–Ну, в другой пригласят. Откажешься?
–Нет.
–Ну вот. И отец не отказался.
–Не отказался! Зато от меня отказался! Только представь, как это ужасно! Я долго боялась, что и мама когда-нибудь от меня уйдет, так же, как отец. Думала, что так бывает. Маленькая была и боялась.
–Ужас. Ты мне не говорила.
–Больно об этом говорить и думать. Знаешь, я бы многое отдала, лишь бы он не уходил. Лишь бы вернулся. На каждый звонок бежала, думала, что это он. Под Новый год ему рисунки рисовала, все ждала.
Неожиданно вместе с Иркой заплакала и Алка. Она слишком живо представила, как уходит отец, а девочка рисует ему подарки.
–Алка, ты чего? Ты-то хоть не плачь.
–У тебя есть платок?
–По-моему, нет.
–А что это за бумажка у тебя, салфетка?
–Нет, отец дал конверт.
У Алки высохли слезы.
–Давай посмотрим, что там в конверте-то?
Открыли конверт, там лежали деньги. Триста рублей.
–Вот его красная цена! Триста рублей! Вот, Алка, это он и я.
Маме, конечно, не рассказала о встрече с отцом, она очень болезненно переносила все новости о нем. Не могла до сих пор простить ту боль, которую он ей нанес. Очень, видно, любила.
Еще через неделю поехали с Алкой к некой Наталье. Та работала в меховом магазине на Новокузнецкой. Алкин отец договорился, что девчонки приедут к ней в день продажи болгарских дубленок. Войти в магазин не представлялось возможным. Очередь стояла всю ночь, люди записывались и делали переклички. Многие были закутаны, как французы, отступающие из Москвы в 1812 году. Из уважения к Алкиному отцу Наталья пошла на риск, пропустила девчонок через служебный вход, как продавщиц. Кто-то мог и настучать, но промолчали, боялись вякнуть и лишиться работы в престижном магазине.
Следуя за продавщицами, девчонки прошли в зал и встали в уголок. Для них одну дубленку нужного размера уже отвесили. Дальше дверь открылась, толпа ввалилась в зал. Многие кричали: « Вы здесь не стояли!» Кто-то напирал сзади, толкались, раздался визг. Но девчонки, сохраняя ледяное спокойствие, нырнули в первые ряды, как будто стояли здесь всегда. «Где список?»– опять прокричал кто-то! Но женщины уже начали мерить дубленки. Те, кто покупал не себе, а на продажу, брали без примерки. Кассирша им быстро пробивала чек, и они хватали любой размер. В этом хаосе передали дубленку Ирке, а Алка незаметно передала деньги Наталье. Наталья, делая вид, что следит за порядком, закричала: «Соблюдайте очередь! Я сейчас попрошу всех выйти и входить по одному! Меня ваш список не интересует! Вставайте по одному!» Люди стали выстраиваться в организованную очередь, а в это время Наталья сунула деньги кассирше, чтобы та пробила. Все, дело сделано. Теперь не страшно никакой проверки. А проверка была. К Наталье приблизился человек и спросил: « У вас все в порядке?»
–Да, ответила, Наталья,– вот слежу. Видите, что с людьми? Стояли с ночи! Сейчас хоть заставила в очередь встать.
–Хорошо. Там наш человек еще стоит у служебного входа, чтобы ничего оттуда не выносили.
–Да что Вы, кто ж вынесет? Я этот вход вообще закрыла, как все на работу пришли.
–И правильно. А то знаете, как в одном магазине было?
–Нет, у нас все в порядке, коллектив опытный, ничего не нарушаем.
Алка и Ирка шли с большим свертком, не чуя ног под ногами. Хотелось посмотреть, померить дубленку. Они смеялись и бежали к метро. В вагоне Алка осторожно открыла сумочку и, не вынимая, показала Ирке сдачу. Это были сто рублей.
–Как, еще и осталось?– шепотом прокричала Ирка.
–Да. Цена – то двести!
–Ураааа! – опять шепотом пропела Ирка.
На оставшиеся деньги она купила замшевые сапоги Аляска и перчатки.
С сапогами все было просто. Зашла в соседний с домом магазин, дала продавщице десять рублей, назвала свой размер и номер телефона. Та позвонила через три дня, Ирка зашла, оплатила в кассе, ей передали коробку. Перчатки были куплены замшевые совершенно случайно в простом универмаге.
