Однако название имело и второе значение. Около пятнадцати лет назад вдоль берегов располагались виселицы, на которых встретили свою смерть многие представители знати, попытавшиеся устроить государственный переворот и свергнуть короля Радемоса. Тот переворот не увенчался успехом. А нынче виселицы и висельные деревья уже не создавали того жутковатого впечатления, что раньше; земли понемногу опустели, привлекая лишь рыбаков да патрульные отряды.
Поверхность заводи рассекала маленькая лодочка. Вёсла мирно погружались в маслянистую воду и влекли двух странников на юго-восток, к Межевой, которая несла свои воды от Баклара. Первый странник – человек гордый на вид, с короткой аккуратной бородкой и длинными волосами. Второй – паренёк, уже не столь пугливый, как прежде, но сохранивший робость и отчётливый след наивности.
– Ты боишься смерти, юный Хогелан? – Граф зачерпнул воды из реки, поморщился, ощущая маслянистую плёнку, и вытер ладонь об облепленный сухим илом борт.
– Как я могу бояться смерти? Я пережил тысячу смертей… – перед глазами юноши предстали события недавнего прошлого.
Сразу после того как они с Графом покинули рыбацкий город под названием Карилос, перед ними предстала чащоба леса Бориг. Это было странное и пугающее место. Всюду перемещались тени, огромные хламиды мха свисали с деревьев, превращая их в мудрых старцев. Создавалось впечатление, что отовсюду за путниками наблюдают тысячи глаз. Как выяснилось позже, так оно и было.
В определённый момент подул ледяной ветер. Вслед за ним пробудилось спящее небо, и на землю упали первые капли дождя, призванные стереть последствия многомесячной засухи. Лес зашевелился, меж корней и зарослей мха проступили очертания ужасающих лиц: здесь были десятки серо-зелёных глаз, которые лопались и истекали гноем, стоило их коснуться сорвавшейся листве.
«Кто вы и зачем пришли в наш лес?» – спросил жутковатый голос, едва уловимый в порывах ветра.
«Я граф Карилоса, а это мой ученик – будущий Король Воров. Я прошу пропустить нас сквозь ваши владения и позволить оторваться от преследователей», – без толики страха ответил дворянин.
Тишина разорвалась рёвом, и ветви расступились. Сам лес менялся на глазах, и среди непроходимых зарослей выросла дорога, на которой легко могли уместиться двое всадников.
«Благодарю», – сказал Граф.
«Спасибо», – подал дрожащий голос юноша.
И они продолжили путь вглубь страшного леса. Вдоль лесной тропы, над которой крышей нависали ветви деревьев, бурлила чёрная вода, пузыри вздымались из болота и лопались. Тени всё также продолжали носиться вокруг – это эльфиды наблюдали, чтобы незваные гости не покинули границы отведённой дороги.
Полдня спустя, ближе к новому вечеру, Граф и юноша оказались на поляне, посреди которой горел костёр. На деревьях висели верёвки, полные сушёных грибов. Медный котёл стоял на железной подставке, в нём уже что-то варилось, отчётливо пахло едой. Тени вновь сгущались, хотя недавно уступали солнечному свету. Сюда дождь не попадал, словно сами тучи расступались и не желали видеть, что творится внизу.
«Выпей», – зачерпнув похлёбки из котла, попросил Граф.
Юноша голодно набросился на еду, и вскоре в глазах его помутилось. Он погрузился в сон тысячи смертей, в котором его сжигали, резали, сажали на кол и пытали. Он видел стаи почерневших от порчи волков, чью шкуру покрывали живые тёмные нити, гулял по дворцу Уроговых сводов, где встретился с Радемосом, который выбросил юношу в окно – прямо сквозь стекло. Ощущение реальной боли ни на минуту не оставляло уснувший разум, но что-то не давало ему сойти с ума. Быть может, надежда – надежда на новое будущее. Побывав в яме с янматом, окунувшись в пламя дракона, утонув в зыбучих песках, будучи затоптанным табуном диких лошадей, убитым спорами гриба пустоты и умерев ещё сотнями способов, юноша наконец очнулся.
