Мила Дрим "Принцесса мафии"

– А что там делать? Там всё чужое. Мне и здесь хорошо, – я заставила себя улыбнуться, – к тому же, я чувствую себя гораздо лучше. Твой доктор оказался прав – через неделю наступило облегчение.

Дедушка окинул меня недоверчивым взглядом, и я поспешила его окончательно успокоить:

– Дедушка! День-два, и я буду уже прыгать по дому. Не переживай.

– Ладно, – он тяжело вздохнул, – но чтобы две недели без этого, как там называется? Чем ты занимаешься? Ше… Шеспинг?

– Шейпинг, – я бы рассмеялась, если бы мне не стало так грустно.

Две недели, плюс еще эта. Значит, мы с Айдаром почти месяц не увидимся.

Что, если он подумает, что после нашей первой встречи я передумала?

Что, если воспримет мое отсутствие, как знак того, что я не захотела продолжения нашего общения?

Сердце в груди сжалось от таких мыслей. Тоскливо так стало, хоть вой. И сделать ничего не могла. Звонить из дома не посмела. Понимала какой опасности подвергла бы всех нас.

– Короче, без физкультуры, – решительно изрек дедушка.

– Ладно, – спорить я не посмела, иначе бы всё это выглядело для дедушки подозрительно.

– Вот и договорились. Кстати, Вадим интересовался, как у тебя дела, приедешь ли ты в субботу. Я сказал, что это будет зависеть от того выздоровела ты или нет.

– А что – в субботу? – я скомкала пальцами шерстяное одеяло, в которое была укутана.

– Да открытие торгового центра. Ты же помнишь, что мы с Аркадием принимали непосредственное участи в его строительстве?

– Да, конечно.

Один из легальных бизнесов дедушки была стройка.

– Так что, если будешь хорошо себя чувствовать, можешь поехать со мной.

– Это – приказ или рекомендация? – я усмехнулась, потому что меня не покидало чувство, что дедушка не оставил надежд свести меня с Вадимом.

– Конечно, я хотел бы видеть тебя рядом. Не скрою, это важное событие, но я не собираюсь жертвовать твоим здоровьем, Ландыш. Поэтому, внученька, ты можешь со спокойной совестью остаться дома.

Последняя фраза уколола мою совесть.

Мне стало стыдно, неловко, и я почувствовала себя чуть ли не предательницей. Ворох мыслей и чувств поднялся в моей голове.

Чувство вины было одно из самых ярких.

Все эти дни, а прежде, годы, дедушка так заботился обо мне! И чем я ему отплатила?

В эти секунды я испытывала уже сожаление, что позвонила Айдару.

– Я поеду с тобой, – с улыбкой заявила я.

Дедушка удивленно вскинул брови.

– Ты уверена?

– Конечно! До субботы еще три дня. Не сомневайся – я окончательно поправлюсь к этому дню.

…Свое обещание я сдержала.

Я действительно выздоровела, и теперь единственное, что напоминало о перенесённом гриппе – редкий кашель и синяки под глазами. Последние я довольно хорошо замазала тональными кремом.

Косметика у меня имелась, но вся лишь для того, чтобы чуть подчеркнуть мою внешность, но никак не сделать её более яркой. То есть – ни красной помады, ни подводки для глаз – я не покупала.

Дедушка говорил, что яркий макияж для тех женщин, которые хотят от мужчин одного. Этакий призыв к действиям.

А я была не такая…

Для сегодняшнего события я выбрала черную водолазку и юбку-клеш, тоже черную. Глянула в зеркало.

Строго и мрачновато. Словно на похороны собралась.

А ведь у дедушки сегодня праздничное открытие торгового центра!

В попытках немного исправить свой образ, я рванула к шкафу. Достала павлопосадский платок, с ярко-красным цветами, и набросила на плечи.

Снова посмотрела в зеркало. Другое дело!

Сюда бы красную помаду, хотя бы капельку…

Но я же – девочка скромная, правильная. И сегодня я соглашусь пойти в кино с Вадимом.

Должна согласиться!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

– Тебе не холодно? – Вадим внимательно посмотрел на меня.

– Нет, спасибо за беспокойство, – улыбнулась я и скользнула по нему задумчивым взглядом.

Он был сегодня при параде. Строгий костюм, гладко выбритое лицо, даже волосы – и те аккуратно уложены.

Поверх костюма – тяжелое, драповое пальто, придававшее Вадиму солидности.

Вот уже действительно «светило банка», как и говорила Анна Сергеевна. Только вот уши у него, от мороза, были по-смешному красными. Как у разволновавшегося мальчишки. Но, конечно, об этом я не стала говорить. Не положено.

