Двое
– В каком месте была зарегистрирована вспышка?
– Здесь. Это на восток. Примерно в одной смене пути.
– Необходимо срочно отправить туда экспедицию.
– Никто не спорит о срочности и необходимости, но мы совершенно не подготовлены. Для такого похода нужно слишком много. Консервы не могут храниться долго, в такой жаре. Это не север. К тому же, на востоке псы. Они сожрут всю экспедицию на третью ночь. Сами мы туда не пройдём.
– И что ты предлагаешь?
– Можно договориться с дикарями. У них есть воулы, которым не страшны псы.
– Почему это?
– Дикари добавляют в молоко, для телят, кровь псов. А в рыбу, для взрослых, пёсье мясо. Воулы чувствуют свою пищу и не боятся запаха диких зверей. Три воула легко справляются со стаей в десять – пятнадцать псов. Да ещё, дикари как-то обучают их тактике боя «спина к спине».
– Смеёшься?
– Нет. я видела записи. Да у тебя они тоже есть. Ты посмотри. Воулы вообще очень умные, и дикари их хорошо дрессируют.
– Ну, им это не трудно. Дикари и сами почти животные.
– Но согласятся ли они взять с собой целую экспедицию?
– Не надо целую. Хватит и одного. Пока. Подготовь подробную карту и разработай маршрут.
Корм
Корм падал сквозь липкие облака отвратительного розового цвета. Он не чувствовал своего тела, но зато ощущал сильную тошноту. Ему было так плохо, что он даже не мог мечтать о том, чтобы всё это кончилось. Он не в состоянии был даже представить себе другое состояние. Когда может быть не плохо, а хорошо. Или, по крайней мере, никак. Он падал, но у него не было страха разбиться, потому что там, куда он падал, не было ничего. И там, откуда он падал, тоже ничего не было. Только эти мерзкие облака. И тошнота. И гул. Н-н-н-н-н-нг-г-г-г-а-а-а-а-у-у-у-у-у-м-м-м-м-м э-э-э-э-о-о-о-о-о-л-л-л-л-л-л. Кажется, будто эти облака пытаются что-то сказать ему. Но ведь он не знает никаких слов. Он не умеет разговаривать. Он сам – розовое облако. Он сам – ничто.
Ота
Ота сидела в самом тёмном углу дома, сжавшись в клубочек. Ей хотелось стать как можно меньше. Ей хотелось, чтобы о ней все забыли или хотя бы не обращали на неё никакого внимания. Чтобы она спокойно могла выносить своего ребёнка. Это просто чудо, что она смогла понести от своего мужа во второй раз после того, как они родили безымянного. Надо вести себя как обычно, чтобы никто ничего не заподозрил. Ведь стоит сейчас посмотреть на неё, и любой поймёт, отчего так сияют её глаза. А чёрные колдуны, они везде.
– Ота! Ота! Где ты, паршивка? Опять дрыхнешь в тёмном уголку? Козы не доены, а она прохлаждается.
Ота, вздохнув, поднялась и пошла на зов. Свекровь у неё бранчливая и беспокойная. Сама работает, со свету и до темна, и другим спуску не даёт. Хорошо хоть в себя пришла. А то ведь, когда она, Ота, родила безымянного, целую смену за свекровь переживали. Думали, за черту уйдёт. Не разговаривала ни с кем, плакала целыми днями. Это Старая то Жана? Хозяйство забросила, торговлю тоже.
Пришлось Оте самой на рынке стоять. Ничего, научилась, привыкла. С соседками по прилавку познакомилась. Весёлые девушки. Шутили, отвлекали Оту от тягостных мыслей. Научили, как мясо правильно на прилавке раскладывать. Ота привыкла вставать раньше птиц и готовить еду для всех, на весь день.
Правда, всех-то – муж, свекровь, да она сама. Никого больше. Отины родители умерли рано. Мать – когда её, Оту, рожала. Первую и последнюю свою дочь. А отца загрызли дикие псы. Восемь оборотов назад это было. Оте тогда, только-только, десять исполнилось. А у мужа отец тоже умер, и брат пропал в большой экспедиции. Вот и остались они втроём. Хотя теперь уже не втроём. А там, Звезда поможет, и ещё дети будут.
– Ота! Ота! – надрывалась свекровь.
– Да иду я, иду. Вот ведь подождать не может.
– Я-то могу, козы не могут.
