Арестанты разом присели, не опуская рук.
Конвой, плашмя упал на землю.
При виде, встающего, из укрытия, то ли терминатора, то ли смертника, младший сержант Волохович, положил палец на спусковой крючок, а, когда рвануло, ему показалось, что тот бросил гранату. Упав вместе со всеми и не сомневаясь, что все сейчас начнут отстреливаться, и только он один медлит, Волохович, не глядя, пустил длинную очередь в ту сторону, где из укрытия вылез экстремист.
К счастью, для Бабанского, пули пошли верхом, продырявив потолок в дальнем конце ангара.
Тут рвануло, во второй раз. Это было последнее, неизвестно, как застрявшее в углях разлетевшегося костра, семя «кабачка киватого».
Снаружи раздался пронзительный крик:
– Засада!
После этого, у Васи Волоховича, не осталось никаких сомнений, в реальности разворачивающегося сражения, и он пустил, в пугающий полумрак, еще одну очередь.
Капитан Одиноков, в коротком броске, достал его. навалившись, прижал автомат подчиненного к земле, но было поздно. Трое оставшихся автоматчиков уже осатанело палили, короткими очередями в разные стороны, отбиваясь от нападения.
Снаружи, участники рейда, после взрыва и первых выстрелов, залегли, упав в жидкую грязь. Причем, никого уже не тошнило. Вонючая жижа, сразу, стала родной и близкой. Второй взрыв и последовавшая, вслед за этим, стрельба, не оставляли сомнений, что их товарищей сейчас убивают.
Старший сержант Пшеничный, который весь день поддерживал себя в тонусе, совершая короткие вылазки в ближний к управлению магазин, понял, что его час настал.
– Засада! – Крикнул он, передергивая затвор автомата.
Звук щелкнувшего затвора, взбодрил растерявшуюся группу прикрытия. Все немного пришли в себя, но не до такой степени, чтобы сознание включилось полностью. Потому, что все произошедшее позже, участники событий, объясняли частичным помутнением рассудка.
– Прикройте, меня! – Крикнул Пшеничный и, дав короткую очередь, по двери, сделал рывок вперед.
Пока Пшеничный находился, в более-менее покойном состоянии, алкоголь, как бы консервировался, у него в желудке, понемногу распределяясь в организме. Но в момент рывка, все, что было внутри старшего сержанта – пиво, водка, тоник, сидр, сбитень, пришло в движение, хаотично перемешалось, вспенилось и шарахнуло в голову с такой силой, что Пшеничный вырубился на полном ходу, не добежав, до двери, нескольких шагов.
После, «гибели» боевого товарища, ни у кого не оставалось сомнений, в смертельной реальности происходящего. Стали понятны таинственность и недосказанность, присутствующие в этом деле.
А, когда все стало на свои места, защелкали затворы, и группа захвата открыла огонь, по засевшим в ангаре, террористам. Соображение, хоть и наполовину, все-таки было включено, поэтому стреляли короткими очередями, целясь повыше, чтобы не задеть, своих, еще возможно оставшихся в живых.
Героев, желающих повторить подвиг Пшеничного, больше не находилось, и майор Брыль решил:
– Сейчас, или никогда!
Встав, во весь рост, он вынул, из кармана, на бронежилете, светошумовую гранату и пошел вперед. Последовало несколько коротких очередей, и пули просвистевшие над ухом, дали понять, что его поддерживают огнем, и поворачивать обратно уже поздно.
Теперь, только вперед! Ведь сзади – свои. Майор Брыль обреченно, ожидая каждую секунду или вражеской пули в сердце, или дружеской в спину, добрел до двери ангара, в котором установилось относительное затишье. Сорвав с гранаты чеку, он приоткрыл дверь и, отправив внутрь «гостинец», прикрыл ее обратно.
После взрыва, перестрелка внутри стихла, кто-то истошно завыл.
– Ага! Не нравится! – Обрадовано, крикнул майор Брыль и призывно махнул рукой:
– Ребята! Поддадим им еще!
Около десятка милиционеров, правильно поняли его призыв и, бросившись к командиру, стали, по очереди, бросать светошумовые гранаты, в зияющую амбразуру, распахнутой двери.
