И это всё один человек! Который прожил всего 54 года! Человек не из какой-то профессорской, просвещённой столичной семьи. Родившийся далеко от столиц – Петербурга и Москвы, как говорится, в северной глубинке. Сын простого помора. И вот этот простой парень 19-ти лет уходит из своей деревни Денисовка, что в Архангельской губернии, уходит, чтобы учиться в Москве. Его воля побеждает. Учёба в Славяно-греко-латинской академии, в Киевской духовной академии, затем в университете при Петербургской академии наук приносит свои богатые плоды. Но и этого мало! В 1736-1741 годах Михайло Васильевич находится за границей, где изучает естественные и технические науки.
В 1741 году возвращается в Петербург. Назначается адъюнктом физического класса, в 1745 – профессором химии Петербургской академии наук. А увлекается многим… Здесь и физика, и химия, и география, и геология, и история, и экономика, и филология. Совершает буквально во всём выдающиеся открытия! Словно Господь, главный Творец, раскрывает, по своей, по Божьей воле, Свои великие тайны тому, кто живёт и творит с верой и любовью! Отвечает воле Ломоносова!
Не случайно и великая русская поэзия – поэзия духовная открывается стихами Михайла Васильевича Ломоносова. Эти стихи могут стать эпиграфом ко всей русской словесности:
Устами движет Бог. Я с Ним начну вещать.
Я тайности свои и небеса отверзу.
Свидения ума священного открою.
Я дело стану петь, не сведомое прежним!
Ходить превыше звезд влечёт меня охота
И облаком нестись, презрев земную низкость.
Правда, кто-то из литературоведов, знатоков может сказать, что мол, это не чисто оригинальные стихи Ломоносова, а переводные. И добавят: это перевод начальных строк монолога Пифагора из книги «Превращения» или «Метаморфозы» римского поэта Публия Овидия Назона, жившего ещё до нашей эры и умершего в начале I века от Рождества Христова.
Но в том-то и состоит гений переводчика, точнее, поэта-переводчика, что он делает стихи фактом русской поэзии, и осовременивая их, и привнося своё неповторимо-национальное. Так, к примеру, великий русский баснописец И. А. Крылов сделал фактом русской поэзии многие басни француза Лафонтена. И как свежо, по-русски звучат эти басни, – мы и не вспоминаем Лафонтена!
Великолепны оды Михайла Ломоносова, его излюбленный жанр. Можно понять, почему. Величие и укрепление государства вызвало величественные образы и жанры. Отсюда в творчестве поэта мы встречаем образ Бога Отца, Зиждителя Неба и Земли, Творца, и ещё не встретим мы в стихах Ломоносова образа страдающего Иисуса. Это будет потом, у других поэтов, начиная с позднего Гавриила Державина, и по мере развития истории и гражданства – особенно у поэтов демократического направления в 19-м веке: у Некрасова, Надсона, Кольцова, Никитина и многих других.
А пока – оды Ломоносова, сосредоточенные на величественном:
Уже прекрасное светило
Простёрло блеск свой по земли
И Божии дела открыло:
Мой дух, с веселием внемли;
Чудяся ясным толь лучам
Представь, каков Зиждитель сам!
Завершается ода прекрасными строками:
Творец! Покрытому мне тьмою
Простри премудрости лучи
И что угодно пред Тобою
Всегда творити научи,
И на Твою взирая тварь,
Хвалить Тебя, бессмертный Царь.
Это из стихотворения «Утреннее размышление о Божием величестве». Сравните с «Одой на день восшествия на престол Елисаветы Петровны 1747 года»:
Сия тебе единой слава,
Монархиня, принадлежит,
Пространная твоя держава
О как тебе благодарит!
Михаил Васильевич Ломоносов одним из первых в нашей литературе обратился к переложению псалмов на язык поэзии. Это 1-й, 14-й, 26-й, 34-й, 70-й, 103-й, 143-й, 145-й. Интересно, что с Ломоносовым соревнуются Тредиаковский и Сумароков в переложении одного псалма – 143-го. И у каждого свои достоинства. Но главное, что стихи идут от сердца, от души, наполненной верой и любовью. Думаю, в псалме Давида Михаила Васильевича Ломоносова не могли не привлечь слова: «Боже, новую песнь воспою Тебе, на десятиструнной псалтири воспою Тебе». И Ломоносов перевёл так, словно он написал. А по сути, воспел хвалу Господу сам!
Но я, о Боже, возглашу
Тебе песнь нову повсечасно;
Я в десять струн Тебе согласно
Псалмы и песни приношу.
Тебе, Спасителю царей,
Что крепостью меня прославил,
От лютого меча избавил,
Что враг вознёс рукой своей.
