Земных богов во сонме их:
Доколе, рек, доколь вам будет
Щадить неправедных и злых?
Величайшее стихотворение Державина – и, прибавлю, всей русской поэзии, – ода «Бог» говорит о Творце Вселенной, о Боге-Отце, безусловно, о Триедином Боге: «Без лиц, в трёх лицах Божества!» Но отдельно о Христе, о Боге-Сыне – ни слова пока.
Твоё созданье я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ Податель,
Душа души моей и Царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Моё бессмертно бытиё;
Чтоб дух мой в смертность облачился,
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! – в бессмертие Твоё.
То же и в стихотворении «Помощь Божия»:
Я помощь сильную приемлю
От Сотворившего всю землю
И в небе звёзды без числа.
Нигде в оде «Бог», ни в других ещё нет того, что сказал апостол Иоанн: «Бог есть любовь».
Но вот в 1814 году Державин пишет свою гениальную оду «Христос», к сожалению, сегодня менее известную, чем ода «Бог». Эпиграфом к ней поэт поставил слова из Евангелия от Иоанна: «Никтоже придет к Отцу, токмо мною» (14:6). И наконец мы читаем: «Христос весь благость, весь любовь». Главное – произнесено! Не отсюда ли русская литература становится святой, как её через сто лет назовёт писатель Томас Манн!
Кто Ты? – и как изобразить
Твоё величье и ничтожность,
Нетленье с тленьем согласить,
Слить с невозможностью возможность?
Ты – Бог, но Ты страдал от мук!
Ты Человек – но чужд был мести!
Ты смертен – но истнил скиптр смерти!
Ты вечен – но Твой издше дух!
Слово любовь повторяется не один раз: «Премудрость, сила и любовь, Бог Дух в трёх светах Свет ввек живый». А вот ещё:
Адам бы падши не восстал,
Когда б в Христе не воскресился,
Не воскресясь – не воссиял,
Не воссияв – не возродился
В блаженство первородство вновь.
Се, как смирением, терпеньем,
Страданьем, скорбью, умерщвленьем
Возводит всех к Себе Любовь!
Христос «всем подал ясные примеры, как силой доблести и веры всходить возможно к небесам!» И ещё: «Был выше всех, – учил быть низшим, любить врагов, и сердцем чистым молил за них лишь Божий Сын». Не отсюда ли та самая Христова эстафета в русской литературе, которую подхватит Достоевский, а в ХХ веке – Борис Пастернак в «Евангельском цикле», завершающем роман «Доктор Живаго»!
Вот Державин:
Изобразилось естество,
Незримое всезримым стало
И в человеке Божество,
Как солнце в море воссияло!
А вот Пастернак в стихотворении «Гефсиманский сад»:
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь как смертные, как мы.
И – завершение:
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного её величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты.
И снова неслучайно возвращаюсь к державинской оде «Христос»:
Услышь меня, о Бог любви!
Отец щедрот и милосердья!
И создаётся ощущение, что русская поэзия пишет одну нескончаемую великую оду во славу Господа!
«Бог и душа»
Василий Андреевич Жуковский
Когда мы знакомимся с биографией известного человека (впрочем, и неизвестного), нам предстаёт только внешняя сторона его жизни. Рождение, детство, учёба, работа и так далее до последней даты. А потом видим между датами рождения и смерти короткую чёрточку. Но в этой прямой чёрточке столько незримых кривых линий, столько взлётов и падений, а главное – жизнь души. Что мы про неё, душу, знаем? Проще всего в нескольких предложениях изложить внешнюю сторону великого русского поэта Василия Андреевича Жуковского, но, прежде всего, великого душою человека.
Итак, он родился в 1783 году в селе Мишенское Белёвского уезда Тульской губернии. Был сыном зажиточного помещика Бунина и пленной турчанки Сальхи. Фамилию получил от крёстного отца, бедного дворянина Андрея Жуковского. Учился в частном пансионе в Туле, затем в Благородном пансионе при Московском Университете. Потом там будет учиться другой великий поэт – Лермонтов. В годы учёбы Жуковский писал преимущественно оды, а также занимался переводами. В 1812 году, когда началась война с Наполеоном, вступил в ополчение, был свидетелем Бородинской битвы. С 1815 года – придворная служба. В 1826 году удостаивается высокой чести – становится наставником наследника престола. Но творчество не угасает: элегии, песни, баллады, затем большие эпические жанры: поэмы, повести в стихах, многочисленные переводы. В 1839 году Жуковский выходит в отставку, в 1841 году уезжает за границу. Живёт в Дюссельдорфе, Баден-Бадене, переводит «Илиаду» и «Одиссею». Умер в 1852 году в Баден-Бадене, прах перевезён в Петербург и погребён на кладбище Александро-Невской лавры.
Вот она, внешняя сторона жизни, и, верно, ничего особенно примечательного в ней нет – в сравнении с богатыми биографиями героев, путешественников, полководцев, открывателей новых земель. Но Жуковский открыл такую прекрасную романтическую землю русской поэзии, исполненную любовью, нежностью, верой в Проведение, что многие пышные биографии, выражаясь современным молодёжным сленгом – «отдыхают».
Но, прежде всего, следует говорить об уникальной душе этого человека, о её необыкновенной широте, доброте, отзывчивости. В русской литературе я не знаю другого, кто столько бы и стольким помог. Да и в мировом искусстве из подобных личностей я бы выделил лишь композитора Ференца Листа да Антонио Сальери (последний, к слову, бесплатно обучал молодых и совсем юных Бетховена, Шуберта, Листа). Так вот, о Василии Андреевиче Жуковском. Глубоко верующий человек, он часто шептал Божию молитву, даже перелагал в стихотворные строки:
Везде молитва началась:
Небесный Царь, услыши нас;
Твоё владычество приди,
Нас в искушенье не введи,
На путь спасения наставь
И от лукавого избавь.
И, верно, ему особенно близка была молитва «Наставление Христа»: «Возлюби ближнего, как самого себя». Порою мне кажется, что Жуковский часто забывал о себе, весь устремлённый к другому – помочь ему, спасти…
Кто не знает великого Кобзаря – украинского поэта и художника Тараса Григорьевича Шевченко! Гениальный юноша приехал в Петербург, но был крепостным. Как же дать ему свободу? И тогда Василий Андреевич Жуковский, предварительно узнав цену от помещика Энгельгарта, попросил художника Карла Брюллова написать его, Жуковского, портрет для императорской фамилии с целью разыграть портрет в лотерею в царском семействе. Портрет был написан. Так в 1838 году была куплена свобода 18-летнего Тараса Шевченко за 2 500 рублей.
Василий Андреевич ещё в 1801 году в стихотворении «Герой» не случайно написал:
