Приняв «Убили!», на свой счет, Алла Михайловна совершенно потеряла голову и, ломая каблуки, кинулась в приоткрытую дверь кафе.
– Исламисты у вас? – Спросила она с порога.
Молодой бармен Витя, протиравший стаканы за стойкой, растерянно покачал головой. Алла Михайловна торопливо закрыла за собой дверь, накинула крюк и задвинула засов. Подскочив к столику, она ухватилась за него и потащила к двери.
– Чего стоишь? Помогай! – Крикнула она бармену.
Тот, опешив от ее стремительного вторжения и всего происходящего, только широко открыл рот и замер, как изваяние.
Выглядывая, с лестничного пролета, наиболее решительные представители мужской половины управления видели, внизу распростертое на полу тело начальника охраны и переговаривались, свистящим шепотом.
– Убили.
– Точно!
– Входных отверстий не видно.
– Самый умный, что ли? Подавай ему входные отверстия!
– Ножом в спину, ударили!
– Вот, это ближе к истине, коллега!
– Надо бы, пойти взглянуть.
– Да, вы, не только самый умный, но, еще и самый смелый… Идите и смотрите, если вам надо.
– Нет, так не годиться, надо удостовериться…
– В чем удостовериться? Что он покойник?
– Вы, как хотите, а я все-таки, схожу, посмотрю…
– Смотреть он собрался! Чего, там – смотреть? Покойник, он и есть – покойник. – Ворчали сослуживцы, оставшегося безымянным героя, осторожно спускаясь за ним следом.
– Тихо!
– Что, вы, шумите?!
– Да, тише же товарищи!
За передовым дозором, стали подтягиваться и другие, не столько смелые, сколько любопытные. В конце, концов, на лестнице образовалась робкая, шикающая колона, медленно продвигающаяся в направлении, безмятежно распростершегося, на светлой плитке, Мордуева.
Анна Михайловна, для своих просто – Ганна, из конструкторского бюро, которую перипетии жизненного пути, научили, относится, ко всему, с фатальной безмятежностью, стала главным поставщиком новостей, с театра военных действий. В очередной раз, выглянув, в окно, она вышла в коридор и доложила обстановку:
– Все, пока тихо. С нашей стороны, человека три, еще шевелиться. Так, что, не всех, еще поубивали. Кто-то, еще держится. Ха! А. куда, это, наши мужики направились?
– Может, на джихадистов пошли?! – Выразила робкую надежду Светочка Карабанова.
– Наши! На джахадистов! – Возмутилась Вера Алексеевна. – Да, они утром мимо собак пройти боятся. Пока толпой не соберутся, на территорию не заходят! Скорее всего, драпать собрались!
– Как драпать?!
– Куда драпать?!
– Все же закрыто!
– Эти проходимцы лазейку найдут! – Уверенно сказала Вера Алексеевна.
– Девушки, а мы, чего сидим?
– Господи! Они смоются, а нас взорвут, со всеми потрохами!
– Бабы! Спасаться, нам, надо!
– Чего сидим!
– Сидим, тут, смерти ждем, а мужики вон – бежать намылились!
– Если скопом – может, кто и вырвется! А, так всем погибель!
– За мной, девчата! – Крикнула Вера Алексеевна, которая, для восстановления нормальных ритмов сердца, хряпнула целый флакон валерьянки. – Или грудь в крестах, или голова в кустах!
Замыкающий, спускающуюся, в холл, колону Валик Кудлаев, не сразу сообразил, что шумовой фон, за его спиной, кардинально изменился. Плач и стоны, на короткое время затихли, и возникло какое то пчелиное гудение. Этот нарастающий гул, отвлек его от происходящего по фронту и заставил оглянуться.
Вытаращив глаза и широко открыв рот, он, с изумлением, уставился на накатывающую на него толпу женщин, которую вела, за собой, Вера Алексеевна, из отдела маркетинга, женщина решительная и малотолерантная по отношению к мужчинам.
Кудлаев, только успел приложить палец к губам, желая призвать прущих на него амазонок к тишине, как был сметен разъяренной толпой.
Нет, это была не толпа! Это была настоящая кавалерийская лава, которая стремительно обрушилась на мужскую колонну, разметала ее, к чертям, и растеклась по холлу.
– Заперто!
– И тут – заперто!
– Девки, заперто все!
– Мужики ломайте двери!
– Мужики, вы, или не мужики!
Какая-то решительная дама подскочила к двери кафе и дернула ее. Находящаяся внутри Алла Михайловна, будучи на взводе, после только, что совершенного убийства, отозвалась изнутри загробным голосом, причем, почему-то с кавказским акцентом:
– Нэ подходы! Стрэлят буду!
– Там они!
– Там они засели!
– Сейчас взорвут, к такой матери!
– Окна! Окна!
– Через окна, надо!
– Мужики, окна бейте!
– Мужики – вы, или – не мужики?!
– А-а-а! Гребаные стеклопакеты!
Ароматы полигона, как-то сразу, проветрили Рахметову и Валерьянычу мозговые извилины. Поэтому, емкость с чачей нашлась быстро. По этому поводу, конечно выпили. Присели закусить.
– А, это, кто нарисовался? – Спросил Рахметов, кивая на четыре фигуры в штатском, которые неподвижно замерли у входа, внимательно разглядывая полигон.
– Очередная комиссия, какая-нибудь. – Сказал Валерьяныч, натужно пережевывая попавшийся в ветчине хрящ. – Поприезжают, станут и смотрят, как будто Америку увидели.