Мы стояли неподалеку от входа и потягивали чай из пластиковых стаканчиков. Тут его было в избытке – для всех тех, кто пришел на открытие торгового центра.

А пришло много.

Толпа народа, несмотря на 15-градусный мороз, бодро переминалась с ноги на ноги, некоторые даже умудрялись танцевать – под народные хиты, льющиеся из динамиков.

Для нашего города это действительно было крутым событием. Впервые у нас появился торговый центр, как сказал дедушка, «ничем не хуже столичного».

Телевидение здесь тоже было. Местное. Оператор с красным, как у деда мороза, носом, нервно ожидал того самого момента.

Торжественного перерезания ленточки.

Наконец, музыка стихла. Вперед выступили Аркадий, еще два бизнесмена (с которыми я не была знакома) и мой дедушка.

Я залюбовалась им. Все же, несмотря на то, что ему было 68 лет, он выглядел отлично для своего возраста. Подтянутый, с ясным взглядом и уверенностью, о которой могли только мечтать остальные, дедушка являл собой пример силы, успеха и мужественности.

Под громкие аплодисменты дедушка взял с бархатной подушечки золоченные, большие, как у портного, ножницы.

Я затаила дыхание, ожидая, когда же эта алая ленточка будет перерезана. Было в этом ожидание что-то, напомнившее мне ожидание подарка под елкой. Волнительно и сладко.

Дедушка обернулся. Скользнул взглядом по собравшимся и остановился на мне.

Ой. Он что-то задумал?

– Честь торжественно перерезать ленту я передаю своей любимой внучке, – улыбнувшись, произнес он.

Ах! Сердце взволнованно подпрыгнуло.

– Ландыш, дорогая, прошу, – дедушка вытянул раскрытую ладонь, и я поспешила к нему.

Мои пальцы задрожали, когда я обхватила ими ножницы. Ох, какие тяжелые-то!

Я бросила на дедушку неуверенный взгляд.

– Смелее, внученька.

Его слова прозвучали так вовремя!

Я улыбнулась и, наконец, скользнула лезвием по алой ленте. Две половины, словно крылья птицы, разлетелись в стороны.

Воздух взорвался от очередной партии громких аплодисментов.

Смущенная чужим вниманием, я вернула ножницы на место, порывисто отвернулась и увидела среди гостей того, кого должна была забыть.

Это был Айдар.

Айдар

Я смотрел на Ландыш и чувствовал, как внутри меня разгорается непокорное пламя. Мне захотелось прорваться сквозь толпу, растолкать охрану, взвалить малышку на свое плечо и забрать.

Подальше ото всех.

Мне не нравилось, что Ландыш была здесь, но одна из причин, по который я приехал сюда – надежда увидеть её тут.

Гребаная надежда, которой не должно было быть месту в моей темной жизни.

Когда Ландыш не пришла на нашу вторую встречу, первое, что испытал – замешательство. Я был уверен, что она придет, ибо от меня еще никто вот так, не уходил, но, как оказалось, я ошибся.

Вслед за замешательством пришли два других чувства – злость и беспокойство. Это я уже потом пробил, через свои источники, что любимая внучка Рафаэля прихворала.

Не скрою, узнав об этом, я почувствовал облегчение.

Значит, дело было в болезни, а не в её чувствах.

Только какого хрена рядом с ней терся тот красноухий пижон? Почему они стояли так близко, и по какой причине Ландыш так мило улыбалась ему?

Всего лишь мысли, но мне уже хотелось разбить холеное лицо этого пацанчика до крови. С хрустом так, обязательно сломать нос. Чтобы не совал туда, куда не надо.

Потому что Ландыш – пусть сама еще и не знала об этом – только моя.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Ландыш

Я старалась делать вид, что не замечаю Айдара.

Но между «делать вид» и тем, как я ощущала себя – лежала огромная пропасть.

Кожа моя пылала, движения стали скованными, и я не могла избавиться от чувства, что синие глаза преследуют меня, даже теперь, когда я осталась одна, в дамской комнате.

Застыв перед огромным, во всю стену, зеркалом, я глядела на свое отражение и пыталась понять – как мне быть.

С блестящей глади на меня смотрела напуганная, молодая девушка. Огромные глаза излучали тревогу. И даже тональный крем не смог спрятать бледность, которая разлилась по моему лицу.

Я нервно поправила на своих плечах платок. Закуталась в него сильнее. Холодно так!

Вот бы спрятаться дома ото всех, под пушистым одеялом!

Но понимала – убежать от себя невозможно.

Послав своему отражению робкую улыбку, я поспешно покинула помещение. Стоило мне только сделать шаг в коридор, первое, что мне бросилось в глаза – что в коридоре не было моей охраны.

Я точно помнила, что Борис оставался тут.

Что такого могло случиться с ним, что он покинул свой пост?