«Доброе утро», – улыбаясь, прошептал Граф.
«Я уж думал, ты не вернёшься. Не все возвращаются. Ты был без сознания две недели…»
И вот они здесь, в заводи Петельной.
– А ты боишься этой реки? – вытирая руку о пожелтевшую тряпку, поинтересовался дворянин.
Юноша поднялся на ноги и посмотрел вокруг. Кое-где воду рассекали водомерки, рыба игралась – то и дело круги тревожили поверхность. Над болотными цветами кружили стрекозы, а ветер медленно покачивал заросли рогоза и камыша.
– Я не боюсь смерти.
Граф улыбнулся, запустил руку в карман и достал серебряную монету. На одной её стороне был профиль короля Зелька, что правил до Радемоса, на другой – геральдическая птица, сильно напоминающая символ бога Акры.
– Найди её… – монета сверкнула в лучах солнца и с плеском погрузилась в воду, мелкие пузырьки обозначили её путь в водяную бездну.
Вслед за монетой окунулся и юноша. Лодка покачнулась, волны потревожили гладкую поверхность заводи. Вода здесь была тягучая как желе, её пересекали длинные стебли кувшинок и сплетения водорослей. Целый рой рачков и долгоножек кружил из одного конца заводи в другой, а мелкая рыбёшка испуганно ускользала от юноши, что стремился ко дну, с трудом выпутываясь из зарослей.
Что-то сверкнуло перед глазами, словно монета звала к себе. Рука погрузилась в метровый слой ила, и холодный металл коснулся руки. Не разбираясь, что оказалось в ладони, юноша устремился к поверхности. Масляная плёнка почти осязаемо лопнула над головой, и лёгкие заполнил болотный воздух.
Забраться в лодку было непросто, но когда юноша это сделал, то разжал кулак и увидел ту самую монету, что выбросил Граф. Её покрывал коричневый ил, полный шевелящегося конского волоса.
– Фу… – окунув руку в воду и смыв паразитов, юноша испытал отвращение.
– Не этому я тебя учу. Не смешивай бесстрашие и безрассудство. Отсутствие страха перед смертью делает тебя уязвимым. Не переставай бояться смерти, бойся самого страха. Только сам страх может победить закалённых людей. А смерть не придёт, если не будет и страха – выживание важнее бесстрашия. Оставь монетку себе, будет напоминанием… – Граф взялся за вёсла и вывел лодку из заводи на быструю воду.
Дальше их понесло течением, и через полчаса Петельная впала в Межевую. Донеслись звуки большого города. Били колокола, выли рога – цивилизация наконец-то заявила о себе. Уже несколько месяцев юный Хогелан не видел крупных поселений. Хотя если говорить прямо, такого города, как Баклар, он не видел ещё никогда.
II
Вечером на окраине южного Баклара было прохладно. Осенний ветер всё больше напоминал о приближении зимы, скоро даже эти края присыплет слоем первого снега. Постоялый двор «Зарока» являлся чем-то вроде перевалочного пункта, находящегося близ границы Южного Королевства: здание в два этажа, с тёмно-коричневой глиняной черепицей, окна, едва прикрытые тонкими ставнями, и облицовка аккуратными досками, которые регулярно шкурили, чтобы освежить внешний вид сооружения. Здесь встречались купцы и путешественники, не желающие показываться в шумном торговом городе, что начинался за небольшой полосой вручную высаженных сосен. Сюда доносились голоса города, среди которых были лай собак, ржание лошадей, скрежет телег и, конечно же, человеческая речь – тут сплетались многие языки и акценты, которые в общем шуме не признал бы даже языковед.
В самом постоялом дворе было шумно и диковинным образом перемешивались культуры. Были здесь и южане, и представители всевозможных орденов и культов. Пожалуй, стоило бы отметить воинов ордена Серой розы – в строгих мантиях бледно-коричневого цвета и с символом ордена на груди, розой серого цвета (что очевидно).
