Люськины рассказы
Людмила Алексеевна Кошиль
Сборник рассказов счастливом детстве девочки Люси, проходящем в суровом таежном краю. Героиня очаровывает с первых строк, и юные читатели, которым посвящена книга, непременно заинтересуются приключениями маленькой озорницы – будь то незабываемый поход к Шаманской горе или путешествие по реке Вах…Книга насыщена национальным ханты-мансийским колоритом. Призвана бережно хранить память о сильных духом людях, на долю которых выпало жить в непростое послевоенное время.
Людмила Кошиль
Люськины рассказы
Поход на Шаманскую гору
Стояла июньская жара. Вода в Вахе пошла на убыль, и затопленная трава на пологом берегу уже показала над водой свои верхушки. Люська, как всегда в такое время дня, сидела в лодке, свесив ноги в воду, наблюдала за стайками мальков и мечтала.
А мечта у нее была одна: попасть на ту сторону реки и сходить на Шаманскую гору. Много чего рассказывали про нее таинственного.
«Попросить отца? Он как раз сети ставит в протоке напротив горы. Не согласится, – думала она. – Самой бы поехать на обласке, вон их сколько на берегу лежит».
Эти лодочки выдалбливали из цельного ровного ствола осины. Они были легкие, но очень верткие, и не каждый умел на них хорошо ездить, а тем более маленькая девочка.
Вот, оттолкнув облас от берега и быстро выгребая на середину реки, выехала молодая хантыйка по имени Прусаля.
Люська смотрела, как она, бросив весло, ковшом черпала воду в ведро. Обласок даже не шелохнулся.
«Вот бы мне так, да я и весла-то не подниму», – рассуждала Люська, наблюдая за ловкой девушкой.
Набрав воды, она также быстро причалила к берегу. Взяла ведро из лодки и пошла в гору.
«Чай кипятить будет», – решила Люська.
Ханты брали только проточную воду с середины реки, не так как другие жители возле берега – ее они считали грязной и непригодно для питья.
Вдалеке на песчаной косе мальчишки с визгом плавали «вразмашку» наперегонки.
«А ведь я плавать не умею, – с горькой завистью подумала Люська. – Вот почему меня отец с собой никуда не берет, боится, из обласка выпаду».
И она решила, не откладывая на потом, начать учиться. Разделась и бросилась в воду. Ноги ее шли по дну, а руки гребли «по-собачьи», и как только глубина увеличилась и ноги перестали доставать до дна, Люська тут же начала погружаться в воду с головой.
«Нет, так нельзя, а то захлебнусь. Надо зайти по грудь и попробовать грести к берегу», – она оттолкнулась от дна ногами и забила ими что было силы. В фонтане брызг молча продвигалась к берегу, а когда силы иссякли, встала ногами на песчаное дно. Воды было по колено.
– Я проплыла, я сама проплыла, – кричала в восторге Люська. Выскочила из воды и побежала домой поделиться радостью с отцом.
– Папа, я проплыла, правда, я сама проплыла! Возьми меня с собой на рыбалку, на Шаманскую гору, – выпалила она, захлебываясь от радости. Отец, улыбался и смотрел на нее с пониманием.
– Вечером поедем. Собирайся, только оденься хорошо, там комаров много, – твердо сказал он и ушел на работу.
Как долго длится день, когда ждешь его окончания! Люська уже рассказала о поездке сестре Галине, та тоже засобиралась и как старшая объясняла:
– Там растет священное дерево. К нему приходят и приносят дары, просят о хорошей охоте и молятся. Брать оттуда ничего нельзя, и руками трогать тоже нельзя. Даже траву рвать, а то руки отсохнут, и шаманы тебя зашаманят, пошлют кару. И еще, – строго сказала Галина, – иди рядом с нами и никуда не убегай.
