Сказки про Магов
Владимир Дегтерёв
Что на восток от Центра Мира, что на запад – а со всех сторон люди живут. Некогда, говорят, жили в этих краях и Маги. Сильны были, могущественны, все земли меж собой поделили. Ходили друг на друга войной, мирились, пиры закатывали, снова ссорились, поединки на мечах и заклинаниях устраивали. А всякий люд и нелюд у них вроде прислуги был, дань платил, службу нёс. Но уж много лет как пусты замки, заросли места давнишних битв, а от Магов остались только сказки да выдумки. Кое-где, правда, сохранились следы былого волшебства, ходят по рукам магические предметы, да только не людское это дело – волшебство колдовать. Урожай бы собрать, товар морем отвезти, продать подороже или лучше при дворе выслужиться – вот добрые дела. А про Магов и старые времена пусть банщики рассказывают да продавцы на базаре, которые снадобьями торгуют. Да только не перевелись волшебные твари и старые мажьи амулеты, говорят, не потеряли своей силы. Не для людей они, но хозяев своих всё так же ждут.
Владимир Дегтерёв
Сказки про Магов
Как Маг Воды за оленем ходил
Было то не в стародавние времена, а давеча – в прошлый четверг. Стал Маг Воды к празднику Нового года готовиться. Предстояло ему дело нелёгкое: весь свет на санях облететь да подарки народу честному раздарить. Подарки эти у него завсегда в закромах имелись, сани можно было у мужиков соседских одолжить, а вот с оленями, которых в эти сани запрягать, беда вышла: ещё летом всех их вор лесной увёл. Где ж оленей взять? Сани без них не полетят. Стало быть, начал Маг в дорогу собираться, оленей искать. Взял с собой всего ничего да мешок пустой. В кафтан старый оделся, пеньковой верёвкой опоясался – нищим притворился, чтоб народ раньше праздников его не беспокоил. В дорогу отправился.
Долго ли, коротко ли, вышел Маг на город-базар под названием Магодур. Тут все улочки-закоулочки были уставлены прилавками со всевозможными товарами. Торговали здесь и яствами, и зверьём, здесь же плели на продажу корзины, ковали мечи и латы, дули стекло. Притом не было в Магодуре ни ратуши, ни дворца, ни домов жилых с огородами, на ночь все жители уходили в соседнее селение – Магомор. Вот только башня главного купца возвышалась над торговыми рядами. Каждый день взбирался он на эту башню, чтобы приглядывать за порядками рыночными.
Зашёл, значит, Маг на базар, все на него косятся, товар прикрывают:
– Ведь за душой, видать, ни гроша, а с пустым мешком ходит.
Битый час ходил Маг по рядам, всего повидал: и ухват волшебный, и птицу говорящую, и пирог-самохвал, только оленей нет нигде. Решил Маг передохнуть чуток, сел на скамью рядом с башней.
Сидит Маг, думку думает, бороду на палец накручивает. Глядь, идёт по базару мужик важный, все перед ним раскланиваются, воришки прячутся, зеваки рты разевают. Прямо к башне мужик идёт. Маг ни с места, не двигается, как к скамье прирос. Озадачился мужик:
– Что же ты, дед, шапку не снимаешь, не кланяешься? Не признал, что ли, сослепу самого купеческого среди купцов, самого хитрого из хитрецов – управителя магодурского базара?
Отвечал ему Маг так просто да ласково:
– Признал я тебя, главный купец Каралимодол, ибо я мудрец странствующий, потому и встречаю тебя здесь, у двери башни твоей. Ведь дело у меня к тебе есть, да не простое, а прибыльное. Скажи мне, о хитрейший из хитрых, много ли тебе золота твоего?
– Что ж, скажу, скрывать мне нечего. Весь рынок мне барыш платит, богаче меня среди купцов здешних и заезжих не видал пока. Ем как твой царь, сплю как принцесса. Но и жизнелюбием я не обделён: каждому новому золотому как младенец радуюсь!
– Тогда знай, Каралимодол, богатейший из богатейших, проделал я путь неблизкий не просто так, а с умыслом да под выручку, ибо знаю я, как доход твой приумножить. За мудрость прошу малый пустяк – оленя северного. Шестёрку запряжённую.
Насторожился Каралимодол. Один глаз прищурил, другим по сторонам водит – подвох выискивает.
– Ты, мудрец, с «заменом» обожди, – говорит. – Сначала поглядим, как ты моё богатство умножать будешь, коли платье себе без прогрызин мышиных не выискал.
– Добро, – говорит Маг, – поглядим. Вот башня твоя вся над рынком возвышается, а много ли она тебе доходу даёт?
– Так как же камень платить будет? Откуда золотишко-то несмышлёный возьмёт?
