– Почему?
– Чтобы тебе было легче, – ответил Чолла и чуть придвинулся ко мне.
– Чтооо? – спросил я и попытался отодвинуться, правда, в отличие от убийцы, у меня это не получилось.
Чолла вздохнул:
– Эх, цветок, как тебя там?
– Зефирантес.
– Зефирантес, пойми, ты не сможешь жить среди наших. Ну сможешь физически, только трудно будет очень, невыносимо. Они никогда тебя не примут. Всегда будут гнобить. Все цветы давно вымерли, и, по правде говоря, кактусы очень этому рады. Мы сами произошли от цветов, но превзошли вас, потому что сумели приспособиться к неплодородной земле и засухе. Вот мы и чувствуем превосходство. А чувствующий превосходство никогда не будет дружить с менее значимым видом.
Я посмотрел вокруг – темные волны песков, спящие тени кактусов, величественные фигуры гор, наверх – милые звездочки и полнокровная луна, и ответил:
– А ты? Ты тоже не можешь со мной дружить?
Чолла замялся.
– Я… я бы даже если захотел, не смог – меня не поддержат товарищи, – Чолла подпрыгнул и лег горизонтально, так, что я с трудом различал его на темной поверхности. – Но я могу тебе оказать дружескую услугу – убить тебя. Ведь ты сам не сможешь… себя.
– Но я не хочу умирать! – ответил я и всхлипнул.
Чолла пристально смотрел на меня. Прошла минута молчания.
– Подумай, – серьезно напутствовал колючка.
Прошла еще минута. Я смотрел на небо. Не хочу с ним расставаться. А вдруг я когда-нибудь встречу своего сородича? Такого же, как я, после анабиоза?
– Нет, – решительно заключил я. – Спасибо, Чолла, ты настоящий друг, но я не хочу.
Чолла молча покивал и запрыгал прочь от меня. Еще чуть-чуть – и я его уже не видел. Заснуть в эту ночь я больше не смог. Интересно, что лучше – мертвым среди своих или живым среди чужих?
***
– Ого, как он быстро растет! – кактусы разглядывали меня с недоумением.
Я знал, что сами они, хоть и живут сотни лет, растут очень медленно. А мой цветонос, и правда, за сутки вырос на добрых сантиметров десять.
– Зато вы очень долго живете! – с почитанием ответил я. За ночь раздумий я избрал тактику: подлизываться.
– Что ты хочешь этим сказать? Ты хочешь сказать, что быстрый рост – твое преимущество?
– Нет-нет, что вы! Я просто имел в виду: здорово, что медленно растете, основательно все обдумывая, набирая вес и силу, а потом так долго живете!
– Это да… – ответил гладкоствольный кактус, состоящий из нескольких небольших в диаметре, но длинных, до метра, прямостоячих стеблей.
– Как тебя зовут? – осмелел я.
– Echinopsis pachanoi, или просто: Сан-Педро, так меня называют в народе.
– Но при чем тут Святой Петр? – спросил я.
Сан-Педро засмеялся:
– Ух, какой умный цветок! Да, в честь Петра меня назвали. Потому что я обладаю священным даром проводить в другой мир.
Вокруг послышалось недовольное бормотание кактусов.
– Как это? – уточнил я.
– Тебе рано это знать… Скажем так: меня использовали шаманы, и не только, чтобы открыть истину.
Я задумался. Не понял, что это значит, но решил не навязываться, раз мне сообщили, что не моего ума дело.
– Слушай, он к тебе подлизывается, – проскрипел кактус-какашка. – А не потому ли ты с ним разговариваешь, что сам быстро растешь?
– Да что ты, – хмуро ответил Сан-Педро, – он и рядом со мной не стоит. Да, я расту побыстрей некоторых, но не имею никакого отношения к цветам.
Я услышал, как рассекается воздух, посмотрел наверх и увидел орла: он приземлился прямо на Гигантеа. В том месте, где Карнегия разветвлялась и образовывалась чашечка из стен-столбов, птица свила гнездо. Орел был так прекрасен, что я залюбовался им и даже не успел испугаться.
– Уважаемая Карнегия гигантеа, – снова стал лебезить я. – Вы так величественны, что даже орлы с вами роднятся.
– Кто только со мной не роднится, – ответил он. – Меня любит живность.
Кактус замолчал, думая про себя, а я разглядывал его: глубокие борозды и ребра, болотный цвет, хотя нет – если приглядеться, сам кактус светло-зеленый, а колючки на гребешках ребер светло-коричневые, в целом и кажется болотный. Май гад! Дупло! Я бы не заметил его, если бы в этот момент из него не выпрыгнула голова дятла. Неужели дятел продолбил дупло в кактусе? Как необычно…
– Что ты так пристально смотришь? – спросил гигант.
– Восхищаюсь вами, – ответил я, и самому стало противно.
– Черт, он точно подлизывается! – с жаром сказал кактус-звезда с пятиметровым разноцветным стеблем, перегибающимся от собственной тяжести. Я наблюдал его вчера, но не решился спросить имя.
– Простите, как вас зовут?
– Да пошел ты! – ответил он и качнул своим внушительным стеблем, так что я даже испугался, что эта штуковина достанет меня и прихлопнет.
– Да-да, – тоненьким голоском поддержал кактус, которого я раньше не замечал: овальные плоские стебли, больше напоминающие толстые листья, вырастали друг из друга, как руки, ноги и голова из человеческого тела. Листья, то есть стебли, были похожи на ракетки для настольного тенниса. Человек-ракетка, то есть кактус-ракетка, то есть кактус-ракетка-человек.
– Не волнуйся, Опунция, мы сами с ним разберемся, – сказал безымянный звездный кактус, а Опунция чуть вздернула голову-ракетку с бигудями-плодами и взмахнула редкими колючими ресницами. Женщина.
***
Льется музыка. Прекрасная музыка. Пальцы сливаются с клавишами. Закрываю глаза, покачиваю головой. Отрываюсь от земли и лечу. Знание, абсолютное знание. Уверенность, мудрость и дрожь. Щемящая правда. Принятие. Бальзам поливает душу и объясняет ей: так надо, это жизнь. А ты веришь, что достигнешь света. Придешь к нему, хотя будет трудно. Ты не видишь ничего вокруг, взлетаешь над оболочкой. Проникаешь насквозь, видишь суть. Постигаешь умиротворение. Это то, что я хотел сказать, мой подарок миру. Мир, держи. А я пойду, сколько смогу еще.
Это было отражение лунного света в озере Люцерн. Маленькое озеро в Швейцарии, окруженное скалами, днем переливается бирюзой, зеленью и белизной, а ночью, темно-синее, манит загадочной лунной дорожкой. Так сказал тезка Рельштаб, критик, через пять лет после моей смерти. А я-то назвал по-простому: «В духе фантазии», № 14. Его название осталось на века – что ж, ведь он мастер слова, пусть называет.
– Ножесо, – прохожий пнул меня ногой, я упал на булыжник.
Он быстрым шагом удалился. Наверное, он сказал «ничтожество». За то, что я не расслышал его вопрос. Наверное, он хотел спросить, как пройти куда-то. Или денег. Глупышка. Завтра с ним случится что-то, но он не будет называть себя ничтожеством…
Моя соната. «Лунная соната». Какое счастье, что я написал ее, несмотря на слух. Ради этого стоило грести в поломанной лодке. Где мой бокал? Ах, да, мне уже не выпить вина. Я путаюсь, путаюсь… Людвиг ван Бетховен… Я… Он… Что это?
Я ощутил свою луковицу, стебель и стал возвращаться из мира грез. Мне снился сон, будто я человек?! Я не мог поверить в это, раньше такого не было. Где же я слышал эту историю?.. Люди рассказывали в моей прошлой жизни. Поразительно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70377313&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Таракашка, таракашка уже не может бежать, потому что у нее нет, потому что нет двух задних ног (исп.)