Теперь она с удовлетворением ждала холодов. Пока мамы не было дома, часто мерила дубленочку, которая необыкновенно смотрелась с джинсами и сапогами Аляска. «Вот счастье-то!» – думала Ирка. Рассказ об отце она оттягивала.
Однажды мама пришла домой тоже с огромным пакетом.
–Ира! – позвала она, – иди сюда!
Ирка зашла.
–Вот, смотри! Мама вытряхнула из пакета что-то черное и мохнатое. Тетя Лида тебе передает свою шубу. Она ведь вышла замуж, да так удачно! Муж зарабатывает очень хорошо, одел ее с головы до ног, даже каракулевую шубу купил. И в этом козлике ей ходить уже не комильфо, так что вот, для тебя отдала.
Тетя Лида, мамина двоюродная сестра была сказочно доброй, она могла так поступить.
Ирка оделась в шубу. Как жарко в ней! Она просто на трескучие морозы! Да еще длинная, до щиколоток. Это значит, можно любое платье надеть, хоть щелковое! «Я одета зим на десять вперед!»– удовлетворенно заключила Ирка.
А зима началась прямо с начала ноября. Мороз, ледяной ветер, снегопады. Ирку, естественно, спрашивали, откуда на ней такая роскошь. Она спокойно отвечала: «Папа из Америки прислал. Он там работает», что было почти правдой. Ирка стала очень популярной. Теперь ей хотелось закрепить свои позиции с Володей, приблизить его к себе еще больше. И вот, что она задумала. Позвать на Новый год всех своих друзей, в число которых входил и он. Многие обрадовались встретить Новый год в компании, стали обсуждать, какая будет складчина. Что кому покупать. Ирка сделала список, каждому дала поручение. Вокруг организации Нового года образовалась возбужденно праздничная атмосфера. Все шутили, радовались, накрывали на стол, что-то готовили. Салаты поручили делать Алке, так как она рядом живет. Нарезки делали девчонки, Ирка готовила горячее. Мальчишки были ответственными за напитки, конфеты, торт, мандарины. То есть, за то, что не надо готовить. Народу собралось двадцать человек. Помимо музыкантов была Алка, сосед-артист театра Станиславского, подруга-балерина из Большого театра со своим партнером. Стали считать посуду. Что не хватало, кинулись собирать у Алки и у соседа. Наконец, уселись, стали ждать двенадцати часов, наливая шампанское. Было так весело, как никогда до этого и как никогда после! Их праздник, хохот и топот слышал весь подъезд! Сосед-артист знал очень много игр и конкурсов, где надо изобразить что-то, отгадать. Он показывал фокусы, назначал шарады. Стали наряжаться, ставить живые картины. Под горячее рассказывали анекдоты. Под кофе страшные истории. К пяти утра уморились и легли отдыхать, кто где нашел место. Алка ушла к себе, Сосед с собой увел пару из Большого. Им надо было выспаться, так как утром класс, а вечером спектакль никто не отменял. Несколько человек разместились на креслах, диване, ковре и поперек на маминой кровати, так как мама уехала к тете Лиде. Володю Ирка увела к себе.
Уже первого января к вечеру компания рассыпалась по своим делам. Кто-то побежал на работу в оркестр, кому-то надо было заниматься, у кого-то был спектакль. Ирка с Володей решили идти в Кремлевский Дворец на балет, где танцевали их друзья. А еще через день началась сессия, и жизнь опять переместилась в институт. Настроение Ирки было на подъеме. Состояние влюбленности, новогодняя ночь, дубленка – все сложилось так счастливо, что экзамены были сданы на повышенную стипендию!
Зимние каникулы провели по путевкам в пансионате, как и полагается отличникам. Катание на лыжах, танцы по вечерам и страстные ночи вдвоем. Всего десять дней, но полные счастья! У Ирки горели глаза, она наполнилась энергией любви, с лица не сходила улыбка. Вокруг нее опять объединялись студенты, она умела создать атмосферу дружбы и веселья.
Володя также был доволен компанией, Иркиным вниманием, ему было весело и легко. Он не собирался задумываться о будущем. Ему хорошо сейчас, и, наверно, также хорошо всем их друзьям. От этого становилось еще легче и веселей на душе. Если бы кто-то спросил его, кто для него Ирка, он бы ответил, она – моя подруга. И если бы кто-то спросил, а можно ли поддерживать интимные отношения с подругой, он бы ответил просто: «Да». Иногда он вспоминал свою «индианку» из южного села, но эти мысли быстро улетучивались. « Как это далеко ушло», – думал Володя,– все осталось в прошлом». А теперь не до этого, теперь только занятия, стремление вперед, к заветной цели, к творческой карьере!