– Завтра мы достигнем места назначения и остановимся у моего старого друга, весьма милого господина Картье, – зажав между указательным и безымянным пальцем ножку бокала, сообщил Граф. – Он владелец самой крупной из известных мне коллекций восковых фигур.
Этим утром они оставили лодку на южном берегу Межевой, около окраины Баклара. Почему-то Граф не захотел сразу идти в город и решил остановиться в постоялом дворе. Признаться, юноше нравилась эта идея. После месяцев скитания по глухомани он отвык от большого скопления людей, и даже «Зарока» пугала его многолюдностью.
– А эти… из Розы… опасны?
Граф скользнул взглядом по залу, подмечая посетителей. Воины Серой розы выделялись сразу же, как и двое южан, занявших угловой стол прямо под полкой с глиняными горшками.
– Нынешний орден Розы не опасен, когда их лидерам это невыгодно. Внутри ордена есть три группы: Серая, Белая и Чёрная розы. Серая роза главенствует, но это самая молодая фракция среди старого культа. Благодаря Серой розе под предводительством мирского лорда Загана культ Розы сумел присвоить себе звание ордена. Раньше это была группа работорговцев и владельцев борделей. Говорят, они и по сей день торгуют рабами на чёрных рынках Баклара, Ортирига, Акры и триады Хелика, поставляя дворянам взрослых и детей для плотских утех.
– Значит, они опасны.
– Не для нас. А вот той парочке стоит вести себя осторожнее, – Граф указал на южан в углу.
Юноша сразу отметил молодую девушку с каштановыми волосами в слишком дорогом дорожном платье, чтобы походить на крестьянку. Впрочем, её спутник был похож на телохранителя. Иногда он потирал правую ногу (видно, в память о недавней ране) и придирчиво осматривал всех присутствующих на постоялом дворе. В определённый момент взгляды юноши и незнакомца встретились.
– Артисты, – коротко сказал Граф. – Знаешь, издревле люди следуют одинаковым шаблонам, которые были заложены древними богами. Каждый играет свою роль, насколько ему это позволяет делать природный талант. Таким образом, людям проще ужиться друг с другом. Индивидуальность никому не нужна, так как состоящее из личностей стадо знаменует приход анархии, а послушные овцы богам были нужнее, чем пастушьи собаки. Пример с человеческим Жнецом Гораллом многому научил богов, и они всё больше искореняли уникальность, подгоняя народы под заранее заготовленный шаблон. Так появились храмы и ритуалы поклонения, а также наказания за безверие, которое нынче распространилось повсеместно в искажённой форме. В этом заключается цена, которую люди платят богам.
– Но как? Я не такой, как они все, я не следую шаблону…
– Ещё как следуешь, юный Хогелан. Однако у тебя получилось порвать шаблон тогда, когда ты преступил рамки закона. Тут две грани – ты либо его нарушаешь и получаешь наказание, либо следуешь правилам и послушно поклоняешься. Нынче не боги и жрецы являются пастухами, а дворяне и короли. По сути своей каждый человек сам себе бог, если может это принять. К счастью или к сожалению, большинство малодушно и не пытается развиваться. Ты же, юный Хогелан, человек уникальный – ведь только люди с особым талантом способны стать представителями высших сословий своей фракции. Являясь королём среди убогих, ты почти равен убогим среди королей.
– Простите, можно к вам присоединиться?
Юноша вздрогнул, когда увидел подле себя южанина, что сидел в углу. Рядом с ним стояла девушка, цвет глаз которой оказался таким же, как и её волосы, – каштановым. Ну точно дворянка, причём не из низшего сословия.
– Конечно же, садитесь, – кивнул Граф. – Полагаю, среди всего этого простонародья вы обратили внимание на мою одежду и мои манеры, несомненно, необычные для этого постоялого двора.
– Можете звать меня Милс, – представился мужчина. – Это моя младшая сестра, Этилья. Она не привыкла к подобным местам.
– Вы беглецы с юга, это видно сразу, – подметил Граф. – Возможно, даже участвовали в недавних сражениях за Срететские холмы?
– Довелось. Но я не хотел бы вспоминать те события. Лучше сразу перейду к делу. Я плохо знаю двойной город, потому не отказался бы от проводника. Вы…
– Можете называть меня Графом, считайте, что это своеобразное имя.
– Граф, вы, скорее всего, а я это хорошо подмечаю, не первый раз в Бакларе и сумеете указать нам на хороший постоялый двор, – Милс осмотрелся. – Во всяком случае получше этого.
– Вне сомнения, я знаю такое место. Если хотите, то можете завтра вместе с нами отправиться в северный Баклар, где я укажу на одно чудесное заведение. Но вставать придётся спозаранку.
– Это не проблема.
– А теперь позвольте нам закончить беседу, – Граф указал рукой на соседний стол, и Милс сразу понял, что к чему.
Мужчина и сестра спешно покинули юношу с наставником.
– Один мой старый знакомый любил повторять одну фразу, идеально характеризующую данную ситуацию: «То не артисты, то шуты, то люди, одарённые пороком безвозмездного идиотизма».
– И что она означает?
– То, что некоторые совершенно не умеют играть собственную роль, – Граф мельком глянул на девушку и хромого мужчину. – Порой хороша та роль, что близка к реальности. Лучше увести этих южан от воинов Серой розы, подальше от проблем… Больше ничего не спрашивай, юный Хогелан.
III
«С давних времён Баклар разделял Север и Юг. Город расположился на двух берегах реки, носящей название Межевая. Именно здесь проходили торговые пути, ведущие во все края света. Сюда стекаются товары с севера, от Акры и Ортирига, с востока, от Квальи и прочих лиственных городов, а также с юга, от Даррога и западного торгового тракта.
Ещё раньше Баклар являлся двумя независимыми городами: Бакелой и Ларигой, но после смены королевской власти Радемос подарил эти земли мирскому лорду Гильдеру и пришли изменения, приведшие к слиянию. Нынче Бакларом правит лорд Гидавер, ему же подчиняются все земли к востоку вплоть до границ Тридора.
На юге принято называть Баклар «двойным городом», так как даже объединившись, он остался очень разрозненным. Жители северного и южного берегов по сей день враждовали друг с другом и считали, что смешение кровей разных родов является ересью. Более того, южный Баклар расценивают отсталым из-за низких деревянных домов, присущих глубокой провинции, – это гетто двойного города. А вот северный берег реки достиг невиданных высот развития, уступая разве что белокаменной Акре. В северном Бакларе располагалось большинство верфей, земляной берег облачён в каменную пристань, которая доходила до западного края города. Двух- и трёхэтажные дома с треугольной крышей здесь стояли настолько плотно, что между ними едва можно было просунуть лезвие ножа. Говорили, что достаточно погрузиться в «капилляры» северного Баклара, чтобы навеки исчезнуть. Было здесь немало площадей: три торговые, четыре храмовые, а также пять площадей для городских собраний.
Двойной город жил за счёт торговли: купцы производили обмен, выплачивая городской казне налог в размере пяти процентов. Также в Бакларе осели многие мастера-судостроители, и двойной город поставляет корабли всему западу, гоня их по Межевой вплоть до Зелёного залива, где суда с радостью покупают «нищие» лорды триады Хелика.
Несмотря на территориальную принадлежность к Северному и Южному Королевствам, Баклар является независимым городом-государством и входит в тройку крупных регионов, заключивших договор о взаимовыручке. Баклар тесно связан с лиственными городами и Южным Королевством. В случае полного вымирания правящей династии одной из трёх сторон две другие делили освободившиеся от лордов земли между собой».