Внутри ангара, в промежутках между взрывами, слышался «плач и скрежет зубовный». Оттуда валил дым, сводящий условия видимости к полному нулю.
После девятой или десятой гранаты, внутри все затихло. Не было слышно ни голосов, ни шорохов
Майор Брыль скомандовал:
– Заходим! – И, сам первый, шагнул вперед.
В административном корпусе Четвертого Пищевого Комбината, работа стала намертво. Все собрались у окон, выходящих на полигон. В мирное время, кабинеты на этой стороне здания, считались наименее престижными, из-за непривлекательности пейзажа и долетающих с помойки ароматов. И хотя вонью полигона была окутана вся территория предприятия, и из цехов шли не менее ядреные запахи, считалось почему-то, что здесь пахнет менее престижно.
Теперь, сотрудники этих кабинетов оказались в выигрыше. Их прогадавшие коллеги вынуждены были тесниться за их спинами, поминутно спрашивая:
– Ну, что? Что, там?
– А, ничего, такого… Идут на полигон.
– А, там, что?
– Ничего. Тишина.
– Смотрите! Барак окружают!
– Господи, помилуй! Что они там найти хотят!
– Золото, брильянты. – Сострил кто-то.
В этот момент, прозвучала первая автоматная очередь. Вася Волохович, вступил в бой с врагом, положив начало эпическому сражению, которое, вероятно, войдет в учебники «Новейшей истории Беларуси», как «Бой у Вонючего Ручья».
– Мама, родная! – Ахнул кто-то.
– Это же, что такое делается!
– Нарвались на засаду! – Высказал предположение младший менеджер Фомичев, которому удобного места у окна не досталось, и поэтому он плюнул на всю эту чехарду и, вальяжно расположившись на стуле, комментировал события, опираясь не реальное действо, а на собственное воображение.
– Их там всех сейчас поубивают, а нам, что, тогда, делать? – Спросила нервная Нина Григорьевна, побледнев от переживаний.
– Надо смотреть в «Сети», как звали мать пророка Мухаммеда. – Сказал Фомичев.
– Господи Иисусе, на что нам – мать пророка? – Спросила Вера Алексеевна, маркетолог средней руки.
– Как – на что? – Спросил Фомичев. – Они, когда там с ментами закончат – сюда придут. Сначала спросят, как звали мать пророка. Кто не знает, тому голову отрежут.
– А кто знает? – Спросила Вера Алексеевна, начиная проявлять признаки беспокойства.
– Того просто пристрелят. Без мучений. – Уверенно сказал Фомичев.
– Да, кто придет? Кто придет, то? – Побледнела Нина Григорьевна.
– Как, кто? Мусульманское государство, конечно. – Уверенно сказал Фомичев.
Словно, в подтверждение, его слов, с полигона, раздался грохот взрывов. Потом, раздалась одинокая автоматная очередь. Следом, наступила тишина.
Начала открываться входная дверь отдела. Все, повернувшись, с ужасом смотрели на нее, ожидая сами не зная чего.
Дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось смуглое, изборожденное морщинами, страшное лицо.
Все, с облегчением вздохнули, узнав старшего юрисконсульта Ульянко.
– Послушайте, никто не скажет мне, что происходит? Хотел отогнать машину, а все двери заперты? – Озабочено спросил он. – Хотел пройти через кафе, так и там заперто… Халдеи сидят, трясутся. В чем дело, не знают.
– Заминировали здание и взорвут, если власти не предоставят им самолет и миллиард долларов. – Сказал Фомичев.
– Кто заминировал? – Изумленно спросил Ульянко.
– Исламисты. Или тунеядцы.
– Да, что вы несете! – Возмутился юрисконсульт.
– Здание заминировали. Двери заперли, что бы ни разбежались. Среди нас наверно – смертники. – Убежденно, гнул свою линию младший менеджер.
Нина Григорьевна, сложив на груди руки, отрешенно двинулась к выходу, молча протиснулась в дверь и оказаласьвышла в коридоре. Пребывая в состоянии полного душевного паралича, она зашла в соседний транспортный отдел.
В транспортном отделе, царила полная неразбериха. Люди перебегали от окна к окну, обмениваясь самыми фантастическими идеями.
– Фаина, ты где?! – Позвала Нина Григорьевна подругу.