– Так ведь рано ещё. Они только вечером при…
Ота осеклась, заметив, что вечер давно уже наступил и во дворе толпятся козы.
– Проспала весь день, лентяйка паршивая. Что ты по ночам делаешь? С мужем милуешься? Кому теперь ваши милованья нужны? Пустотелые. Чего глаза вылупила? Губами хлопаешь? Ответить нечем? Вот и займись козами, неча на меня таращиться. Дырку не просмотришь.
Старая Жана умела и любила ругаться. И повода не надо, сама найдёт, а то и придумает. Но эта её ругань давно стала привычной и воспринималась как, само собой, разумеющееся. И Ота спокойно могла и промолчать, но тогда Жана обязательно бы обиделась. На то, что её, старую, уже никто и замечать не хочет.
– Это мне то нечем? – Ота подпёрла бок кулачком.
Она была достойной невесткой своей свекрови.
– Я тебе отвечу! Я тебе так отвечу! Чего разоралась? Соседей давно не радовала? Это я то пустотелая? – Завела было Ота, но тут же осеклась. Никто не должен знать.
– Я-то пустотелая, но и твой сын тоже. И неча меня одну попрекать. Детей у нас не будет? Так для чего же мне ломаться, с утра до вечера? Завтра же всех коз на убой сведу. Мне и одной хватит.
Ота посмотрела на оторопевшую свекровь, развернулась и, вихляя пухлым задом, прошла в дом. Она и впрямь могла избавиться от коз и не мучиться по утрам и вечерам, с постылой дойкой. Стадо принадлежало ей, а пока нет общих детей, семья мужа не имеет права распоряжаться её приданным. Но это пока нет детей. А Он уже был!
Ота присела над очагом. Надо разогреть еду, приготовленную утром. Она погрузила пальцы в остывшие угли, отыскивая непогасший уголёк.
– Ота, милая.
В проёме стоял муж, тёмный от усталости и пыли.
– Ота, ты и вправду решила продать коз?
По его тону нельзя было понять, как он к этому относиться.
– А как бы тебе хотелось?
– Не знаю. Мне всё равно. Я устал бегать за ними, но чем-то надо заниматься.
– Мне всё равно. – Повторил он и неожиданно спросил: – Ты хочешь уйти?
Оту будто кулаком в грудь толкнули.
– Лил, милый!
Потянулась к нему и уже рот открыла, чтобы сказать. Нельзя! Ещё нельзя. Он всё узнает, потом, когда будет можно. А пока нельзя. Проклятые Чёрные колдуны. Это они испортили её первого ребёнка. Она, идиотка, слишком рано сказала мужу о беременности, и они услыхали. Почему Корм не уничтожит их? Почему Звезда не выжжет им глаза?
Ота поднялась, подбежала к мужу, обняла его крепко, прижалась и сказала.
– Я никуда не уйду от тебя. Верь мне.
Двое
– Недозволенная беременность. Срок – сорок пять дней. Изъятие завтра.
– Что вы делаете с их памятью? Стираете?
– Ну что ты. Если бы мы стирали память каждый раз, в таких случаях, у нас половина женщин была бы уже за гранью. Просто немного корректируем. Они помнят о своей беременности, но уверены, что она им приснилась. Либо думают, что во всём виноваты чёрные колдуны.
– Жуки исправно доставляют информацию? Сбоев не бывает?
– Как не быть. Обновления то нет уже, оборотов триста. Но пока справляются.
– Поразительно, как эти кусочки металла находят новую жизнь.
– Очень просто. По запаху. У беременных меняется…
– Да знаю я. Кто по твоему разрабатывал эту программу? Это всё сухая теория. И я имею в виду совсем другое.
глава 11 Рыбы много не бывает
Стоянка была очень удачной. К этой низине племя подошло, когда солнце уже почти село. Сил хватило только на то, чтобы развьючить животных и достать лежаки. Усталость пересилила даже голод. Да и не привыкать было людям к голоду.
Освобождённые от упряжи животные позаботились о себе сами. Нашли удобный спуск к воде, напились и побрели искать пропитание. А над привалом уже раздавался дружный и могучий храп.
Единственно что могло навредить воулам, это Живые Плети. Коварные плотоядные растения. Они быстро разрастались, уничтожая растительность и захватывая всё новые и новые территории. Высасывали из земли всю её силу и переползали дальше, оставляя за собой пустоши со скелетами птиц и животных и собственными отмершими, корнями. Бесполезно было пытаться выжечь эту мерзость. Плети не горели.
