В парке остались только дрозды.
Ночь Иоанн провел очень неспокойно, и утром язык у него был желтым. Во время завтрака ему принесли записку от Николопулоса с адресом больницы. Некоторое время он сидел, погрузившись в раздумье, поигрывая запиской и разглядывая в зеркале свое бледное отражение.
В одиннадцать он должен был находиться во дворце Шенбрунна на приеме у царя, чтобы со всеми вместе окончательно решить, какой тактики следует придерживаться. Это Герцогство Варшавское стало камнем преткновения. Нужно выдвинуть оба требования. Нужно настаивать на независимости Польши под нашим покровительством. Нужно требовать большего, чтобы забыть о менее значительном… Если бы добиться, по крайней мере, чтобы председателем на Конгрессе был граф Гартенберг. Но австрийская лиса опять разрушит их планы и, в конце концов, настоит на своем…
В какую же реку погрузилась изящная головка Стефании? О, это лицо пшеничного цвета со светлыми глазами… У них было такое умоляющее выражение, когда она говорила о собачьем языке. Она словно молила судьбу…
Он надел костюм, в котором был вчера вечером, торопливо причесался и помчался в коляске в больницу Обер-Дунау.
Когда там увидели, с каким волнением и заботой спрашивал он о состоянии певички, на которую никто не обращал особого внимания, ей сразу же предоставили все удобства. Нужно немного подождать, – сказали ему, – потому что больной удалось уснуть только под утро.
Он прошел в зал ожидания и стал рассматривать висевшие на стенах картины. Взгляд его задержался на полотне пастельных тонов, изображавшем церквушку в окружении деревьев. Очарованный вечером монашек собирался ударить в колокол. Идиллическое спокойствие было разлито всюду. Через открытое окно он смотрел на движение на улице. Боже мой!.. Каждый час, каждую минуту жестокие и безжалостные приближаемся мы к тишине, простирая руки, и со страшным шумом…
Стефанию он увидел в небольшой комнатке. Она лежала с высоко поднятой головой, с грелками в ногах и пузырями со льдом на груди. На лице у нее не было ни малейшего волнения. Тщательно причесанные волосы были резко контрастны бледному, как полотно, лицу. Они остались наедине. Он протянул руку к ее воспаленному лбу и еще выше – к ее восхитительным волосам. На веках у нее была вся тяжесть земли, на губах – терпкость пустыни. Она устремила к нему взгляд своих светлых глаз, которые ни на что не смотрят положительно. Уголки ее рта приоткрылись. Волосы беспокойно дрогнули. Он торопливо поднес палец к губам: не двигайся! В своей жизни она столько говорила и столько двигалась! Слабая улыбка озарила ее лицо. Вчера? Позавчера? Завтра? Она помнит его! Как это все случилось? Ей не больно, нет ничего серьезного. Она пошевелила пальцами в его ладони. Теперь она уверена, что он может быть одним из тех, nobilissimus.
Он решил нарушить молчание и успокоить ее мысли: пусть она сохраняет спокойствие, пока не поправится. Пусть не беспокоится насчет денег. Лицо ее помрачнело: сеть ее ресниц тщетно старается скрыть какое-то недоброе видение. Она пошевелила пальцами в его ладони. Мелкие капли пота выступили у нее на висках. Собачий язык? Да, да… Пусть она не беспокоится. Затем она закрывает глаза и обретает отдохновение в грезах… Дымка над крымскими пейзажами, приводящая в беспокойство волосы и мнущая голубые ленты. Он вынул из кармана какую-то коробочку. Там был золотой браслет с резным изображением собаки на агатовом камне. Надевая браслет ей на руку, он ласкал ее запястье с невыразимой нежностью. Она приподняла веки, рассеянно поглядела на него и снова предалась своим сладостными грезам. Словно серебро струилось с ее чела, на котором осталась только гордость.
Он вернется. Найдет время и вернется.
Он заплатил администрации больницы за лечение на месяц вперед и попросил присматривать за браслетом больной.
День был тусклым. Он сел в коляску и вскоре был уже во дворце Шенбрунна.
II. Наставления молчания
В монастыре августинцев совершился молебен Господу за мир в этом мире, молитва о неизведанной душе человеческой, а затем удар колокола приветствовал его мирскую заботу и замкнулся сам в себе.
При подъеме они задержались и посмотрели на лежавшую в туманной дымке Вену. Он стоял рядом с ней, исполненный теплоты, любуясь тайком ее красотой, ради восхитительной гордости которой потрудилось столько поколений…
Он сказал, указывая на монастырь:
– Во времена Карла V с душой человеческой еще считались. Это самая надежная корона Вены, Роксана…
– Говорят, он хотел воздвигнуть здесь второй Эскориал и пригласил для этого Донато Аллио…
Он поглядел на нее, прикрыв глаза, словно защищая их от солнца, пытаясь разглядеть в ней нечто ускользающее.
