Это что же получается? Я через пару месяцев отсюда эвакуируюсь, а вся здешняя мелкота… Наморщил лоб, вспоминая учебник истории… Кажется, именно во времена Екатерины II прославилась помещица Салтычиха, годами безнаказанно истязавшая своих крепостных. А тем и пожаловаться было некуда, ибо бесправны. И вообще по всем спискам проходят не как живые люди, а как чье-то имущество.
Надо что-то делать. Только вот что?
Потратив почти весь день на объезд владений, и измучив Осипа вопросами о наличии в именьи строевого леса, о том хороша ли здесь рыбалка, имеется ли в реке речной жемчуг, какими ремеслами владеют мужики, и тому подобное, вечером засел за конторские книги.
Целодневное созерцание огромного числа малых деточек, которых в каждой деревне были сотни! (да, бабы много рожали в те времена) пробудило острое желание не допустить разорения. Владелец фирмы 21-го века даже представить не может меру ответственности, которую мне пришлось взвалить на плечи. Там, в нашем времени, в случае банкротства предприятия уволенным работникам грозят всего лишь временные финансовые трудности. А тут ценой вопроса является жизнь! Жизнь! Мама дорогая!
Зачем я на это согласился?!
В итоге просидел до полуночи и заснул над книгами, мало в чем разобравшись. Увы, не бухгалтер я.
* * *
На следующий день ожидалось нашествие кредиторов. Некоторые из них планировали прибыть лично, остальные, из тех, кто проживали в столице и имели куда больший капитал, собирались прислать представителей.
В любом случае предстояла битва, сравнимая с попытками одинокого пловца отбиться от стаи крокодилов. Причем каждый из хищников будет стараться оторвать максимально большой кусок.
Камердинер предлагал напирать на то, что за два-три года мы вполне способны долги выплатить. Частями. Но согласятся ли заимодавцы ждать, зная что сейчас, хорошенько надавив, они могут за бесценок получить все и сразу?
– Скажи-ка, брат Осип, поставляем ли мы рекрутов в войско государыни нашей императрицы?
– Обязательно, – ответствовал начальник над слугами. – Каждый год.
– И много?
– По указу государыни помещик обязан отправлять пять-семь человек с каждой тысячи душ. Прежний хозяин отправлял по пять.
– Ага. А на этот год кандидатуры уже есть?
– Как положено.
– Тогда вели подавать завтрак, а потом будем смотреть рекрутов. Есть у меня одна задумка.
Кстати, в столовую я вышел обновленным. Порывшись в памяти, вспомнил, что военные в эту эпоху помимо позорных белых штанов, носили еще и красные. В шкафу таковых не оказалось, а вот в дорожном бауле моего предшественника нашлись. И это порадовало. Причем, как оказалось, не только меня. Кухонные девки сразу оценили радикальный красный цвет и одарили меня кокетливыми ужимками. Ну, глазками там поиграли, похихикали. А что? Я парень хоть куда.
Осип, правда, при этом нахмурился. Видно боялся, что кинусь в загул и всех баб в именьи перепорчу. Но это его проблемы. Если барин любит женщин, то убытка от такого поведения нет. Скорее наоборот. Так я подчиненному и сказал (чем еще больше его расстроил).
Но не важно! Других дел по горло.
После завтрака, не слишком изысканного, но сытного, пошел смотреть рекрутов.
Что сказать… Молодые мужики, по-деревенски крепкие. Я бы даже сказал кряжистые, но… солдаты из них пока никакие. В армии им жизнь медом не покажется, капралы будут дрючить с утра и до вечера.
Самое же скверное то, что глазки у них отнюдь не боевые. Тоска там светилась и безнадега. Знают парни, что уже через пару месяцев оторвут их навсегда (двадцать пять лет – не шутки!) от родного порога, а что впереди ждет – один Бог ведает.
Мда…
Пройдясь вдоль кривого (не научились еще бравой выправке) строя, я вновь повернулся к своему доверенному слуге.
– А нет ли у нас в деревнях мужиков пострашнее? Этаких кудлатых, разбойного вида и с топором.
Осип перекрестился.
– Окстись, барин. Уж не бунтовать ли ты задумал?
– Скажешь тоже. Да я за матушку-императрицу может жизнь отдать готов!