Юноша смотрел по сторонам и видел, что южный город мало чем отличался от провинции, в которой он провёл всю свою жизнь. Земля под ногами раскисла от дождей, вдоль дороги тянулись канавы, заполненные помоями и испражнениями. Косые домики в один этаж смотрели своими изогнутыми окнами на путников, а горожане недружелюбно провожали взглядом незнакомцев. Первое впечатление о городе было весьма мерзким, и, судя по выражению лиц идущих рядом южан, их мысли были схожи. Лишь Граф безмолвно шествовал по грязи с каменным лицом. Казалось, он думал о чём-то важном.
Юноша посмотрел на девушку с каштановыми волосами, что была верхом, потом на её спутника. Трудно было поверить, что это простолюдины, скорее уж дворяне, склонные скрывать своё происхождение. Правду сказал Граф прошлым вечером.
Ледяной ветер с примесью влаги потянуло по грязной улице, но он хотя бы отгонял вездесущий запах разложения. Какая-то глубокая зараза поселилась в недрах южного Баклара, и юноша уже начал сомневаться, стоило ли приезжать в этот город. Но только дорога устремилась к берегу, как все сомнения развеялись.
Широкая река неспешно несла свои тёмные воды с примесью ила. Десятки лодок рассекали её поверхность, монотонно шевеля руками-вёслами. Высокие парусники стояли на востоке, их мачты царапали небосвод. Там же, на востоке, громоздился большой мост – смесь бетона и металла с огромными стальными канатами: то вздымающимися вверх, то уходящими вниз. По такому мосту могла пройти целая армия, но вместо солдат там тянулись торговые караваны, окружённые сотнями обывателей в самых разных нарядах: от разноцветных балахонов до кожаных ряс.
– Добро пожаловать в Баклар! – торжественно произнёс Граф и посмотрел на загадочных спутников, будто он видел самую их суть.
– Давненько я не был в этом городе, он сильно изменился, – направляясь к берегу, сообщил Милс.
Он спустился с дороги к зарослям камыша и, ступив в воду, зевая, потянулся. Всем своим видом Милс давал понять, что его несказанно радует это место – запах сохнущего ила, лёгкая примесь рыбы, скошенной травы вперемешку с холодным осенним ветром. Город общался с гостями сотнями голосов. Работали пилы, били молотки, звенели стёкла, кричали прохожие, ржали кони и мычали коровы.
Вдалеке, по другую сторону Илистой реки, располагались похожие друг на друга дома, словно намеренно выстроенные в шеренгу, с чередованием по высоте. Вот двухэтажный дом с тёмной бордовой крышей, уже посеревшей от старости, а рядом тёмно-голубой, в три этажа, и так далее, до горизонта.
– Я и подумать не мог… – начал юноша.
– Конечно, не мог, впереди у тебя множество открытий и свершений. Твоя жизнь только начинается, – Граф обернулся к девушке и чуть заметно кивнул, намекая, что обращается и к ней.
Она скромно улыбнулась и, едва не рассмеявшись, прикрыла рот рукой.
– Ну что, Граф, покажите нам, где можно остановиться в этом чудесном месте, – зачерпнув воды из реки и умывшись, попросил Милс.
Граф не ответил, молча повёл коня вдоль берега, наблюдая, как рыбаки тащат целые мотки сетей к небольшим деревянным пирсам. Здесь же бегали детишки, народ закидывал удочки в тёмные воды реки и неустанно вытаскивал рыбу.
Примерно через полчаса они достигли моста, который вблизи казался ещё больше. Через него в ряд могли проехать три средние повозки, что сейчас и происходило. Наконец протиснувшись мимо телег, путники утонули в человеческой толпе; верно, здесь собралась добрая половина всего мира. Купцы тянули за собой нагруженных мулов, их слуги суетились рядом, пытаясь разогнать толпу. Городские стражники перемещались верхом на статных конях, осматривая людей в попытках найти воришек.
И всё это дополнялось ужасающим шумом реки, который становился тем сильнее, чем ближе к центру моста они приближались. Казалось, она шипела на людей, словно распугивала муравьёв. От запаха пота, благовоний и бесконечного шума у юноши закружилась голова, но он подавлял это ощущение и неустанно шёл вперёд.
