Виктория Витус "Лицом к лицу"

Та, в недавнем прошлом секретарь комсомольской организации сталелитейного завода «Красный октябрь», не имела понятия о вышеупомянутом научном обществе, но выступить-то надо!

– Чем занимаются школьники? – спросила она.

– Научной работой – пишут под руководством преподавателей ВУЗов рефераты на разные темы.

– Для чего проводится эта конференция?

– В ВУЗах, на заседаниях секций, дети читают свои рефераты – ученые их оценивают. После этого на пленарном заседании, где тебе предстоит выступить, утверждаются лучшие.

– Да, теперь ясно!

– Подожди, это еще не все. Потом я везу эти лучшие работы на ВДНХ, в павильон «Юные техники» и умненьких ребятишек награждают медалями – так бывает каждый год.

Не стану же я посвещать Тамару во все тайны «Мадридского двора», а именно – сколько волжских рыбин-осетров и банок с черной икрой отвезу в Москву вместе с детскими работами, как обрадуются этим дарам работницы павильона ВДНХ и как быстро найдут для наших ребят местечко в плотном графике утверждения медалей.

Тамара, впечатлившись, задала последний вопрос:

– Сколько времени отводится на мое выступление?

…Явившись в настоящий театральный зал нового городского Дворца пионеров, где присутствовало не менее пятисот старшеклассников и преподавателей ВУЗов, она уверенно взошла на трибуну.

Ровно двадцать отведенных ей минут Тамара пространно рассуждала о науке и её роли в жизни страны, талантливых детях и их будущем, и даже о родном городе – обо всем понемногу и ни о чем конкретно. После ее выступления в моей голове не появилось ни одной дельной мысли:

– «Почему я так не умею? Мне надо хорошо знать предмет, о котором буду говорить» …

Но вернемся назад. Шел февраль семьдесят первого года. Я ждала первенца. Не сомневалась ни минуты – родится сын, но на всякий случай загадала: если девочка, то пусть будет с большими голубыми глазами и роскошными светлыми волосами.

– «Дочка – это потом – первый должен быть сын – старший брат и защитник» – думала я, но мой ангел-хранитель решил иначе, посмеявшись над самоуверенностью молодости – родилась дочь.

Проснувшись наутро после родов, слышу всхлипывания с соседней кровати.

– Эй! Ты чего ревешь?

– Хотела мальчика, а родилась девочка!

И тут, вспомнив, что у меня такое же «горе», расстроилась и сама. Поднялся переполох, прибежал врач:

– По какому поводу рев?

– Хотели сыновей, а родились дочери!

– Господи, образумь этих глупышек! – воздел к небесам руки доктор, – да вы знаете, какие красавицы ваши девчата? Ручки-ножки целые, все пальчики на месте, никаких родимых пятен – беленькие, гладенькие, просто загляденье! А вы, дурочки, ревете – за пацанами приходите в следующий раз!

Потом нянечка принесла мою девочку – туго спеленатую куклешку в чепчике. Я впервые видела новорожденного ребенка – и это был мой ребенок! Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять – это Ирочка.

– Эва-эва-эва! – канючила-ворчала маленькая дочь, и я, забыв про желанного сына, была абсолютно счастлива.

Шли годы, Ирочка росла прелестным ребенком. Огромные голубые глазищи в обрамлении длинных пушистых ресниц – как и загадывала. Светлые волосы переливались на солнце золотом – как и мечталось! Мимо этой куколки спокойно пройти не мог никто, бабки даже ворчали, глядя на роскошный хвост, завязанный на затылке:

– Мамочка, зачем издеваешься над ребенком, такую куделю прицепила!

Я развязывала бант, и пшеничные локоны падали трехлетней дочурке до колен…

В тот вечер по дороге из детского садика мы Ирочкой зашли в магазин, и там, на самом видном месте, увидели большую куклу.

Что это была за кукла – загляденье! В розовом летящем платьице, с белокурыми волосами и голубыми глазами – ну полное подобие моей девочки – она смотрела на нас и улыбалась. Ребенок даже задохнулся от такой красоты, но я только что предупредила:

– Ничего не проси, до зарплаты еще два дня, возьмем только молоко.