(Вообще-то я Екатерину, после изучения истории, терпеть не могу, но сейчас не время для таких признаний).
– Просто… – тут я как бы в задумчивости вновь прошелся вдоль строя, – время сейчас беспокойное, и для нашей государыни мы должны воинов поставлять умелых. Чтоб в бою не сробели и готовы были б победу добыть хоть штыком, хоть молодецким ударом. Понял?
– Э-э…
– Короче, делаем так…
И я вывалил на голову бедного Осипа свои знания про Аль Капоне с его знаменитым высказыванием про доброе слово и пистолет, про имперскую канцелярию с бравыми охранниками в коридорах и про моральное подавление противника.
– Проведешь кредиторов мимо мужиков с топорами за поясом, объяснишь, что барин де взялся лично готовить рекрутов для царского войска, обучил их штыковому бою, сабельным ударам, а с понедельника начнет тренировать в конном строю. Рубить же ворога топором они с младых ногтей приучены. Добавишь, что барина на войне контузило и, когда он вызверится, так втроем не всегда удается удержать.
В общем, в мой кабинет заимодавцы должны прийти уже созревшими и осознавшими, что без добровольного соглашения им не уйти.
Осип покачал головой:
– С огнем играешь, барин…
– А какие еще варианты? Тут, знаешь ли, слабость только покажи, сразу со всех сторон накинутся и порвут, как Тузик грелку. И не забывай, – с этими словами я встряхнулся и расправил плечи, – я – Князь! Старинного рода! А эти шавки в лучшем случае мелкие дворянчики. Или вообще мещане. Им за честь должно быть, что я по крайней мере соглашаюсь с ними разговаривать. Мог бы и просто пинками разогнать.
Кстати, организуй во дворе помост. Типа мы там батогами непокорных наказываем.
Осип аж закашлялся. А потом одарил меня взглядом, проходящим (согласно рекламе) по категории «Бесценно!».
Получив столь важные указания, слуги забегали.
А я удалился было вновь изучать конторские книги и ломать голову над тем, как получить от хозяйства сверхприбыль, не разоряя крестьян.
Всегда был чужд бухгалтерии, так что задачка нарисовалась непростая.
И тут, как на грех, из города прибыл посыльный, доставивший розовый конверт, благоухающий духами и нюхательным табаком. Мода, знаете ли, была такая, что дамы высшего света (по примеру императрицы) носили с собой изящные табакерки и время от времени непринужденным жестом закладывали в ноздрю порцию заморского снадобья.
Бр-р-р…
Но текст письма был в разы хуже источаемого им аромата. Оказывается, моя обрученная невеста (узнать бы еще кто такая… Подпись «Твоя несравненная Лили» мало что мне говорила)…
Итак, моя обрученная невеста, сильно удивившись тем, что мои, выданные ей векселя перестали принимать в ювелирных лавках, решила лично приехать в имение и узнать в чем проблема.
Судя по срокам прибытия, она выехала из Санкт-Петербруга практически следом за мной. Любовь?
А ведь дамочка знает меня (ну, то есть настоящего Петра Волынского) в лицо!
Вот выйду я весь такой красивый, а моя возлюбленная, с которой собирался идти рука об руку всю жизнь, сделает круглые глаза и в присутствии кредиторов спросит: «А вы, собственно кто, молодой человек?».
Немая сцена. Game over. Капец!
Что делать?
Первая мысль: объявить, что смертельно болен… чума там, брюшной тиф, оспа, холера… и ввиду особой заразности заболевания подходить близко нельзя. Мол, мне даже еду и ночной горшок подпихивают лопатой, издалека и не входя в больничную палату.
Но как тогда беседовать с заимодавцами? Я же должен убедить их, что постепенно, частями выплачу все долги. А смертельная болезнь несомненно помешает выполнить обязательства и тогда…
В общем, не вариант.
Так что же делать?
Можно загримироваться. Я кинулся к Осипу с вопросом: похож ли я хоть немного на того, кто сейчас покоится под навозной кучей? Сам-то я покойничка не рассматривал. К тому же стрелялся он в висок, и черты лица оказались несколько смазаны. Гы-гы. Мда.
Ответ не порадовал. Схожи мы были только фигурой и возрастом.