И первой задачей встал конкурс. Сейчас надо думать о конкурсе, готовиться, выиграть его, вот о чем надо думать!
Про конкурс думала и Ирка. Больше всего ее заводило то, что подготовка и участие еще больше сблизят ее с Володей. Интересно было, что они должны выступать в одной категории, и получалось, что они прямые конкуренты друг другу. Но Ирка готова была уступить Володе первую премию, сама довольствовалась бы и второй и третьей. Она даже хотела, чтобы Володя победил.
Вторую неделю каникул занимались по домам, как звери. После каникул принесли Педагогу всю выученную программу. Обязательный концерт, технически сложные каприсы и романтические пьесы.
У Ирки лучше всего получались каприсы, они были у нее и посложнее, чем у некоторых участников. Техника ее совершенствовалась. Концерт тоже получался, хотя Педагог делал много замечаний по фразировке и звуку. Хуже всего было с пьесами. У Володи фантастически звучали пьесы с кантиленой, где требовался поющий звук, воздушные окончания, тонкие замедления. Это у него шло изнутри, а у Ирки внутри не было тонкости и поэзии. Тогда она решила побольше слушать Володю и понять его манеру, скопировать ее. Ей кое-что удалось понять и как бы повторить Володю. Педагог оставался доволен, говорил: «Ну, вот, ты же можешь! Можешь себя слушать и, главное, слышать!» Педагог понимал, что Володя талантливее, но считал, что и Ирка способна стать лауреатом или дипломантом, а, главное, вырасти на конкурсе, сделать профессиональный рывок.
Все уроки и репетиции проходили как обычно, и как обычно концертмейстер, которую Педагог звал Тата, время от времени начинала играть, заглушая скрипку и навязывая свой темп. Например, невероятно замедляла, или наоборот неслась, как лошадь, не слушая солиста. Конечно, Педагог понимал, что с таким концертмейстером нельзя выходить на конкурс, но ему было жаль Тату, которая всю свою жизнь била по клавишам и больше ничего делать не умела. Нет, она еще умела вязать, и всегда ходила в длинной красной вязаной безрукавке своего производства. Эта безрукавка появлялась даже на сцене, когда Тата выступала на концертах со студентами. Как сказать, что на сцену надо одеваться по-другому? Как сказать, что надо слушать солиста? Тате говорить было бесполезно, она была в своем мире, иногда разговаривала сама с собой на улице. Все решил случай. На зачет Тата забыла принести ноты, которые брала домой подучить. Без нот играть невозможно, зачет был сорван. Практически, это было должностным преступлением. Тату уволили.
А Педагогу в качестве концертмейстера прислали аспирантку. Очень серьезную, умелую пианистку. Она играла все, что возможно и невозможно. Свободно читала с листа, и была необыкновенно музыкальной. Педагог ценил также ее внешние данные. Очень важно, кто выходит на сцену, артист должен быть артистом! Пианистка была необыкновенно подходящей для артистической карьеры. Тонюсенькая, изящная, всегда на высоких каблучках. По спине, до пояса струились, слегка изгибаясь, тяжелые темные волосы. От всего ее облика исходила нежная чувственность, но сама носительница словно ее и не замечала. Как будто ее это не касалось. Если прежний концертмейстер раздражал всех на уроке, то новый концертмейстер стал акцентом, привлекающим к себе всеобщее внимание. Ирка еще отметила, что Тата была смелой и независимой, почти наглой, а новенькая казалась слишком чувствительной, почти нервной. Например, если ей нравилась какая-нибудь мелодия, у нее могли выступить слезы.
Еще для Ирки образовалось некоторое неудобство в расписании. Ася, как звали пианистку, могла заниматься то немного утром, то немного вечером. Это было страшно для Ирки, ее расписание перестало совпадать с Володиным, она стала меньше его слушать, а значит, меньше учиться у него.
Время летело. Чувствовалось приближение весны. Вечера стали светлыми, часто появлялось солнце, освещая грязный снег, землю с прошлогодними листьями в проталинах и меховую одежду, которая выглядела на солнце устаревшей, ношеной и уже неуместной. Но морозные вечера напоминали, что переодеваться в демисезонное еще очень рано.