– Тьфу! – Плюнул он. – А, пишут – высшего сорта! Наверно, опять, пожаловался кто-то, что воняет. А, чего жаловаться?! Воняло, воняет и вонять будет! Ну, приедут, вот, такие. Постоят. Потом пишут ответ: «С ситуацией ознакомились. Изучается возможность снижения вредных выбросов».
– Тьфу! – Плюнул он, еще раз. Уже просто так.
В этот миг, со стороны ангара, бабахнуло.
– Слава – остолоп! Говорил я ему…
Потом бабахнуло еще раз, послышалась автоматная очередь, и началась настоящая канонада.
– Нет. Не Слава… – Растерянно сказал Валерьяныч.
В то же время, «члены комиссии», в некоторой растерянности, потоптавшись на месте, разом выхватили пистолеты и бросились к ангару, откуда продолжала доносится оглушительная стрельба.
В задние ворота, на полной скорости, влетел милицейский микроавтобус и, лавируя между завалами, помчался туда же.
Невдалеке от продолжающих механически закусывать Валерьяныча с Рахметовым, машина забуксовала на куче тыквенного месива. Из нее, приоткрыв дверь, высунулся прапорщик Мелешко и крикнул двум бомжам, жующим какую то дрянь с этой помойки:
– Быстро – подтолкнули!
В его голосе было столько ожесточения, что мнимые бомжи навалились, на машину, с такой яростью, что она, враз, выбралась из западни и умчалась, по назначению.
Автоматные очереди, у ангара, немного поутихли. Но зато, стали рваться гранаты.
– Чего – это, Валерьяныч? – Растерянно, спросил Рахметов.
– Чего это – не знаю. Знаю одно – валить нам отсюда надо!
– Как валить? Мы же – под арестом!
– Слушай старого сидельца, парниша! Ноги в руки и мотаем, отсюда. Огородами! Завтра придем – сдадимся. В спокойной обстановке. – Убежденно говорил Валерьяныч, шурша пакетами. – Короче – я пошел, а ты – как знаешь!
– А, ну его, к чертям! – Возмутился Рахметов. – Там опять ОМОН, наверно. Мне вчерашнего хватило! Идти, только, куда?!
– Идти, есть куда. – Сказал Валерьяныч. – С этой бутылью, нам все двери открыты.
По опустевшим цехам пищеблока, гуляло эхо:
– Администрацию захватили-и-и-и!
– Взрывать будут!
Начальники цехов и мастера, не в силах сдержать массовый порыв трудящихся, сами, в первых рядах, лезли на всевозможные насесты, откуда можно было наблюдать за разворачивающимися событиями.
Самые отчаянные, передвигаясь, по двору короткими перебежками, выдвинулись к полигону и заглядывали внутрь, через проемы забора. Оператор Кунец был в числе таких храбрецов. Бросив пульт управления, он помчался на выстрелы, удаляя по дороге лишние файлы, с карты памяти мобильника. Вскакивая с места, он опрокинул кружку с кофе, но не обратил на такой пустяк внимания.
– Тут, война началась! Подумаешь – какой-то кофе!
Начальник цеха фруктовых соков, Братишко, не поддался всеобщему психозу. Запершись у себя в кабинете, он вполголоса говорил по телефону:
– Мне – не до шуток… Да! Захвачено здание администрации. Кем-кем? Говорят исламистами. Всех служащих блокировали, в здании… Да. Милиция уже здесь. Только, сил у них недостаточно. Да, говорю же, вам! Они ведут бой. Вступили в перестрелку с противником. Точно не скажу. До меня доносится автоматная стрельба и взрывы…
В это время, протекший на пульт управления и отключивший автоматику кофе сделал свое дело. В цеху, рванул котел высокого давления.
– Слышали! Вы слышали? – Говорил, тревожным шепотом, в трубку Братишко. – Пока, вы со мной препираетесь, взорвали цех соков. Да это был взрыв. Требуется экстренная помощь!
Шагнувший, в распахнутую, дверь ангара, навстречу врагу, майор Брыль передвигался, какое то время, в условиях нулевой видимости.
За ним, держа автоматы наизготовку, двинулись другие.
Гуляющий по просторному строению свежий ветерок, быстро порвал в клочья дымовую завесу и, вошедшие увидели разбросанные, тут и там, по земле, человеческие тела. Тела слабо копошились и издавали нечленораздельные звуки.
Некоторые были в форме, некоторые – без. Группа прикрытия, передвигаясь со всеми предосторожностями, разбрелась по помещению.
Кроме нагромождения тел в центре, удалось обнаружить, еще всего одного субъекта, за кучей какой-то полуразложившейся рухляди. Все, и свои, и неопознанные гражданские, находились в состоянии контузии разной тяжести, и ничего не соображали. Хотя типы в гражданском не могли даже передвигаться самостоятельно, их приняли очень жестко, применив дубинки и казенную обувь. После этого, всех эвакуировали наружу и, еще раз более тщательно осмотрели ангар, облазив все уголки и закоулочки.
– Все, никого больше нет. – Доложил Брылю старший сержант Пинчук, который временно принял на себя обязанности его заместителя.
Майор, с растерянностью, взглянул на зияющее пулевыми отверстиями здание ангара и наклонился к руководителю операции:
– Товарищ капитан! Товарищ капитан!
Капитан Труба, на обращение, никак не отреагировал. Он сидел на земле, прямо в грязи, и, раскачиваясь вперед-назад, тупо смотрел куда-то мимо него.