Неожиданно толпа схлынула. Мост завершился, а под ногами началась каменная мостовая северного Баклара. Чудесным образом юноша с Графом пересекли границу Севера и Юга, оказавшись в родных землях. Обернувшись, можно было увидеть, что на мосту началась драка; две повозки зацепились друг за друга, и у них отлетели колёса. Брань иссекла воздух подобно ножу.
– Двигайтесь по дороге на запад, увидите пятый дом, у него ещё соломенная крыша. Там вы можете остановиться без мыслей, что к вам в комнату кто-нибудь вломится среди ночи.
– На этом всё? – протягивая руку, спросил Милс.
Граф не ответил рукопожатием, кивнул и пошёл прочь. Юноша ещё раз взглянул на странных путников, встретился взглядом с девушкой и улыбнулся – она поступила так же.
– Идём, юноша. Мы почти на месте.
Милс с Марьям отправился на запад и вскоре растворился в толпе. Юноша так и не понял, почему его наставник обратил на них внимание и решился помочь, впрочем, Граф редко бывал предсказуем и зачастую делал загадочные вещи.
Позже они спустились к берегу и обнаружили двухэтажное здание, ютящееся в тени моста. На старой двери, к которой шла каменная дорожка, было написано:
«Музей восковых фигур»
IV
Господин Картье был невысоким стройным мужчиной с чёрными как смоль волосами, тоненькими усиками и козлиной бородкой, блестящей в свете масляных ламп. Его дом не отличался особой роскошью, он и вправду укладывался в понятие «музей». После дверей начиналась небольшая приёмная с письменным столом и скамьёй для гостей, прямо как у Графа в его старом особняке. А далее тянулся длинный зал, заполненный восковыми фигурами. Помимо удивительных чудовищ, здесь можно было увидеть и всех возможных лордов.
Юноша отметил сурового мужчину: на вид сорока лет, с длинными волосами, тонкими чертами и крючковатым, птичьим носом. Как сообщил хозяин музея, этим мужчиной был мирской лорд Лугр, последний владыка ныне павшего Тридора. Кто-то говорил, что его настигло проклятье Хозяина Леса из старой сказки, другие сочиняли, что он сгорел в пожаре, который погубил древний замок и весь род Тридора.
Прочие фигуры юноше рассмотреть не удалось, потому как Картье проводил их с Графом на второй этаж, куда скоро принёс поднос с чайником и серебряными кружками. Чай из лиственных городов быстро наполнил помещение ароматом корицы с примесью цитруса. Лёгкий пар потянулся вдоль увешанных коврами стен, мимо массивного дивана из дуба и трёх обитых замшей кресел.
– Наконец-то вы прибыли, мсье Граф. Я вас заждался, мсье.
– Мы с Королём Воров задержались в лесах. Пытались переждать сезон дождей. К сожалению, в этом году осадки подзатянулись, видимо, следуя за неприлично долгой засухой.
– Этот мальчик и есть воровской король? Весьма необычный выбор. Прошлого короля я уважал. Признаться, я обожал поставлять ему когти и зубы животных. Вы, мальчик, в курсе, что ваш предшественник питал особую любовь к охотничьим трофеям? Я наслышан, что у него самая большая коллекция когтей чудовищ, если такая вообще может существовать.
– Скорее всего, мы задержимся в Бакларе. Я хочу, чтобы юный Хогелан освоился в городе и влился в местное сообщество воров, конечно же, инкогнито. Нужно обучить его тонкостям ремесла и позволить пощипать местных дворян. Я же постараюсь сводить его на местные званые вечера, чтобы научить вести себя с дворянами на равных.
– Я всё ещё здесь… – впервые попробовав дорогой чай, подал голос юноша. Его начинало раздражать, что о нём говорят в третьем лице.
– О, мальчик подал голос. Я рад, что вы, мсье, не сбили его спесь. Как тебя зовут, мальчик?
