Николай Иванович Хрипков "Свет и тьма, или Поэма о трех девицах"

Сыну главного банкира.

Аттестат нарисовали,

Где стоят одни пятерки.

В Академию госслужбы

Взяли сразу на бюджет

Хоть ЕГЭ у нас боятся,

Люба набрала сто баллов.

Но учиться предложили

На коммерческой основе.

– Нету мест у нас бюджетных, -

Ей в приемной объяснили.

– Много льготников, сироты,

Те, кто из семей военных.

Или из народов малых.

А откуда взять ей деньги?

Мать у Любы – инвалидка.

В школе учится братишка.

И отец ушел от них.

И не платит алиментов.

Да и не с чего платить.

Что получит, пропивает.

В основном же без работы,

У любовницы на шее

Этот самый паразит.

И назад вернулась Люба.

Посидела месяц дома.

Поработать почтальоном

Предложили. Согласилась.

Хоть работы той немного,

Но копейки получаешь,

И работать почтальоном

Не заманишь калачом.

Но зато почти свободна.

Книжки разные читает

И учебники для вуза,

Те, что в городе купила.

Только есть тут заковыка:

Пилит мать ее и пилит

День за днем без перерыва.

Хоть из дома убегай!

– И чего ты, Люба, хочешь?

Ты зачем сюда вернулась?

Молодежь стремится в город.

Ты из города – сюда.

Что увидишь ты в деревне?

Что в деревне ты получишь?

Мужа-пьяницу? Хозяйство?

Чтоб оно огнем сгорело!

Пропадешь ты здесь задаром!

На меня б хоть поглядела!

Вот, считай, что жизнь прожила,

И ни дня счастливой жизни.

Здесь угробила здоровье

Я на ферме. И чего?

Получила благодарность?

Или же озолотилась?

Как собаке кость бросают,

Так мне бросили копейки.

И живи на них, как хочешь.

Никому ты не нужна.

Папа ваш, кобель проклятый,

С инвалидкой жить не хочет.

Наплодил вас – и в сторонку,

И к молодке под бочок.

Ты себе такого ж хочешь?

Ну, тогда живи в деревне!

Дуракам закон не писан.

Повторяй мою судьбу.

Ох, какая же ты дура!

А порою мать заплачет:

– Ах, зачем меня родили?

На мученья? На страданья?

Словно проклятая я.

Наложила я бы руки.

Только это грех великий.

Да еще вот вы довески.

Как оставлю вас одних?

Пропадете же, сиротки.

И завоет, как волчица.

Невозможно успокоить.

Убегай тогда из дома,

Чтобы не сойти с ума.

Вот такая жизнь у Любы.

Тут другая бы сломалась,

Очерствела бы душою,

Затаила б злость на всех.

Только Люба не менялась.

И была она такой же,

И приветливой, и доброй,

Словно всё у ней прекрасно.

Не пожалуется Люба,

О беде своей не скажет.

Улыбается, смеется.

Не известно никому,

Что в душе ее творится.

«Мать права, – она решила.

– Если буду жить в деревне,