К тому же подлинный поручик имел серьезные такие усы, какие за один день не вырастишь.
Осознав настигший нас песец, Осип и Гаврила сбледнули с лица и начали креститься, готовясь к худшему. Глядя на них, кухонные девки почуяли беду и, побросав плошки-поварешки, завыли в голос.
– Малчать! – рявкнул я в стиле своего папаши. (Не того, который Волынский и князь, а настоящего, который подполковник).
Все мигом заткнулись и уставились на меня круглыми глазами.
– Быстро девок сюда с косами.
Народ метнулся было к двери, но Осип догадался уточнить:
– С какими косами?
– Которые из башки растут. Будем мне усы делать, нужно колер подобрать.
Через пяток минут передо мной выстроили в ряд всех девок, которых удалось отловить в доме и во дворе. Одеты все были по-разному, большинство босые. Но меня их стати не интересовали. Главное – косы!
– Кругом!
Таращатся. Не понимают.
– Спиной ко мне повернулись.
Ага, сообразили. Закопошились.
Пошел вдоль ряда взвешивая каждую косищу в руке. А ничего так. Славные девушки. Парочку случайно зацепил пальцами по попам. М-м-м… Хороши! Плотненькие такие.
Но к делу.
– Осип, смотри у какой цвет более подходящий?
Камердинер приблизился и тоже принялся оценивать предложенный ассортимент. Правда руками задницы не трогал. Воспитание!
– Вот эта, пожалуй.
– Отлично. Тащите ножницы.
Избранница, которую я крепко держал за нужный барину предмет, завыла. Подумала, дура, что ее собираются стричь наголо. Но мне усы такой длины ни к чему. Так что обрежем только кончики.
– Так. Теперь клейстер варите.
Сжимая в руке добытое, взмахом распустил личный состав, а сам, прихватив за рукав Осипа, повлек его в спальню.
– Значит так. Нижнюю часть лица усами мы замаскируем. Осталось придумать чем прикрыть верх. Может повязку какую, типа я головой ударился?
– М-м-м…
– Хотя нет, – отверг я идею. – Больной – значит слабый. Тогда может парик?
Камердинер, не успевая за полетом моей мысли, хлопал глазами. Что поделать, здесь к таким быстрым решениям долго еще не привыкнут.
А парики в эту эпоху, если правильно помню, были весьма распространены. Еще со времен Петра.
Подтолкнул Осипа под ребро:
– Есть в доме парики? Или снова девок стричь придется?
– Есть! – очнулся камердинер. – В сундуке еще от прадедов хранятся.
– Тащи. Будем подбирать.
Предки князя жили богато. Притащенный из дальней кладовой сундук был набит до отказа. И париками в том числе.
Заботливая ключница (когда ж это было? Лет сто назад?), закладывая хозяйское добро на хранение, бережно переложила его пучками полыни. Чтобы моль не заводилась.
Теперь травы превратились в труху, и вытащив верхний зверски завитой парик из черного конского волоса, я расчихался от пыли.
– Вытащить всю эту дрянь на двор и проветрить.
(Вспомнил, кстати, сцену из фильма про арапа Петра Великого, где боярин в ожидании визита государя, велел парики палками выбивать. И картину на стену повесить с голой бабой. Как сейчас звучит в ушах его крик: «Толстомясую! Толстомясую давайте!»)
Увы, картин в сундуке не обнаружилось. Зато нашлось несколько старинных костюмов из тяжелого бархата. Фасончик, конечно, устарел, но ткань, изготовленная надежно, на века, ничуть не истерлась. И, на мой взгляд, старые боярские штаны смотрелись куда менее позорно, чем нынешние. По крайней мере тогда не носили в обтяжку.
Прикинул к плечам один наряд, второй… Хм-м… буду смотреться этаким ретроградом. Но оно и к лучшему. Старая гвардия умеет внушать уважение, а человека, настолько упертого, что ходит в костюме прошлого века, не переспоришь. Отлично. Костюмчик будет играть на образ дикого помещика.
Еще и парик сверху.
Примерил… непривычно, когда вокруг головы столько волосьев мотается, но…
Тут еще слуги подтащили большое (целых полметра в высоту!) зеркало, так что я смог оценить как буду смотреться.