– Да оттуда же, из кармана купеческого, там эти золотые завсегда водятся. Что, если к тебе туда, в башню, все купцы попасть захотят, да так, что ещё спорить будут, кто первей?
– Да чего ж это они там не видывали? Зрелищ каких? Наших-то уж ничем не удивишь; вот на днях цирк приезжал. С медведями, акробатами. Так и те получили шиш да дулю масляную.
– Так в том-то вся и мудрость, что полезут они на башню твою не виды смотреть, а получить самое желанное для купеческой душонки – покупателя в лавку свою. Как заплатит купец да на башню поднимется, так сразу же с неё начнёт свой товар расхваливать. А вот теперь представь, идёт простак на рынок за опохмелом, а ему голос свыше: «Купи оглоблю у Кривого Игнатия. Да купи ж ты, дурень, скорее», – так он-то побежит да сразу и купит!
– Во дела! – воскликнул Каралимодол. – Ох и пройдоха ты! Ох и хитрец! Оленей я тебе, конечно, не дам, не будь я главным купцом магодурского базара, но так и быть, расскажу, где таких зверей достать можно. На севере за заливом есть замок – Разинрог, правит в нём король Гон. Слабость у него есть одна: уж очень трапезничать любит. И всё блюда новые выдумывает. Так он эту оленину и тушёную, и сушёную, и мочёную за обе щёки выкушивает!
Что ж поделать. Пришлось Магу идти в Разинрог. Три дня шёл, отдыха ногам не давал. Мимо Кронодола – города, стоящего посреди леса, красы невиданной, и Кронодора – крепости, хранящей несметные богатства короля своего. Лугами, берегами, горными тропами вышел Маг к верёвочному подвесному мосту. За ним на скалистом отроге возвышался замок Разинрог. Глянул Маг на замок и подумал: «Ну, купец меня обвёл, на то он и купец, а ты, король, от меня никуда не денешься. Сам тебя обхитрю!»
На том и порешив, пошёл Маг Воды в замок. Прямиком на приём к королю попросился. Не хотела его поначалу стража пускать:
– Кто же ты такой, чтобы король тебя видеть хотел?
А Маг и говорит:
– Я кулинарно-стряпного дела странствующий магистр, рецептов небывалых хранитель. С секретной гастрономической миссией я явился лично к Гону-королю.
На такие слова нечего было страже возразить. Пустили Мага в самые покои короля. Тот как раз полдничать заканчивал: заливного угря унесли, а пареную репу в меду да на вишнёвой подливе только подавали. Обрадовался Гон известию, что сведущий супчий его посетил:
– Ох, и как же рад я видеть в покоях своих образованного человека. Уж совсем мой рацион оскудел. Всё приелось. Вы, – говорит, – драконье мясо пробовали? На вертеле? Видеть его больше не могу! А рубленый баклажан, в цветах папоротника спечённый? Фу, не лезет больше!
– Я вас, Ваше Величество, наиточнейшим образом понимаю, – отвечал Маг, – сам я начал странствовать тридцать лет тому назад, зимой этой тридцать первый годок пойдёт. Был я богат и всевластен, но поисчерпались на моей кухне новые вкусы. Понял я тогда, что не милы мне власть и богатство, не милы без радости неизведанного пищепринятия. И в тот же день я отправился в путь на поиски нового вкуса. Побывал я в странах дальних, опробовал и пряности Однорыльска, и соли Папуасии. И где бы ни побывал, творил я действо одно тайное: брал все самые вкусные блюда и варил их в котле с вот этим мешком, отчего пропитался мешок этот самыми наиценнейшими, наиредчайшими ароматами и вкусами. Знай, Гон, этот мешок – самое ценное, что у меня есть и когда-либо было.
Король прям обомлел, в сторону мешка весь вытянулся, носом вертит. Приказал все кушанья убрать, чтоб чудотворность момента не нарушали.
– Как бы мне хоть один разочек понюхать твоего мешка! – говорит.
– Не променяю я его ни на что на свете, но и мучить тебя соблазном не буду. Слышал я, что на твоих землях водится олень северный.
– Да ещё какой! Особенно хорош с хреном.
– Нужно мне их шесть голов, для разводу. Взамен приготовлю тебе кушанье, которого ты сроду не кушивал, – похлёбку из мешка.
Король тотчас же распорядился шестерых оленей изловить и ко двору привести.
– Что ж, – говорит Маг Воды, – тогда я к таинству пищеприготовления приступаю. Нужны мне котёл, мешок крупы перловой да соль.
– А перец? Сельдерей? Лук? Морковки, что ль, чуток дать?
– Нет, ничегошеньки не надо, весь вкус от мешка пойдёт. Только раз блюдо такое изысканное, то к нему особым образом и едоку готовым быть нужно.
