Владимир Иванович Нефёдов "Переосмысление. От нового к старому"

И небылицы про любовь.
Свистящий звук шальной нагайки,
Не будоражит больше кровь.

Луна висит лимоном кислым.
Морщины режут с треском плоть.
Жизнь лишена былого смысла.
Возьми меня к себе господь!?

Я буду небу послушаться,
Слагать молитвы и псалмы.
Прочту все божеские святцы
И стану зеркалом души.

Чтоб отражать глаза людские,
А в уши праведно шептать:
«Мы бога дети дорогие!
Бог нам отец! Земля нам мать!»

Божьей тварью час являлась муха

Божьей тварью час являлась муха,
Тыкась в оконное стекло,
А секундой раньше возле уха.
Мухобойка щёлкнула и всё!

След неясный на стене остался.
Боже мой за что её, за что?
Слишком много жизненного фарса!?
Или это попросту никто?

Смерть за всеми ходит ненароком.
Как господь невидима она.
Близко ли бесстыдница, далёко,
Человек не знает – никогда!

Как всегда божественна стихия.
Человечна разная гордынь.
Счастья бесконечна эйфория.
Словом пусть всегда бытует жизнь!

Брачующиеся

Вы когда-нибудь видали,
Как рассвет ведёт зарю?
Не в какие нибудь дали,
А к злотому алтарю!

Обручит союз их утро.
Солнце выйдет на поклон
И осыплет перламутром,
Заблестевший небосклон.

Прочитает свет молитву.
Утвердит всё неба синь.
Сядет парочка в кибитку
И в дневную канет жизнь!

Будни

Опять пишу сухие строчки
И отправляю в интернет.
С заглавной буквы и до точки,
Хотя особых знаний нет.

А интернету все до «фени».
Таких как я там пруд пруди.
И с чувством вышколенной лени,
Ищу на «клаве» букву «и».

Потом ошибки исправляю,
(Экран подчёркиваньем шлёт)
И препинанья знаки с краю
Я расставляю без забот.

Со мною школьная программа,
Плюс неземной энтузиазм.
А в мыслях будущая драма
И поэтический соблазн.

В мае

Зарумянился под утро
Бок лазоревой ночи.
Искры сыпят перламутром,
Пар идёт как от печи.

Знать туман сырой дорогой
Превращается в росу.
День струится понемногу
В предрассветную красу.

Тень предметы повторяет,
Вплоть до крошечной листвы.
Так бывает только в мае,
В неурочные часы.

В небе выткалась фигура

В небе выткалась фигура,
Из кудрявых облаков.
Такова у них натура,
Паром стряпать вид снегов.

Я брожу по роще бывших,
С двух сторон стоящих грёз.
Может некогда любивших,
Как и я живых берёз.

Вечер длинный, вечер долгий.
Ветерок бредёт со мной.
А любви моей осколки,
Колят сердце как иглой.

Память тащит без причины,
Обоюдные деньки.
Может в тему годовщины,
Расставанью вопреки.

Тишину порвал вдруг в клочья,
Соловьиный громкий свист.
Слух тревожат звуки ночью,
Как на свадьбе гармонист.

Побреду теперь обратно,
Но не к жизни бывшей той,
А туда где звук невнятный,
От структуры городской.

В свои объятья город принял

В свои объятья город принял
Необычайно сильный зной.
Июль разлился в нём пустыней
И градус поднял тепловой.

Дома собою воздух грели.
Асфальт лоснился от тепла.
А вот под уличные трели,
Гнусаво пела мошкара.

Внезапно влажная прохлада
Сменила летнюю жару,
Дождь отчеканил серенаду,
Побив шальную мошкару.

И заблестели тут же лужи.
Хор птиц запел на перебой.
Видать соскучились по стуже,
Раз все щебечут похвальбой!

В тлен превратится наша жизнь

В тлен превратится наша жизнь,
В клубок уйдя воспоминаний.
В конце отпева лишь «Аминь»,
Стихийно свяжет святость знаний.

Душа вспорхнёт на край небес,
Уже из бренной оболочки.
Этапом божеских чудес,
К несостоявшейся отсрочке.

И мир продолжится без нас,
Под андеграунд тех кто выжил.
Борясь с бессмертием подчас,
В идеологии престижа!

Весна. В полёте снег