– Никогда бы не подумала. Какой ты умный, Коля.
– А знаешь почему? – Коля не обращал внимания на моё ёрничание. – В нём силы много жизненной. И если ты каждый день будешь съедать вот по такому кусочку, считай, от половины болезней избавилась.
– Спасибо за ценную информацию, но я болею другой половиной.
– Дура! Вот это мокрец. Его вообще не выкидывай. Горсть съешь, а горсть перетри и кожу мажь. И так каждый день, пока он расти будет. Лишнего не рви. Большого вреда ни огурцам, ни помидорам от него нет, зато тебе польза огромная.
– Крол. – Я присела рядом с ним. – Я в огороде и в лесе полжизни. У меня штук сорок книг по травам. Я все отвары и примочки, которые мне понадобятся, могу там посмотреть.
– И опять дура. Во-первых, все знания не в книжках должны быть, а здесь.
Он ткнул он меня пальцем в лоб.
– Во-вторых, какие отвары? Ты живая, и трава живая, её живьём надо кушать. Сорвала с грядки и ам ам. И не ту, которая от болезни, а всю, потому что для здоровья. И не когда понадобятся, а постоянно.
Не могу сказать, что после этого откровения я начала пастись, как соседская коза, но к словам Крола стоило прислушаться. Мужику полтинник, а выглядит лет на двадцать моложе. В муравейнике каждый год купается.
Кстати, о муравейниках. Бутерброды съедены. Чай выпит. Пора. Пора искать грибы.
Однако грибы не только не пришлось искать. От них мало что не пришлось прятаться. Мы носились по лесу как ошпаренные зайцы. Заполнили грибами все коробки, которые взяли. Тары не хватало. Опытным путём установили, что в москитную сетку входит два ведра грибов, а в спортивные штаны пятьдесят второго размера, все пять.
Салон УАЗика был уже забит, а мы никак не могли заставить себя остановиться. Спас нас дождь. Хороший такой, короткий, холодный летний ливень. Мы спрятались в машине и осмотрелись.
– Да нехило за три, нет четыре часа. – Выдал мой ненаглядный.
– Ну что, поехали?
– Нет. Я тут неподалёку холмик с брусничкой нашла. Ягоды – во. – Манюня изобразила размеры, несопоставимые ни с какими ягодами, разве только с маленькими арбузиками. Чёрная уже. Соберём? Там немного, ведра два.
Два ведра брусники троим собрать – полчаса делов. К тому же, мы и сами успели заметить, какая тут ягода. И ведь, действительно, спелая уже. В августе то. Вообще, год какой-то аномальный. Маховки наросло, сроду столько не видала. Кислицы, смородины – полведра с куста. Но и трава прёт, как на дрожжах. По клубнике кругами хожу. Не успела третью грядку прополоть, на первой уже новая трава выросла.
От Манюниного предложения грех было отказываться. День в самом разгаре, а возвращаться домой из такой дали, не взяв всё, что можно, попросту глупо. Бензин тоже не казённый, окупать надо.
Ливень уже закончился, но мы решили дать ветерку время обсушить местность и развели новый костерок. Да и время за обед. На этот раз бутербродиками не обошлись. Заварили ролтон. Вот все говорят, что «Роллтон» это редкостная дрянь. И я, в принципе, могла бы и согласиться. Но вы погуляйте полдня по лесу, а я потом посмотрю, как вы свой аристократический носик от этой невнятной лапши заворотите. Помимо роллтона, на достархане были разложены красные атласные помидорки из собственной теплицы. А как иначе? Зелёные, пупырчатые корнишоны, оттуда же. Лучок и укропчик. Молодая картошечка, остывшая, но не потерявшая вкуса. И разомлевшее сало с бледно-розовой прослоечкой.
Не успели мы приступить к трапезе, как вдали раздался негромкий гул.
– Это «жжж» неспроста. – глубокомысленно изрекла Манюня.
– Рыбаки возвращаются. – Ответил супруг.
– Чё то рано. Нормальные рыбаки так быстро туда-сюда не ездиют.
– А может, это и не рыбаки вовсе. – Жутким голосом завела Манюня.
– А кто?
Маня сделала большие глаза, подняла руки, скрючила пальцы и, совсем уже замогильным басом, возвестила.
– Охотники!
Мы оценили шутку и принялись набивать рты. Белка, на близрастущей ёлке, минут десять заинтересованно слушала наше чавканье.
Вскоре мы поправились на пару размеров и довольно отвалились от «стола». Муженёк закурил сигарету. Со вкусом затянулся. Я с презрением посмотрела на него.
Пару месяцев назад я бросила курить, и теперь безуспешно пыталась принудить к тому же и мужа. Говорят, когда бросаешь курить, начинаешь сходить с ума при виде горящей сигареты. От желания затянуться хоть разик. Ну, не знаю. Если бы я начала сходить с ума, я бы просто закурила снова и не парилась. Лучше быть курильщиком, чем сумасшедшим.