– Ну это мне самому известно, в парадный мундир облачусь, духовой оркестр велю привести, блюдо, в котором похлёбку подавать, сам выберу. Фарфоровую ладью иль хрустальную лебёдушку?
– Похлёбку эту из липовой лоханки кушать положено, ложкой струганою. Но не то главное. Тут важно вкуса деликатного не притупить. Варить её я буду три дня, так ты, Гон, в эти три дня крошки в рот брать не должен! А то всё насмарку пойдёт.
Охнул Гон, как представил три дня голодных, не случалось ему хоть раз трапезу пропустить, кушанья на семь десятков обедов вперёд выдуманы были. Заныло в животе у него, в горле пересохло. Но отважен был король Гон, согласился с волею Мага.
День прошёл – Маг варит, Гон живот потирает. Второй прошёл – Маг заправляет, Гон от голода пухнет, мысли про еду отогнать не может. На картины смотрит – облизывается, крошки по полу ищет. Дворцовые кошки от него по углам прячутся. Третий день прошёл: Гона в трапезную вносят.
– Где, где же она – похлёбка моей мечты?! – кричит.
Маг в большом котле ложкой водит в задумчивости. Вынул ложку, понюхал, отхлебнул.
– Кажись, не готова ещё…
У Гона в глазах потемнело.
– Не трави душу, кудесник! Спаси, подавай скорей!
– Ваше Величество, да сами попробуйте, вроде ещё чуть-чуть доварить нужно, – Маг ложку Гону протягивает. Гон ложку схватил махом, всю похлёбку из неё в себя втянул. Ложку дважды облизал, чуть не проглотил, слуги отобрать успели.
– Что, неужто хороша моя похлёбушка?
– Ничего лучше в жизни не пробовал, в лоханку лей всё!
Варил ли её Маг на мешке аль одну крупу всыпал, так того никто точно не знает, а вот что доподлинно известно, так то, что Маг домой на оленях возвращался.
Про Матрёну Репеевну
Жила-была одна баба. И раздалась она вширь, да так, что из избы выйти стало ей несподручно – проём дверной больно узок стал. Дело нешуточное – дома целыми днями сидеть да в оконце глядеть, но не того она складу была, чтобы из-за пустяка горевать. Нашла она себе дело, выхода из избы не требующее: стала шить и перекраивать платья да сюртуки. Сюртуков, правда, на селе ни у кого испокон веков не бывало, зато платья имелись в изобилии. Приходили к ней соседки, приносили старые тряпки на перекрой, а иногда и сукно новое, в уплату несли молоко, рыбу да яйца свежие. Баба же наша была работницей усердной и кропотливой, потому дело её спорилось, а платья у ней получались нарядные да добротные. Жила баба на селе Селёдкино, звали бабу Матрёна Репеевна.
Был у Матрёны кот, Котофей Иванович. Эх, да какой! Шерсть лоснится, ростом ни дать ни взять с телёнка. Мышей Котофей брезговал, всё больше на боку лежал. Дважды в день хозяйка его переворачивала, чтобы пролежни не образовывались.
Шёл как-то мимо села купец. Остановился воды испить, в избу крайнюю постучался, как раз к Матрёне Репеевне и попал. Та его пустила, воды дала да кулича кусок, за стол усадила. Да только приглянулся купцу Матрёнин кот. Купец и говорит:
– Продай мне, Матрёна, своего кота на шапку, больно шерсть у него хороша!
А Матрёна в ответ:
– Не дурочка я, не простушка, вот так кота продавать. А сослужишь мне службу, так и кот твой.
– А хитра ли служба? – купец спрашивает.
– Да не шибко. Сама б всё устроила, да только без твоей, купец, помощи мне никак не обойтись. Сижу я тут уже семнадцать годков, никуда не хожу, никого, кроме баб сельских, не вижу. Вся красавица, вся мастерица, да только одна. А ты, купец-шустрец, всюду ходишь, носом водишь, небось и в городах больших бываешь. Помоги сыскать жениха, да не абы какого, а богатого да знатного. Сыщешь, так и Котофей твоим будет.
Призадумался купец.
– Нету у меня женихов на примете, но мыслишка есть одна. Возьму я тебя, Матрёнушка, с собой в путь-дорогу. Еду я домой в Магомор, дорога предстоит неблизкая, авось по пути жених сам и сыщется.
На том и порешили.
Стали собираться. Дверь с петель сняли, косяк дверной топором стесали, всем селом да с купеческой помощью Матрёну на свет из избы вызымали. На телегу посадили: купец кучером, Матрёна, как барыня, позади, Котофея Ивановича не забыли, в ноги Матрёне устроили, да так в дорогу и отправились.
