переспорить. – говоря об отце, Ламия улыбалась. Но смысл речей не сочетался с улыбкой. – Я его не оправдываю, просто думаю, он видел жизнь по-своему, не так, как мы. Он делил людей на врагов и воинов. Но я уверена, дедушка желал тебе лишь добра.

Алесса задумалась, затем сказала:

– Знаешь, мама, люди бывают двух типов: одни натворят дел, другие потом с этим живут.

Джан вошел в дом.

– Мы уезжаем.

– Чао, дочка! – Ламия подарила последний поцелуй.

Ламия исчезла с ним. Алесса ощутила в груди твердый сгусток. До чего же больно. Она не стала дожидаться Ениса и открыла бутылку просекко. После визита родни ей стало тошно, а как известно, горе лучше всего топить в вине. Когда пришел Енис, она уже была пьяна. Он не сказал ни слова осуждения, отчего стал ей более мил. Он разрезал сыр и присоединился. Алесса смотрела на огонь, воображение рисовало образы чудищ, которые вылазили из ее детских книжек. Поэтому в девять лет она бросила читать, чтобы запереть монстров внутри сказок.

Алесса нарушила неловкую тишину:

– Расскажи о себе, Енис. Кем ты работаешь? У тебя не будет проблем, что ты весь день со мной?

Он отмахнулся и выпил стакан залпом.

– Да знаешь, то тут, то там.

– Это как?

Енис отвечал с неохотой.

– Там вагоны разгрузил, тут Якова в магазине подменил, за пастуха овец перегнал. Когда нет работы, помогаю отцу со скотиной. Университет-то я бросил, не потянул школарину[3 - Школарина – обязательный взнос за семестр в университетах Боснии и Герцеговины.].

Алесса вдруг представила, что из головы Ениса растут рога. Как у черта. И от них исходит черный дым.

– Что? Разочарована? – сказал он.