Дочь, застыв перед такой замечательной куклой, опустила голубые – отцовские – глазки, и, ковыряя носком белой туфельки деревянные полы магазина, мечтательно выдохнула:

– Эх, вот бы мне такую Соньку! – я обомлела:

– «Даже имя уже придумала!» – сердце не выдержало, и мы побежали домой за деньгами. Заначка, четвертая часть зарплаты, была последней, но что значат шестьдесят восемь рублей перед счастливым смехом маленькой девочки, когда она получила свою Соньку?

Со свекрами, в постоянных придирках и скандалах, мы прожили лет семь. Игорь, продвигаясь по карьерной лестнице, уже был заведующим отделом Городского комитета комсомола, я все еще работала в школе – учила детишек математике.

Но однажды за завтраком муж обронил:

– У нас в Горкоме образовалась свободная квартира – но очень далеко – на окраине Красноармейского района, в Заканалье.

– Как это «свободная»? – опешила я.

– Кому не предлагают, все отказываются – даже уборщица не берет, – пожал тот плечами.

– Почему?

– Квартира однокомнатная и далеко от центра.

– А ты что, тоже можешь ее получить? – осторожно спросила я.

Муж взглянул с ноткой легкого презрения:

– Могу, но зачем? Ведь она – повторяю для особо одаренных! – на самом краю города.

И тут меня прорвало! Битый час я втолковывала этому идиоту, как устала жить под постоянным оком сварливой свекрови, как хочется иметь собственное жилье – повесить на окна светлые занавесочки, поставить в угол телевизор, а на тумбочку синюю вазочку – свою синюю вазочку! Но получить квартиру нам не светит – жилплощади свекра хватает на всех с лихвой.

Наконец Игорь все понял и вечером положил на стол ордер – такую маленькую бумажечку, дающую право на вселение «…в квартиру № 53 по улице Фадеева, 12».

Я на радостях достала из шкафчика позолоченые часы – плоские, стильные, приготовленные к его дню рождения:

– Это тебе, мой дорогой, ты заслужил такой подарок!

Игорь посмотрел на свои руки, довольно улыбнулся:

– А что? Они теперь всегда чистые!

Вскоре мы переселились в полученную квартиру – вот где было счастье! Я быстро нашла работу – в школе недалеко от дома. Игорю же приходилось вставать в шесть утра, бежать на электричку и «пиликать» более часа в свой Областной комитет комсомола, где он теперь работал.

В моей семье, с тех пор как муж стал видным комсомольским вожаком, периодически возникали споры о бесполезности этой организации для простого человека:

– Вот я, рядовая комсомолка, учитель средней школы, не имею никакой отдачи, только ежемесячно сдаю взносы.

А тот смеялся, уводя разговор совсем в другую сторону:

– Но ты же не «рядовая комсомолка» – ты моя жена!

– Понимаю – колбаса «сервелат», шпроты, сгущенка, конфеты «Белочка» на нашем столе бывают только благодаря твоей должности.

– Пользуйтесь на здоровье благами комсомольской «верхушки», – ехидничал он.

И действительно, каждую неделю Игорь приносил пайки с деликатесами – в магазинах в те времена такого и в помине не было. Мы отдыхали в лучших номерах правительственных санаториев – летом в Сочи, зимой в Кисловодске, я уж не гворю о билетах на самолет или поезд – достать их в те времена было очень проблематично. А муж спокойно заходил в Обком КПСС, показывал дежурному у входных дверей свое красненькое служебное удостоверение и отправлялся на первый этаж – вторая дверь направо – «касса»:

– Жена с дочерью собрались к теще, – объяснял он девчонке-кассирше, – дай два билета на завтра – на самолет в Ставрополь.

– Любая прихоть – за ваши деньги, – улыбалась та и выписывала билеты, котрых в обычной кассе Аэрофлота не было на месяц вперед.

Но иногда, желая наглядно показать свое превосходство, Игорь вредничал:

– Почему мы не можем пройти в спец-зал? Там я смогу положить ребенка на мягкие сидения, – устав держать на руках заснувшую маленькую дочь спросила как-то в аэропорту у него, уже главного идеолога области – заведующего отделом пропаганды и агитации Обкома комсомола.