– Нинка, ты как! – Подбежала, к ней Фаина Геннадьевна, главная учетчица, не только транспортных средств, но и всех происходящих на комплексе событий.
– Ты знаешь, как звали мать пророка Мухаммеда? – Срывающимся голосом, спросила ее Нина Григорьевна.
– Ниночка, тебе плохо? Присядь.
– Так, как звали его мать?
– На што – тебе?
– Господи! Сейчас головы придут рубить, а никто не знает, как звали мать пророка! – Заголосила Нина Григорьевна, заламывая руки.
Гомон в транспортном отделе утих. Все повернули головы, к Нине Григорьевне. Начальник отдела, Малькович, решительно спросил:
– Нина Григорьевна, в чем дело?
– Так вокруг, же все заминировано! – Всхлипнула та. – Двери позапирали, бомбы позакладывали, сейчас сюда придут и головы рубить будут. А, потом самолет потребуют и миллион…
– Кто придет? – Подлетела к ней Алла Михайловна, самая взрывная дама отдела, чьих нервных порывов побаивался сам Малькович.
– Кто, кто? Исламистские тунеядцы, вот кто!
– Это, что же такое делается! – Сиреной взвыла Алла Михайловна и пулей выскочила в коридор.
В пустом коридоре, выхода ее эмоциям, тоже, не было, и она вломилась в первую попавшуюся дверь. От чего-то, нелегкая занесла ее в отдел маркетинга. Ворвавшись туда, она, с порога взвопила:
– Сидите тут, а все вокруг заминировали!
– Ага! – Обрадовано воскликнул младший маркетолог Фомичев. – Заминировали, все-таки!
– Алла Михайловна, с чего вы взяли? – Удивленно спросил Ульянко, до этого, стыдивший Фомичева за досужие домыслы.
– Все знают, а вы не знаете! – Крикнула Алла Михайловна и выскочила, из комнаты.
– Господи, делать-то, что теперь? – Кинулась следом Вера Алексеевна.
За ней в коридор, как горох, посыпались остальные маркетологи. Там, они натолкнулись на взволнованных транспортников.
– Может, не взорвут, сразу!
– Бомбы, бомбы, где заложили?
Коридор моментально наполнился людьми. Алла Михайловна, молниеносно перемещаясь, с места на место, знакомила несведущих со сложившейся ситуацией. Масла в огонь подлили две подруги, Нина Григорьевна и Фаина Геннадьевна, которые рыдая вышли из транспортного отдела.
– За, что! За что! – Вопрошала Фаина Геннадьевна, обращаясь к недавно побеленному потолку.
Нина Григорьевна, просто млела и шептала вполголоса молитву.
– Здание панельное, если рванет – сложится, как домик карточный! – Крикнул кто-то уже не важно, кто.
– Охрана, куда смотрела!
– Подкупили охрану!
Женская половина, большая часть сотрудников второго этажа, протяжно завыла
– Ах, так, подкупили! – Прорезал тоскливую арию, как нож масло, пронзительный вскрик Аллы Михайловны.
Она моментально вспомнила, ненавистного начальника смены, со всеми его по-армейски грубыми посягательствами на ее честь, и сломя голову бросилась вниз, по лестнице, сгорая от желания пристукнуть этого солдафона.
Увидев ее, сбегающую по ступенькам, «начальник охраны» взволнованно выступил навстречу и, желая преградить дорогу, широко развел руки в стороны.
– Ах ты – сволочь! Напустил террористов и еще обниматься лезешь! – Подумала Алла Михайловна и, с разгона, со всей накопившейся злостью, врезала ему по уху. Удар, для отставного вояки, получился не очень сильный, но пришелся именно в ту точку, о которых известно мастерам восточных единоборств.
Мордуев моментально отключился и плашмя рухнул на пол, покрытый керамической плиткой. При соприкосновении с керамикой, головы «начальника охраны», раздался звук, который можно постоянно слышать, заходя в бильярдную.
Несколько ошеломленная подобным развитием событий, Алла Михайловна наклонилась к упавшему.
– Начальника охраны убили! – Крикнул кто-то, выглянув сверху.
Это пронзительное, безысходное «Убили!» вознеслось, по лестничным пролетам до третьего этажа, и сделало панику в корпусе вселенской.