В обласок садились по заведенному порядку. Дети сидели на днище, на специально постеленной траве, держась руками за распорки. Отец – на корме, подогнув под себя ноги. Греб и правил веслом, облас шел устои;чиво и ходко. Волны улеглись. Река, как зеркало, отражала деревню на высоком берегу, лес и даже облас, на котором они плыли.
Благополучно перебравшись на другую сторону реки, они свернули в протоку, где стояли сети. Отец, перебирая тетиву сети, выпутывал рыбу и бросал в лодку. Улов оказался небольшой: три щуки, два язя и только один окунь. Это огорчило девочку – она очень любила их белое мясо.
– Ну, хорошо, на уху хватит, а завтра еще наловим, – сказал отец.
Облас плавно ткнулся в берег. Отец наполовину вытащил лодочку из воды, чтобы волной не унесло, и коротко бросил: – Пошли, только не отставайте.
Узкая тропинка между кустами тальника и высокой травой вела вверх на холм. Вокруг пестрели полевые цветы и красные соцветья вкусной и ароматной ягоды княженики.
Люськино внимание привлек странный предмет. Это была светло-серая круглои; формы коробочка с дыркой посередине. Она лежала в сухих ветках поваленного дерева, окруженная цветущим шиповником.
Надо заметить место и на обратном пути разглядеть. Высокая трава закончилась, и тропинка вывела их прямо на вершину холма к развесистому кедру, росшему на папоротниковой поляне. Толщина дерева была в три, а то и в четыре обхвата. Между его толстыми корнями лежали ДАРЫ.
Медные казаны, чайник, старинные монеты с орлами. К стволу дерева был прислонен настоящий старинный лук со стрелами, облас с веслом, белели черепа жертвенных животных.
На нижних ветках висели красивые стеклянные бусы и украшения из бисера, а также привязано много ленточек и больших кусков цветной и белой материи. Люська была поражена. Смотрела и все запоминала, молча, не расспрашивая, помня наказ старшей сестры.
Стояла торжественная тишина, только комары жужжали.
Отец в поклоне положил монету к дереву, повернулся и пошел прочь. Дети, так же молча, последовали за ним. Дойдя на обратном пути до примеченного места, Люська ящеркой юркнула в траву, подкралась к коробочке и стала ее трясти, стараясь снять с дерева. И вдруг… Рой ос вывалился из дырки – это было осиное гнездо. Они кинулись прямо в любопытное Люськино лицо и стали свирепо жалить.
– А-а-а-а-а-а, – раздался громкий вопль.
Быстрее ос понеслась девчонка к берегу. Отец с Галиной уже сидели в обласе и ждали отставшую Люську. Окруженная мохнатым облаком, размахивая руками и крича, та заскочила в облас. Отец принялся усиленно грести, и они быстро достигли середины протоки. Здесь дул ветерок, и рой отстал. Люська сидела грустная, смывая с себя речной водой раздавленных ос. Губы и нос распухли, глаза заплыли, а сестра приговаривала.
– Зачем гнездо трогала, сказала – нельзя ничего брать, а ты… Вот и наказала тебя Шаманская гора.
Обласок причалил к берегу. Люська пулей полетела к маме – она была фельдшером. Когда отец и сестра пришли домой, девочка уже лежала в кровати. Мать делала пострадавшей примочки из трав, натирала места укусов чесноком, чтобы снять боль и зуд, и говорила, покачивая головой:
– Сколько же их было? Даже из сапог вытряхивала. Хорошо, что платок на голове был, а то бы в волосах запутались и искусали всю. Охая и жалея озорницу, мать отправилась доить корову Зорьку. Уже был поздниий вечер, на небе собрались черные тучи, предвещая грозу. Напившись парного молока, Люська засыпала. За окном гремела гроза. Ей снился шаман. Он бил в бубен, метал в лицо огненные стрелы из старого лука и грозно кричал:
– Не трогай святого места! Не трогай! Никогда-а-а-а-а-а!
Лужайка
Люська проснулась рано. Тихонечко прошла по коридору мимо кухни, где мама готовила завтрак, и направилась к речке.