– Все скрывает в себе собственную судьбу, Роксана… – сказал он как-то устало.
– Неужели ты не веришь в человеческую устремленность? – ответила она с улыбкой.
– Я верю в человеческую суетность, Роксана…
Она не ответила.
Они прошли по роще. В этот укутанный дымкой час роща стоит без движения, бездыханно. Пламенный октябрьский день медленно исходит над седым Дунаем и его кровавое дыхание затуманивает кружева Вадлингбаха и Кирлингбаха, беспокойно спешащих принести свои воды в его таинственные объятия. Облака на западе пытались скрыть сумраком солнце, рассыпавшее измельченное золото над Веной, но солнце успело прорезать их бесчисленным множеством прозрачных пурпурных лент. Благородный Клостернейнбург, увенчанный бесценной короной семи веков, – восхитительная смотровая площадка, с которой душа человеческая созерцает лукавый город, познавая его взбалмошную историю.
Они углубились в кипарисовую аллею, а затем присели на лавочке. Она была одета в оранжевое муслиновое платье очень простого покроя с широким белым кружевным воротником. Лицо ее было бледным, почти измученным, но таинственный блеск глаз придавал ему какую-то силу. На устах ее все еще пребывало то медоточивое ощущение свежести, которое придает смысл даже самым простым словам. Но когда она, подняв голову с неосознанным выражением своего превосходства, завела разговор о здоровье белокурой императрицы Елизаветы, он сумел найти время, чтобы обмануть ее взгляд и привести свои чувства в порядок. Он сидел, сплетя пальцы рук на согнутом колене. Заметила ли она его растерянность?
– Она все отдаляется от ощущения сегодняшнего дня, – сказала Роксана о царице. – Представь себе, она прибыла в Вену, чтобы посетить библиотеку здешнего монастыря. Позавчера мы тоже были здесь. Монахи переполошились, но она попросила их оставить ее наедине с книгами с открытым настежь западным окном, обращенным к кипарисам небольшого кладбища… При возвращении императрица жаловалась, что никто из этих священнослужителей не сумел разглядеть за суетной царской порфирой женщину со слабым телом… Всем залам Шенбрунна она предпочитает парк с фазанами. Ах, Иоанн, я боюсь, что в один прекрасный день она окажется в полном одиночестве…
Говорила она медленно, выговаривая слова как-то гортанно и избегая смотреть ему в глаза. В какое-то мгновение он придвинулся ближе и мягко положил руку ей на плечо. Взгляд его блуждал по углублениям ее волос, по челу, пока не остановился между бровями. Сколь тщетным становилось рядом с ней всякое честолюбие!
– Когда-то твоя мать сказала мне, что никогда не нужно думать больше, чем следует, о приятных событиях, которые предвидят наше воображение и сердце…
Совсем незаметным движением она выказала удивление:
– Почему же?
– Потому что такие мечты редко осуществляются или, пожалуй, преобразуются в мимолетные желания…
Он взял ее ладони в свои, лаская ее длинные, изящные пальцы. Она подняла глаза и посмотрела на него исполненная женственности:
– Мне кажется, что в те часы, когда я думаю о тебе, ты не принадлежишь никому…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70364461&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Фанариоты (от квартала Фанар в Константинополе) – греческая торгово-денежная аристократия, пользовавшая со второй половины XVII века большим политическим влиянием в Османской империи и сыгравшая значительную роль в греческом Просвещении.
2
Франкфуртская декларация: Опубликованная во Франкфурте противниками Наполеона декларация была обращена к французам, призывая их не связывать свою судьбу с судьбой Корсиканца. (Прим. автора.)
3
Кара-Мустафа (1633–1683) – великий визирь и полководец, знаменит руководством осады Вены, завершившейся поражением турок, которое нанесли им войска польского короля Яна Собеского (1683).
4
Собачий язык: Согласно народному преданию, Каподистрия, став уже Президентом Греции, направляясь утром 27 сентября 1831 года на службу в церкви Святого Спиридона в Навплионе, был остановлен на улице лаем черной собаки, однако пошел дальше, навстречу своей судьбе. (Прим. автора.)
5
«Деревянные стены» дельфийского оракула: Перед походом персидского царя Ксеркса на Грецию пифия дельфийский оракул велел афинянам искать спасения за «деревянными стенами». Согласно одному мнению, в «деревянных стенах» следовало усматривать плетеную изгородь вокруг Акрополя, согласно другому, оказавшемуся «верным», – корабли (Геродот, VII, 141–142).
6
мышь отгрызла ей хвост: Будучи командующим флотом, Чичагов занялся делами сухопутных сил и понес полное поражение от французской армии. (Прим. автора.)
7
Карл Нессельроде – советник императора Александра по внешнеполитическим вопросам, коллега Каподистрии на Венском конгрессе. (Прим. автора.)