Обрубать тонкие стволики тоже не было никакого смысла. Все равно что пытаться убить пса, выдирая у него по шерстинке. Растение имело корень-матку с толстым стволом. Вот, если матку уничтожить, тогда и плети начнут отмирать, пока не высохнут все, до единой. Но как эту матку найти? Она прячется в глубине жуткой чащи. А стоит только подойти поближе к Плетям, как они начинают выделять сладкий аромат, от которого мутнеет разум и уже не хочется никого уничтожать, а хочется лечь на землю и уснуть. Чтобы уже никогда не проснуться.
Когда земля под Плетями истощалась настолько, что матке не хватало питания и она начинала сохнуть, то, где-нибудь, на краю чащи, появлялась новая матка, и плети начинали расти с новой силой. Длинные корни прорастали на сотни шагов и могли вылезти в самом неожиданном месте. Уснёт человек или воул на зелёной лужайке, а проснётся, точнее, уже не проснётся, в клубке из мерзких серых веток, похожих на тонких змей.
И на новой стоянке охотники ни за что не лягут спать, пока всё вокруг внимательно не осмотрят и не истопчут. Земля над новорожденным клубком пружинит, потому что плети уже начали высасывать воду и пожирать грунт. И трава над клубком быстро жухнет. И молодые деревья сохнуть уже начали.
Но в этот раз обо всём позаботится колдун. Он эту мерзость чует за полперехода. А от хищников боевое стадо отбивается легко.
Утром вожак лишний раз убедился, что их колдун не даром мясо жрёт. Сколько неплохих мест они вчера прошли, сколько раз хотели остановиться. Не дал, олуй носатый, орал дурниной, обзывая их ленивыми чухами. И ведь прав был, прав. Низина была, то что надо. Река широкая и тихая. Вон, воулы уже нашли себе отмель и нежатся в прохладной водичке. И мало того, что вода в реке и так чистая, вот он, родник, для полного счастья. Водичка, м-м-м, сладкая. Редкая водица. И трава в долине вымахала почти по пояс. Густая, сочная. Сам бы ел.
Надо сказать колдуну, что задержаться бы тут неплохо.
Женщины разводили костры и готовили еду. Провозятся долго. Ленивые самки чухов. Всё, что от них требуется, еду приготовить, да одежду пошить, да мужа порадовать. Ну и детей рожать, само собой. Да приглядывать за ними и учить разному нужному. Какой корешок-травку можно есть и где искать. Как воулов лечить, ежели те заболеют. Ну и так, по мелочи. Рыбу-мясо завялить, шкуру на лежак выделать. Да и это не каждый день. Неча делать, сходи по шипоносу прогуляйся, козий пух пособирай. До Города вернёмся, продадим. Тебе же, ленивице, бусину в ожерелье и купим.
Видел он, кстати, по дороге заросли шипоноса. А где шипонос, там и козы. Эх, свежины бы. Давно не лакомились. Но со стрелами на диких коз не поохотишься. Близко они не подпустят. Далеко, стрела не возьмёт. Ловушки делать некогда. А шарики пум давно кончились. И взять негде. И ведь дали им этих шариков два мешка. Хватило бы на весь поход, если бы не Белый Зверь.
Существо это мало кто видел. Точнее, сколько народу его видело, никто не знает, но из тех, кто видел, очень мало осталось в живых. Почти никого. И от их группы никого бы не осталось, не будь у них шариков пум.
Эта тварь пришла в их стойбище ночью. Когда уже все спали. Пришла не охотиться – жрать.
Звук, который поднял племя, не мог исходить из горла человека, но это было так. Они сбежались на крик и увидели страшное. Белое чудовище, из пасти которого торчали ноги несчастного караульщика, медленно пережёвывало свою пищу. Одной лапой оно придерживало ещё одного охотника и спокойно, даже немного печально, смотрело на подбежавших. Зверь не встречал соперника, равного себе, и никого не боялся. Не боялся он и того, что еда может разбежаться. Далеко не убежит.
Никто и не побежал. Вожак хорошо воспитал своё племя. Те, кто боится опасностей, умирают быстро. А когда тревога поднимает охотника на ноги, оружие в его руках оказывается, как бы само по себе. И сейчас, сразу после команды вожака, в зверя полетели шарики пум. Они взрывались от соприкосновения с телом Зверя и выдирали куски серой плоти.