Утро было солнечным, и только мокрая трава да лужи на дороге напоминали о ночной грозе. На берегу никого не было. Она немного поплавала и заметила, что держаться на воде стало легче. Тело уже слушалось ее.
С утра было прохладно. Люська замерзла и быстро побежала по дороге в гору, но не домой, а завернула к своему любимому месту в деревне. Это была спортивная площадка. На ней каждый вечер сражались в волейбол рыбозаводская и колхозная команды. Наигравшись, парни «крутили солнце» на турнике – кто сделает больше оборотов. Другие подтягивались на руках. В общем, было много разных развлечений на спортивных снарядах. Дети стайкой стояли в стороне, наблюдали или подавали мяч.
В этот ранний час там никого не было, и она направилась в свое укромное местечко. Между площадкой и небольшим болотцем лежала лужайка, усыпанная желтыми цветами на высоких ножках-стебельках. Вот и сейчас, как показалось Люське, цветы радостно встретили ее. Они уже проснулись и раскрылись. Люська села между ними на траву, стараясь не помять. Вдыхала чистый ароматный воздух, грелась на солнышке, любовалась бабочками, перелетающими с цветка на цветок. Слушала птиц. И вдруг сделала для себя ОТКРЫТИЕ, что все это – ЖИВОЕ, такое же, как она сама. И от этого ей стало очень радостно.
По улице шли люди, и единство с лужайкои; сразу пропало.
– Ну, пока. Я побежала, а завтра опять рано приду, – прошептала девочка, прощаясь.
Музгарка
Зайдя в дом, Люська прошла на кухню. Отец и мама завтракали. На столе стояла большая тарелка с отварной рыбой, уха была налита по-хантыйски – в кружки, зеленый лук со сметаной, белыи; пышный хлеб, молоко в крынке и вареная картошка.
Отец, улыбаясь, спросил:
– Что так рано встала?
– Купаться ходила, – ответила Люська, устраиваясь за столом. Мама всплеснула руками:
– Алексей, скажи ей, чтоб одна не купалась – как бы чего не вышло! Отец весело посмотрел на дочь и шутливо сказал:
– Только далеко не заплывай.
Та приняла все всерьез, кивнула головой в ответ: «Ага». И стала, не отрываясь, пить вкусное густое молоко. А отец продолжал разговор с матерью.
– Ну, что решила? Меняем, пока Никита Степанович согласен, или как? Ты же знаешь, нет больше такой умной лайки в деревне. Да что в деревне – по всему Ваху. Она и щенков своих охоте обучает. В тайге без такой собаки никак нельзя.
– Ладно, бери, – сказала мама с обидой. Отец радостно подмигнул Люське.
– Ты не серчай, Прасковья, она тебе ни одну швейную машинку заработает.
После завтрака Люська пристала к отцу:
– Папа, какую собаку?
– Ты что, дочь, не знаешь лучшую собаку в деревне?
– Музгарка, – выдохнула Люська.
Ее сердце радостно забилось – Музгарка шла на белку, соболя, боровую дичь, медведя и лося. Поэтому щенки ее очень ценились, и не каждый охотник мог их заполучить, а уж о самой и мечтать нечего было.
– Так бы не отдал, – продолжал отец, – да глуховата стала, стареет, а у него молодые собаки есть от Музгарки. Продавать нельзя – обидится и не приживется, а на обмен, да если еще заговорное слово скажет – тогда
можно.
– А когда пойдем-то? – спросила Люська.
– Да вот сейчас и пойдем забирать, пока он не передумал.
По тихой деревенской улице шли двое – коренастый, невысокого роста мужчина со швейной машинкой в руках и маленькая девочка, которая держалась рукой за карман отцовских брюк. Старый охотник стоял возле своего дома, курил трубку. На голове был повязан ситцевый платок, а на плечи накинута сетка, пропитанная
