По давней традиции выпускники города приходили на этот берег – романтично встречали первые рассветы своих взрослых жизней. Жгли костры. Клялись в вечной дружбе. Иногда дрались или целовались. Пекли картошку.
Если на противоположном берегу встречали рассвет взрослых жизней выпускники-заушанцы, то с обеих сторон кричались всякие угрозы.
Товарищи Пети с портвейном в руках уже и не прятались. Стояли у костра кружком. Кузякин снял бабочку и играл на гитаре. Поцы пели про “а помнишь, Галя, как я в армию пошел и от тебя все ждал письма”.
Пахло травой. Комары лезли под ворот рубахи. Заушанцы закончили кричать угрозы и теперь кричали тосты.
Было щемяще хорошо.
Глава 6. Прощай, Алиса!
Как уж так все вышло у них с Олькой Кошкиной, Петя объяснить бы ни за что не смог. Не смог бы и все тут!
Вот они с Олькой остались отчего-то вдвоем у костра. А все остальные выпускники отошли за жидкие кусты ивы – любоваться алым рассветом и кричать что-то грозное внезапно нарисовавшимся заушанцам.
А они с Олькой все стояли у костра. И в его отсветах мир виделся причудливо. И почему-то Кошкина – это вовсе и не Кошкина, а будто даже Светка Верхозина в белом свадебном платье. Или подросшая Алиса Селезнева из фильма “Гости из будущего”. Стоит и улыбается заманчиво. И прячет на груди свой заветный миелофон. А он почему-то тянется к ней с робким поцелуем. Прямо под вуальку на дурацкой шляпе. А эта Светка-Алиса не убирает его тянущихся лица и рук, а отвечает взаимностью. И сердце у него начинает бешено стучать: миелофон, миелофон. И даже немного выпрыгивает из тощей груди.
И темнота обрушивается на Короедова Петю, как лавина в Альпах. И на Ольку, видимо, тоже что-то подобное тогда обрушилось. И где-то зачирикали птицы. Но глухо зачирикали – будто под ватным одеялом.
… Проснулся Петя в обед. Он лежал в своей кровати в переливающихся брюках брата Славика. Брюки были в зеленых пятнах. Трава! Петя помнил, что трава от одежды не отстирывается ни при каких условиях. Наверняка от матери ему прилетит за эти штаны по первое число. И от Славика, которому теперь будет не в чем бить в свои барабаны на концертах “Изауры”.
На тумбочке у кровати почему-то стоял сливовый компот в банке. Петя отпил этого компота и поморщился – нещадно трещала голова. Солнце светило в глаза – как давеча столовские софиты. Петя накрылся одеялом с головой. И лежал так долго. Вспоминалось ему странное.
Кошкина!
Вспоминалось, к примеру, как он зачем-то провожал противную Ольку до ее родного дома. Как они шли с ней рядом, взявшись за руки. Будто влюбленная парочка. И он даже нес ее туфли – Кошкина натерла ногу до кровавого волдыря и разулась. И шла так – босиком по асфальту. И Петя тоже из солидарности разулся. И шел в носках.
Они дошли до самого подъезда Кошкиной. Олька жила, как выяснилось, не сильно далеко от Пети.
А потом он пошагал к себе домой. И идти ему было как-то весело и хорошо – он чувствовал необычайную приподнятость духа. И странную легкость во всем теле.
А еще Петя ощущал себя немного котом. У Короедовых когда-то имелся домашний любимец – кот Скутер. Пакостник и рыжее хулиганье. Этого Скутера они однажды свезли на дачу – кот гадил всюду и проделки его уже обрыдли всем членам семьи. Последней каплей (в прямом и переносном смысле) стало покушение Скутера на новый телик “FUNAI”. И по летним утрам дачник Скутер всегда возвращался домой в приподнятом настроении. С рваными ушами, всклокоченной шерстью, обязательно подбитым глазом и репейником на загривке. Кот шел свободно и радостно, усмехаясь в усы, как настоящий дикий зверь.
И Петя, идя домой в то июньское утро, отчего-то чувствовал себя Скутером. И ему тоже хотелось довольно жмуриться и ухмыляться в усы. Хотя усов у Пети не было. А был небольшой пух над губой, который раз в месяц он скреб батиной бритвой “Агидель”. Бриться его заставляла мама. “Не люблю, – говорила мама, – вот эти сопли у мальчишек”.
Но непонятным во всей этой истории оставалось вообще-то лишь одно. Зачем Оля Кошкина? Почему Кошкина?! Представить Олю и Петю рядом было решительно невозможно. Высокомерная Олька. Медалистка, подлиза, выскочка. Мелкий и смешной Петя Короедов, которого Кошкина и в грош не ставила всю школьную страду.
“Забыть все, – так решил про себя Петя, – может, и не было там ничего. Подумаешь-ка, проводил. Люди и не такое на выпускных творят”.
Глава 7. Лучшее воспоминание в жизни
А единственной школьной симпатией Пети была Светка Верхозина.
Однажды она заявилась к ним в класс посреди учебного года. Поэтому 5 “Б” принял ее настороженно. И первым делом актив 5 “Б” – в лице старосты класса Риты Рогатиной и ее подпевалы Федоськиной – отмутузили Верхозину в школьной раздевалке. На всякий случай. Чтобы эта пришлая Светка не рыпалась. Светка, конечно, удивилась такому прохладному приему в раздевалке, но на следующий же день притащила большой кулек шоколадных конфет для всех: вливалась в коллектив.
Светка приехала из другого города. Тот город был гораздо крупнее Козюхинска. Это был областной центр – с трамваями и цирком. И после кулька с конфетами все девчонки бросились дружить с Верхозиной: слоняться с ней под ручку по школьным рекреациям и шептаться. Особенно Рогатина и Федоськина старались слоняться и шептаться. Будто и не было драки в гардеробе. А новенькая рассказывала про цирк, ТЮЗ и трамваи. И обещала, что однажды они все вместе поедут в этот областной центр.
Петя, когда впервые увидел Светку, то сразу догадался, что вот она и есть любовь всей его жизни. У Светки были глаза зеленые. И не было косицы на голове. Девчонки в классе все были с какими-то жидкими и противными косицами. А новенькая была похожа на главную героиню “Гостей из будущего", на Алису. И даже улыбалась очень похоже – таинственно и с ямочками.
И все пацаны сразу же втюрились в эту Верхозину. И ходили всей толпой ее провожать. И даже Кузякин ходил, хоть и ныл всю дорогу, что его дома ждет бабушка. А на весенний женский праздник они купили Светке отдельный подарок. Всем девчонкам блокноты за пятнадцать рублей, а Верхозиной – за целых двадцать пять. И еще крем для рук под названием “Балет”.
Петя, придавленный светлым чувством, вовсю тогда пытался сблизиться с новенькой. И закидывал Светкин портфель за грязную школьную батарею, и играл ее кроличьей шапкой в подвижную игру “сифа”. А однажды даже подарил ей мятый рубль. И мамину брошь в виде жука-плавунца. Плавунца, правда, пришлось забрать – брошь не обнаружили дома и устроили ор до потолка.
А однажды, в классе уже восьмом, он настолько потерял голову, что даже потрогал Светкину коленку под партой прямо на уроке биологии. Верхозина покраснела тогда, отвернулась, но руку его почему-то не убрала. И они вот так просидели почти сорок минут. И это было лучшим воспоминанием Пети в школьной его жизни. И, если разобраться, в жизни вообще.
Но подружиться окончательно не вышло. Больше за одной партой они не сидели. После девятого класса параллель, очищенная от двоечников, выплюнула два класса старшеклассников: класс умников 11 “А” и класс для всяких разгильдяев – 11 “Б”. Верхозина пошла в “А”, а Петя к разгильдяям.
Вообще, сам бы он с радостью пошел после девятого в ПТУ с двоечниками. Но категорически против этого была мама. Она отчего-то была уверена, что Петя неожиданно для всех вдруг возьмется за голову, подтянется в учебе и замахнется на целый областной ВУЗ. И станет инженером-технологом – пойдет к отцу на завод уважаемым и образованным человеком. Батя говорил, что те, кто с высшим образованием, зашибают у них вполне неплохо – получше уж простых работяг. И советовал Пете выбиваться в люди изо всех сил.
Глава 8. Огурец в кобуре
А вот Олька Кошкина ничего в нем никогда не будила.
Кошкина не была похожа на Алису Селезневу. Она была просто обычной Кошкиной – самой высокой девочкой в классе, худой, как сельдь из жестяной банки. С бесцветными волосами и анемичной мордочкой. Платяная моль. Килька. У нее и прозвище было соответствующее – Доска-два соска.
И характер у Кошкиной был очень уж противным. Легко перебегала из одного девчоночьего лагеря в другой, вынюхивала чужие секреты и разбалтывала их по всему свету. Подлизывалась к учителям. Единственной ее подругой была Таня Малкина. Эта Малкина Кошкину буквально боготворила – смотрела ей в рот и подражала во всем: также закатывала глаза и противно морщилась. Кошкину недолюбливали, сторонились, но и не задевали. Не будили ее дремлющее лихо.
А Петя один раз все же это лихо разбудил – в пятом классе он неосмотрительно отвесил Ольке небольшой тычок. Причину отвешивания он не помнил. На скаку долбанул Кошкину по худой горбухе и понесся себе дальше. Наверное, спешил портфель Верхозиной припрятать в мужском туалете. Он и забыл даже о том тычке. Двинул и забыл. Но с рук ему это преступление, конечно, не сошло.
На следующий же день в школу заявился отец Кошкиной. Он был милиционер. Крупный и белобрысый дядька. С красным лицом, пудовыми кулачищами и взглядом настоящего убийцы. Кошкин батя пришел в милицейской форме и даже с табельным оружием – на ремне у него болталась кобура. Пахло от родителя каким-то едким одеколоном.
Он подкараулил Петю в темном углу за кабинетом трудового обучения. И внушительно сообщил, что повыдергает у него все ноги в случае, если он, эдакий поган
ец, хоть раз еще в своей жизни тронет пальцем Олю Кошкину.
Пятиклассник Петя, конечно, испугался тогда не на шутку. Кошкин отец смотрел сурово, сжимал кулаки и даже будто еле сдерживал себя – так ему хотелось повыдергивать Пете все ноги.
И Петя всю эту беседу, конечно же, испуганно молчал. Иногда, когда было особенно страшно, сопел и часто моргал. И изредка бросал взгляд на кобуру. Кто-то из пацанов рассказывал, что у милиционеров в кобуре на самом деле пистолетов нет. Там у них может быть все, что угодно, но не пистолет. Например, огурец вполне может быть. Или сосиска "Молочная".
Несмотря на непростую ситуацию, на Петю, ярко представившего огурец в пупырышках в кобуре Кошкина, вдруг напал смех. Он даже тихонько хрюкнул. Так бывает, когда смеяться совсем нельзя, а тебе приспичило. Тогда особенно делается смешно. И удержаться любому человеку в такой ситуации непросто.
Кошкин папа, услышав хрюк, удивленно крякнул. Он покрепче ухватил Петю за рукав и громким шепотом пообещал, что засунет его в тюремную камеру на расправу к настоящим уркам. А в тюрьме хулиганы, наподобие вот Пети, определяются жить рядом с отхожим местом и подвергаются выдергиванию ног чуть не ежечасно. “Ты слышишь, маленький мерзавец?!” – спросил папа Кошкин и потрогал себя за кобуру.
Пете было так страшно, как никогда ранее. Он боялся сразу всего – и свирепых урок, и родителя Кошкиной, и кобуры. И отхожего места. И еле слышно выдавил из себя Петя честную клятву о том, что с головы Оли Кошкиной более ни одного волоска не упадет. Буквально ни единого.
Кошкин папа тяжело смотрел на Петю. И тоже поклялся в том, что уроет этого рыжего Короедова, если клятвы он своей не сдержит. “А еще пионер”, – сказал на прощание Кошкин. И ушел своей тяжелой поступью.
Такой вот разговор у них тогда состоялся – целых шесть лет назад.
И Петя слово свое держал крепко – Кошкину он все оставшиеся школьные годы чудесные никогда не трогал. И волосы с ее головы по Петиной вине не падали. Даже когда она выпрашивала специально. Дразнила его, как тигренка в зоопарке. Он держался (помнил об огурце) и лишь прятал руки поглубже в карманы.
Держался до самого выпускного, а потом вдруг натворил дел!
Прощай, дорогая Селезнева Алиса. Прощайте, несчастные ноги!
Глава 9. Неуверенный жизненный маршрут
Дальнейшие события в жизни Петра развивались стремительно и будто в дурном сновидении. Жизненный путь его – доселе довольно предсказуемый – выкинул неожиданный кульбит. Но Петя какое-то время еще не знал об этом коварном кульбите. И жил себе по накатанной дорожке.
Ни в какой институт он, конечно, не поперся. Он что, Кузякин? Еще пять лет штаны протирать! Увольте. Но его бы, конечно, и не взяли.
Да и школу Петя закончил серенько – на слабые тройки. И двинулся в местное ПТУ. Это учебное заведение выпускало городской бомонд – машинистов локомотивов и их помощников. Профессии эти были очень уважаемы в Козюхинске. Не хуже даже, чем на заводе инженером сидеть. И даже, если разобраться, куда лучше: сплошная тебе романтика дорог. Едешь на электропоезде, на разбегающиеся деревья да поля пялишься. Иногда гудишь в гудок. Разве ж плохо? А Петя поступил на газосварщика – тоже нормальная профессия.
И мама Пети тоже не сильно расстроилась. Хоть и не институт. Вон, некоторые дети ее знакомых даже в ПТУ не пошли. А пошли ванек валять по подъездам, пить там пиво и гоготать глупыми гусями – ждать призыва в армию. А в армии нынче страшно! Не дай Бог.
А кто-то – из числа приличных детей, из тех, кем можно с полным правом гордиться – таки поступал во всевозможные институты облцентра. Но жили эти счастливчики в грязных общагах: голодая и подвергаясь многочисленным тараканьим набегам. Или набегам тех, кто крал у студентов меховые шапки на улицах. Крали много и средь бела дня: шапки, куртки, сережки из ушей, кольца с пальцев, сумки и любые деньги. У одного несчастного ребенка, сына коллеги Ольги Борисовны, даже ботинки сняли. В самом центре города. В трескучем январе. Несчастный этот сын коллеги тогда босиком еле добрался до общежития и скоропостижно слег с пневмонией. Милиция через газету советовала гражданам привязывать шапки к голове. И покрепче.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70402690&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