А теперь я не думаю о куреве, даже когда пью. В смысле, выпиваю. В смысле, на праздниках там или с девками встретимся. Случается это достаточно редко, чтобы не спиться, но все же не настолько, чтобы заскучать.
Подруги мои все, как одна, дымят. Меня с собой покурить они уже не зовут. Правда, смотрят, как на инвалида.
– Послушайте. А ведь тихо. – Вдруг сказала Маня.
– Тихо, ну и что?
– Машина же вроде ехала. А теперь её не слыхать.
– Мало ли. Остановились зачем-нибудь. Может, тоже обедают.
– Может и обедают. Ну что, пошли?
Идти далеко не пришлось. Метров триста. Склон, на который мы вышли, был буквально усыпан ягодой, и обещанные два ведра набрались быстро. И ещё одно. До кучи. Чтоб пустое ведро домой не тащить. Но ягода ещё была. Мы решили пройтись, посмотреть, много ли её, стоит ли сюда за ней ехать, в следующий раз и разошлись в стороны.
Я шла в свою сторону минуты три. Брусники было более чем достаточно. Ехать стоит. Решив эту глобальную проблему, я поднялась на дорогу и уже повернула назад, как вдруг, услышала оклик. Ко мне, размахивая руками, бежал мужик.
– Стойте! Стойте!
Подбежал, задыхаясь, и нагнулся, упёршись руками в колени. Не мужик – паренёк лет двадцати. Хлипенький.
– Извините, мы тут заблудились немного. Проводник в зюзю, а сами тут впервой. Не подскажете дорогу? Нам бы в Эн.
– В Эн – это туда. – Я ткнула пальцем парню за спину. – По лесу полтора дня, если повезёт.
– А-а-э-э.
– Камаз?
– Чего?
– Я спрашиваю, на камазе сюда приехали?
– Ага.
– Зачем булыжник в колею скинули?
– Это не мы. – Слишком быстро ответил он, забыв спросить, о каком булыжнике речь. – Нам зачем?
– Ну, видимо, чтобы было. – Пожала я плечиком и пошла к своему табору.
– Эй, а дорога?
«Эй» – зовут свиней, мальчик. Я тебя старше в два раза. Разозлил. Посмотрела на нахала через плечо и сквозь зубы процедила.
– Ты на ней стоишь.
– А куда ехать то?
– А куда тебе надобно? В ЭН в ту сторону, в ЭМ, наоборот, в эту. Дорога одна, не заблудишься.
Я сделала суровую спину и зашагала по влажной, после дождя, дороге. В конце концов, он не спрашивал, как лучше проехать, он просто спросил направление. Если бы не та булыга в колее, я бы никогда так не поступила, но за хамство, ребятки, надо отвечать. И вообще, что может случиться с толпой мужиков на камазе на дороге, между двумя населёнными пунктами? В конце концов, сюда они заезжали через Эм. Разберутся, если не совсем тормоза. Повернут на Эн – потратят лишние сутки, но, всё равно попадут куда им надо.
Уже через минуту я поняла, что свернула немного не туда. Дорога то здесь одна, объездов много. Тайга. Где-то лесина упала, где-то промоина, в одном месте родник пробился. Болотце там теперь. Но если ехать вперёд, то рано или поздно выедешь на основную колею.
Пришлось мне сворачивать в лес и продираться сквозь подрост. Вскоре я услышала музыку и через минуту вышла прямо к УАЗику. Мани и Мужа ещё не было. Пить хочется. Я полезла в машину. Где-то должен быть котелок с остывшим чаем.
Вдали завёлся двигатель. Надо закрыть двери. Снесут же, хамы городские, и не поморщатся.
Честно сказать, я не особо люблю город, да и горожан, вместе с ним. Шумный, грязный, пыльный муравейник. Если мне по делам иногда приходится выезжать в город, то на следующий день я болею, как с похмелья. Но с похмелья хоть знаешь, за что мучаешься. А тут одним воздухом травишься. И деваться некуда. Не в скафандре же по городу бегать.
А, впрочем, города и горожане, в массе своей, ни в чем передо мной не провинились. Не в том дело, где ты живёшь. А в том, как ты себя ведёшь.
У нас раньше народ к ягодному сезону серьёзно относился. В лес никто раньше времени не бежал. Над кустиками не трясся. Лесовозы вечером в гараж придут, мужики к ним с вопросом.
– Ну, чё там в Лесе? Как ягода?
– Зелёная ещё.
– Ну ладно.
Через неделю.
– Мужики! Ягода поспела.
– Хорошо.
И, в ближайшие выходные, всем посёлком, в тайгу. Народ за ягодники не дрался, и ягоды всем хватало. Сидишь с соседом, брусничку совочком, с одного пенька, аккуратненько счёсываешь и сплетни сплетничаешь.
Рядом, на полянке, дети. Лапочками своими маленькими ягодку срывают и в рот. Брусника на вкус горьковато-кислая. И дома, с тарелки, детёныш её есть, нипочем, не станет. А тут, в Лесе, уплетают за милую душу. А ты смотришь и радуешься.
За деревьями другие ягодники мелькают. Перекрикиваются. Кто-то мимо, лосем, пробежал, в поисках самой крупной ягоды. Хорошо. И не страшно, и весело.
А чтобы за шишкой раньше времени пойти, и мысли такой не возникало. Тут ведь как. Стукни по дереву, невзначай, и через неделю ни одной шишки в кедраче не будет. Кедровка всё спустит. Жадная она птица.
А сбережёшь урожай, и, в своё время, снова целые караваны в Тайгу тянутся.
Мужики, молотами из жердин и чурок, кедры колотят. Бабы с детьми следят, куда шишки падают. Иная по локоть в мох зароется, попробуй, найди. Потом собирают и в кучи стаскивают. Ну а дальше кто как. Одни целую шишку забирают. Дома будут варить и шелушить по чешуйке, добывая твёрдое семя.
У кого машинка для шелушки есть, тот король. Засыпал ведро шишки, покрутил, на брезент перемол, высыпал и знай, кидай лопатой. Ветер- помощник, всю труху выдует, а тебе оставит драгоценный кедровый орешек. Тысячи капель молодости и здоровья.
Но началась перестройка, и понаехали к нам несколько семей из бывших союзных. Одни по соседству с нами поселились. Зашла я к ним по какому-то соседскому делу, а у них вся кухня засыпана зелёной, белобокой брусникой.
Я ошалела. Говорю – Вы что же творите? Зачем вам зелень? Она же никуда не годная. Что, так по витаминам соскучились, что до зрелости ждать невмочь?
Знаете, что они мне ответили?
– Пока дождёшься, когда она созреет, её уже всю выдерут.
А недели через три, никого не стесняясь, выбросили почерневшую ягоду на помойку. Вёдер десять, навскидку, там было.
А эти, городские, как ягоду дерут? Приезжают целыми паровозами. По три-четыре машины, человек по десять-пятнадцать. Под ягоду не вёдра и не горбовики, даже – бочки. Двухсотлитровые. Штуки по две на нос. Трудолюбивые.
Живут на месте неделю, попутно браконьерствуя. И выдирают ягоду вместе с кустами. Кустик брусничный в высоту на две ладони. Но до начала плодоношения ему расти, как человеку, лет двадцать.
Бруснику, да и любую ягоду, надо собирать нежно. Быстро, но не торопясь. А эти ведь увидят, что ягоды море и хапают тремя руками. Точнее, совками. Быстрей, быстрей, не замечая, что ягода давиться, что большая часть её просто разлетается в стороны.
Зайди после таких в лес – картина маслом. На земле красно от подавленной ягоды, часть кустиков повыдраны. Ужас. Вы что, уроды, последний год живёте? Не то жалко, что много берёте, а то, что много губите. Бери аккуратненько – быстрее наберёшь.
Было у нас одно местечко, где мы, не напрягаясь, каждый год собирали вёдер по семнадцать. И себе хватало, и на продажу. Но разнюхали наше местечко городские, и, за два года ягодник был полностью уничтожен.
Ненавижу.
Я скрипнула зубами и запила скрип холодным чаем. А собственно, чего это я нервы трачу? Все равно никто не слышит. Но что-то заплутавшие долго едут.
Я прислушалась и поняла, что звук мотора сместился, но не приблизился. Ха. Они, по ходу, по моим следам поехали. Ну и леший с ними. Пара лишних километров по пням и кочкам. Ничего страшного.
Тишина. Резко. Слишком резко. Странно. Недалеко ведь отъехали. Их должно быть хорошо слышно. Заглохли, что ли? С чего вдруг?
Моих ещё не было, и я, от нечего делать, решила полюбопытствовать, что случилось с камазистами. Мало ли. Сама ведь потом спать не буду. Надо проверить. Только ради собственных сладких снов.
Так, звук шёл оттуда. Пройду напрямик. Я быстро.
Запрыгнув в кабину, я поправила свою любимую иконку Троицы на панели и накрутила громкость магнитолы на полную мощь. Назад опять на звук пойду. Перешла дорогу и двинулась к месту предполагаемой аварии.
Вот и дорога, а вот и следы. А вот… их нет. Следы колёс шли в одну сторону и обрывались на краю небольшой лужицы. Дальний берег был девственно прибит дождём. Никаких следов. Ни камаз, ни зайчик, ни белочка по нему не пробегали. Даже ни одна муха не успела там посидеть. Такое, в принципе, могло бы быть, если бы машина утонула в этой лужице. Или улетела.
Ничего не понимая, я шагнула вперёд.
глава 10 Дела семейные