– Туда могу пройти я один, а вам не положено! – высокомерно отвечал Игорь и я, дурочка, представьте, поверила!

Прошло несколько лет – Ирочке шел седьмой год, и мы ждали второго ребенка.

– Пора перебираться в центр, – заявила я мужу в то утро. – Когда родится малыш, твоя мама станет приходить помогать – сюда-то, в Заканалье, она не приедет, это точно.

– Как ты собираешься «перебираться»? – как бы согласился тот.

– Будем менять нашу квартиру, – обрадовалась я, и на следующий день отправилась искать варианты обмена, не понимая всего могущества Обкома комсомола и даже не надеясь на получение нового жилья другим способом.

– Смотри – вот большая комната в трехкомнатной квартире, прямо в центре, на улице Комсомольской. Хозяин согласен, давай оформлять документы.

– А что, на отдельное жилье мы не тянем? – удивился Игорь.

– Нет, конечно! Кто равнозначно поменяет центр города на окраину?

– Ладно, уговорила. Но обменять нашу ведомственную квартиру без санкции секретаря Обкома невозможно.

– Так иди, проси разрешение, – и муж отправился к первому секретарю, Михаилу Катонову. Тот удивился:

– Отдаешь отдельную квартиру за подселение? Ты, главный идеолог области, заведующий отделом пропаганды и агитации Обкома комсомола? Второго ребенка ждете, говоришь? Будет тебе жилье – выбирай – трешка на улице Двинской или двухкомнатная здесь рядом – на проспекте Ленина.

– Трешка, конечно, хорошо, но далековато. Беру ту, что рядом с нашим Обкомом – на проспекте Ленина.

И в начале семьдесят восьмого года мы стали обладателями большой и светлой квартиры в девятиэтажном доме в самом центре города, окнами на оживленный проспект.

– Там было наше мужское общежитие – уж извини, состояние неважнецкое, – развел руками Катонов, вручая Игорю ключи, – наводи порядок и живите. За тобой новоселье!

Жилье действительно находилось в ужасном состоянии – насквозь пробитый унитаз и огромная дыра над рамой окна в большой комнате, куда зимой залетал снег, а летом дождь – далеко не все чудеса, увиденные нами. На на антресолях – сюрприз! – нашелся целый мешок сухой воблы, а паркет стоял дыбом после мытья «по-флотски» – ведро воды на пол и шваброй, шваброй!

– Временное пристанище одиноких мужиков – никто ни о чем не заботился, – смеялся муж, принимаясь за ремонт.

А я через несколько дней опять оказалась в знакомом роддоме.

Утром в палате рассказываю историю рождения дочери. Девица с соседней койки – похоже, ровесница, спрашивает:

– Ну и кто у тебя теперь родился?

– Представь себе, сын!

– Представь себе, и у меня тоже!

– Что значит – тоже?

– Да это же я тогда ревела вместе с тобой! И вот теперь сын – представляешь? – с этой дамочкой мы жили на соседних улицах, а детки даже учились в одной школе.

Игорю же, со своими комсомольскими делами, вечно было некогда – он и теперь не баловал частыми посещениями, зато свекровь с Ирочкой приходили каждый день. Глядя из окошка роддома на маленькую дочь в легком зеленом плаще и розовом беретике, связанном моими руками, почему-то хотелось плакать – казалось, я предала свою девочку, родив еще одного ребенка.

В конце мая праздновали новоселье:

– Так пахнет счастье, – грустно промолвил Катонов, войдя в детскую и вдохнув сладкий запах малыша – нашего новорожденного сыночка. А мы с Игорем этого еще не понимали – воистину: «Лицом к лицу лица не увидать»

…

Ирочка маленького братика встретила настороженно. Стояла возле детской кроватки и внимательно рассматривала нового человечка, пытаясь угадать, что сулит его появление лично ей. Потом, проникаясь заботой к малышу, приходила ко мне на кухню и говорила со значением:

– Иди, там твой сын плачет!