Время летело дальше, уже обыгрывались конкурсные программы везде, на зачетах, концертах. Ирка, Володя и Ася много время проводили вместе. Ирка вела свою политику дружбы, сплачивая вокруг себя людей, чтобы контролировать Володю. И все же она упустила этот момент. Момент, когда Володя влюбился в Асю. Она была не в курсе, что после вечерних уроков Володя и Ася шли гулять, ходили в кино и целовались в подъезде, где Володя клал футляр с драгоценной скрипкой на грязные ступеньки, чтобы освободить руки и обнимать Асю как можно крепче.
Ася не торопила события. В свои двадцать пять лет она уже испытала неудачу на любовном фронте, и теперь решила контролировать эмоции. Она знала, что если отдастся чувствам, то можно потерять голову. Володя ей очень нравился, но пока она держалась и не признавалась в этом себе. Пусть лучше он погибает! К тому же, она решила узнать о нем больше, прежде чем влюбляться. Например, ее интересовала роль Ирки в жизни Володи, ведь она чувствовала, что их что-то связывает. Хотелось бы разведать его дальнейшие планы в творчестве, карьере. Интересно познакомиться с родителями. К решительным действиям Ася собиралась приступить только после конкурса. Выяснить отношения, услышать, то, что хотелось, допустить до себя Володю. Ирку нейтрализовать ей тоже хотелось, уж слишком активной казалась эта дружба и постоянное общение, но и этот маневр Ася оставляла на потом. Сейчас она только красовалась и источала свои нежные флюиды.
Для Ирки все открылось совершенно случайно, и от того, от кого невозможно представить. От Педагога. Ирка на внеочередной урок пришла в пустой класс, чуть позже вошел Педагог.
–Как, Ирочка, уже пришла? А молодых наших еще нет?
–Каких молодых?
–Да вот Асеньки с Володей. Они же подружились очень… Это очень хорошо. Когда личная жизнь есть, то и играешь лучше. Ну, это известно всем.
У Ирки в горле застрял ком. Она не могла говорить. Пыталась заняться скрипкой, смычком. Ком не отпускал, сделалось трудно дышать. Ирка вышла, зашла в туалет, посмотрела на себя в зеркало. «Неужели это со мной? Какой ужас! Что же делать теперь? Как это пережить?» Ком устойчиво сжимал горло, защемило в груди. Так, наверно, с людьми случается инфаркт, думала Ирка. Ну и пусть, пусть я умру прямо здесь. Не могу идти в класс. Она пошла на второй этаж в телефонную будку, набрала Алкин номер.
–Алла, мне плохо!– не своим голосом прошелестела Ирка.
–Что с тобой?
–Он мне изменил.
–Ты где?
–Здесь, у меня урок.
–Я приеду за тобой.
– Хорошо.
Ирка умыла лицо, вошла в класс. Педагог был еще один.
–Знаете, мне что-то плохо.
–Съела что-то в столовой?
–Наверно. Можно я пойду?
–Конечно, Ирочка. Побольше пей, побольше. И лимончик съешь. Все пройдет.
Ирка вышла. С разных концов коридора шли Ася и Володя. Делали вид, что пришли порознь. Ирка боялась смотреть на Володю, и поэтому пошла в сторону Аси.
–Здравствуйте,– мужественно поздоровалась она первой.
–Здравствуй, Ира, а ты куда?– спросила Ася, делая голос как можно нейтральнее.
–Приболела.
–Лечись!
Ирка вышла, озираясь вокруг, прошла к проезжей части. Возле ее ног остановилась «Волга». За рулем сидела Алка.
–Садись скорее, отец разрешил за тобой съездить. Что, говори.
–Я узнала, что они встречаются, Алка, какой ужас!
–Да, дерьмово, конечно. Кто она?
–Наш концертмейстер, старше нас.
–Намного?
–Лет на пять.
–Опытная.
–Да уж. Связался черт с младенцем.
–Насчет младенца. Тут еще не известно, какая мамина реакция будет. Тут все непросто.
–Мама? А при чем здесь мама?
–Потом объясню.
–Ладно.
–Давно встречаются? Может, неправда?
–Думаю, недавно, месяц, полтора, не больше.
–А вы общаетесь?
–Да я старалась не тревожить его. Конкурс же скоро!
–А он сам не проявлялся?
–Нет. Я думала, что тоже из-за конкурса. Но мы же виделись каждый день, смеялись, могли в щечку чмокнуться, вместе репетировали. А потом, видишь…
–Хорош твой Володя. А она что из себя представляет, какая она?
–Даже не знаю, я не рассматривала особенно. Сидит, играет.