Чудовищу это нисколько не мешало, и вождь, подобравшись поближе, вдруг увидел, что раны совершенно сухие. Зверь уже заглотил второго бедолагу и, слегка прижавшись к земле, стремительно прыгнул шагов на двадцать вперёд и ловко подмял огромной лапой сразу троих. Одного сломало сразу, двое других кричали и ругались, пытаясь выбраться. Зверь откусил им головы сразу обоим. Страшная смерть. Но это достойная плата.
Теперь у вожака есть немного времени подумать и понять, что делать. Бежать бессмысленно. Эта тварь сигает так, что обгонит самого быстрого шнырика. Тех, кого она уже жрёт, не спасти, а вот остальных, надо попытаться. Смотрим. Смотрим внимательно. Бессмертные существа, конечно же, есть, но они не жрут, вот так, как голодные чухи. Значит, эту тварь можно убить. Эту тварь НУЖНО убить. На голове нет ран. Но ведь большинство охотников бьют в голову. Почему же? На теле есть. Хоть и не кровят, но ведь есть.
– Остановитесь!!! – Взревел вожак. – Не тратьте шарики!!!
Сейчас. Сейчас он поймёт. Раны не кровят, потому что мелкие. Потому что все бьют куда попало. Надо не так. Надо всем бить в одно место и не останавливаться. Только куда? Не в голову, понятно. Эту черепушку шарикам не пробить. До сердца, если оно есть, тоже не добраться. Шея!!! Да!!!
Вожак заорал команды, и тут же в загривок зверя полетели шарики пум. Брызнула во все стороны серая плоть. Да!!! Да!!! Да!!! Рана больше, больше. И вдруг, через огромную дыру, хлынула чёрная кровь чудовища. Но даже на это оно не обратило никакого внимания. Наклонило башку, слизнуло с земли голову последней жертвы, лениво поднялось на лапы и двинулось в сторону охотников.
– Шарики!!! – Вновь заорал вожак. – Бейте, что вы смотрите?!
– Кончились! Кончились! У нас нет больше шариков! – Донеслось со всех сторон, и вожак понял, все они обречены. Зверь подошёл так близко, что стала слышна вонь, исходящая от него.
– Кишки он, что ли, не полощет, или кровь у него такая вонючая? – Подумал вожак со злобной тоской. Не так, ох, не так он представлял свою смерть. Вдруг чудовище замерло с поднятой лапой, мгновение постояло и рухнуло наземь, подняв тучу пыли. Несколько вздохов стояла тишина, а потом ночь вздрогнула от торжествующих криков. Вожак мотнул головой, отгоняя жуткие воспоминания.
Если бы у них не было шариков пум…
Одну луну назад в их лагерь пришёл странный человек. В нелепом одеянии, как будто обтянутый второй кожей, цвета свежевыпавшего снега. Если бы такую одежду напялил на себя любой из их племени, люди померли бы со смеху. Но почему-то, глядя на пришельца, смеяться не хотелось. Его строгое лицо и холодный взгляд внушали уважение даже таким откровенным оторвам, какими были мужчины его племени.
Он ничего, ни у кого, не спрашивал. Кто их вожак и где его найти? Просто пришёл в лагерь и прямиком направился в его палатку. Вошёл и встал у входа, а когда удивлённый вожак, наконец, подобрал отвисшую челюсть, сказал.
– Я – ур. Ты знаешь, кто мы. Нам нужна твоя помощь, а тебе не помешают пара мешочков розовых кубиков.
Разумеется, вожак согласился. Он же не идиот, отказываться от таких денег. Делов то, проводить одного ура и пару безымянных туда и обратно. Обычный поход, с той только разницей, что после него они не вернутся в свой лагерь с пустыми руками. Бывало и такое. При прежнем вожаке.
Вожак и ур обговорили детали похода. Особым условием было беспрекословное повиновение уру. В этом походе он был главным. Не иначе. Вожак согласился и на это, и ни разу не пожалел.
Ур оказался отменным колдуном. В незнакомых местах он легко находил чистую воду, заросли дикой ягоды, рыбные озёра и лежбища чухов. Поход, за который они должны получить кучу денег, был лёгок, как детская прогулка. Вот только встреча с Белым Зверем оказалась тяжёлым испытанием. И если бы не шарики пум, никому из путешественников не пережить эту встречу. Зато теперь будет что вспомнить, сидя у костра.
Надо найти колдуна.
– Райл! Иди сюда. – Подозвал вожак своего сынишку.