Избавь меня от хищных рук
И от чужих народов власти,
Их речь полна тщеты, напасти,
Рука их в нас наводит лук.
В переложении другого псалма Ломоносов восклицает:
Да хвалит дух мой и язык
Всесильного Творца державу,
Великолепие и славу,
О Боже мой, коль Ты велик!
Овеян чудной красотой,
Зарёй божественного света,
Ты звёзды распростёр без счета
Шатру подобно над Тобой.
Это из 103 псалма. Сравните со знаменитыми оригинальными строками самого Ломоносова из его «Вечернего размышления…»:
Открылась бездна звёзд полна.
Звездам числа нет, бездне – дна.
Так я вижу мировую эстафету духовной поэзии, поэзии всех миров и народов. Чудесную перекличку верующих сердец, любящих Господа!
Хвалу Всевышнему Владыке
Потщися, дух мой, воссылать.
Я буду петь в гремящем лике
О Нем, пока могу дыхать.
Да, некоторые слова сегодня звучат не так, как тогда, но смысл не меняется. Он понятен каждой верующей душе, и не только понятен и внятен, но и трогает, волнует, вдохновляет и преисполняет благодарностью к поэту, певшему славу Господу столько веков назад.
Замечательно написал другой замечательный поэт Ф.И. Тютчев в стихотворении «Памяти Ломоносова»:
Он, умирая, сомневался,
Зловещей думою томим…
Но Бог недаром в нём сказался –
Бог верен избранным Своим…
И мы повторяем вслед за Михайлом Васильевичем Ломоносовым: «Устами движет Бог. Я с Ним начну вещать!»
«Есть Бог – я чувствую это»
Гавриил Романович Державин
Русская литература родилась вместе с письменностью, а письменность пришла на Русь вместе с Книгой Книг – Библией. В Житии славянского первоучителя Мефодия сообщается, что с помощью двух «скорописцев» он всего лишь за полгода перевёл с греческого языка на славянский все книги Ветхого Завета, за исключением книг Маккавейских и Псалтири, ранее переведённой Кириллом. Так как согласно тому же источнику Новый Завет также был уже переведён, то если верить этому сообщению Жития Мефодия, за столетие до принятия Русью христианства уже существовал полный славянский перевод Библии. Правда, затем он был утрачен. Исследователи утверждают, что первая полная церковно-славянская Библия появилась только в 1499 году в Новгороде. Она стала самой цитируемой книгой в древнерусской литературе. Но задолго до этого времени существовала обширная литература, наполненная короткими цитатами из Библии.
Популярней других библейских книг была Псалтырь. Об этом свидетельствует князь Владимир Мономах, который рассказывает в «Поучении» своим сыновьям, как однажды, находясь в трудном положении, он искал внутреннего успокоения и утешения и обрёл их: «Вземъ Псалтырю, в печали разгнух я, и то ми ся выня: «Вскую печалуеши, душе, вскую смущаюше ми? И прочая». Это «и прочая» даёт понять, что Мономах предполагает, что его читатель также знает дальнейший текст цитируемого здесь 41-го псалма. Приведённые слова из псалма, верно, были особенно дороги князю, поэтому он ставит их во главе маленького собрания изречений, в которое он превращает с этого места своё «Поучение». К слову, через десятилетия композитор Бортнянский напишет на этот псалом замечательное песнопение.
Библия с годами стала главной книгой русской литературы: по ней ребёнок учился не только грамоте, но – что важнее всего – христианским истинам и нормам жизни, началам нравственности.
Русская поэзия, начавшая свою великую жизнь в давние времена, не просто впустила в себя, как высшую гармонию, Библию, где разделы стали потом называться стихами, а стала основой духовной и душевной. Сергей Кубасов из 17 века, считавшийся первым в русской истории поэтом, затем Михайло Ломоносов, Александр Сумароков, Василий Тредиаковский, который, кстати первый сформулировал принципы русского силлабо-тонического стихосложения, ввёл новые стихотворные жанры, – вот первая гвардия русских поэтов. Наряду со светскими произведениями они создавали переложения псалмов. Известны Ломоносовские переложения псалмов. Больше всего, упомянутые выше поэты соревновались в переложении 143-го псалма. Михайло Васильевич Ломоносов также написал целую Оду, как он сам назвал «Оду, выбранную из Книги Иова», основываясь на главах 38-й, 39-й, 40-й и 41-й.
В стихах великого русского поэта, учёного и общественного деятеля мы встречаем только образ Бога-Отца, конечно, единого в трёх лицах, но о Боге-Сыне, о Христе – пока нет упоминания.
Когда на смену одному великому русскому поэту приходит другой – Гавриил Романович Державин, его воистину державные стихи тоже вдохновлены образом Бога-Отца:
Восстал Всевышний Бог, да судит
