– Ты ведь знаешь, что я ненавижу, когда женщины увиливают от ответа и не могут объяснить, что им не по душе. Мне приходится тратить свое бесценное время, чтобы играть в глупые игры с угадыванием. Прошу, лиши меня этого удовольствия. Рэ, именно за твою прямоту и способность не выматывать мужчин и не проверять на прочность наши нервы и силы, я тебя ценю и уважаю.
– Я не хочу, чтобы меня учили друиды, – выдохнула женщина, украдкой глядя на предводителя. Собеседник кивнул, принимая ответ, – Я не хочу, чтобы меня обучал Наэм, Фэйэн или кто-то еще, понимаешь?
– Не совсем, – признался мужчина, – Я уверен, что есть те, кто сумеет помочь тебе лучше меня.
– Ох, да как ты можешь не понимать очевидного? Я хотела обучаться у тебя, и только у тебя. Для меня был важен учитель, а не вся эта магия. Для меня важно, кто будет мне помогать, важен… Ты!
После этих слов заклинатель перестал выглядеть застывшим и поспешно подошел. Он не продолжал никаких разговоров, что радовало, не стал отмахиваться или отшучиваться, не делал вид, что не понимает. Рэйара и сама не заметила, как так получилось, что они начали целоваться. Тонкие руки волшебника с длинными и аккуратными пальцами, красивыми, как у любого свэта, оказались, когда он прижал к себе непутевую ученицу, куда сильнее, чем женщина могла себе представить.
В одно мгновение пара оказались в шатре, кажется, кто-то из них по дороге опрокинул котелок, который Алорэ совсем недавно снял с огня, и весь обед разлился по поляне. Эйэ даже не посмотрел в ту сторону, а Рэ заметила лишь потому, что почти бесконечное чувство голода вынуждало ее реагировать на любой запах еды. Взболтавшееся в полете и растекающееся лужей варево источало особо приятный аромат.
Эйэ ничего не говорил, а перевертыш не могла нарадоваться своему счастью и боялась спугнуть столь желанного мужчину. Впрочем, несмотря на всю податливость и молчаливость женщины предводитель остановился. В тот момент и на полукровке, и на нем самом из одежды остались только штаны.
– Нет, – он отпрянул от перевертыша, – Прости, Рэ, ты прекрасна, но… Но я не могу.
У Рэйары перехватило дыхание – только что все было более, чем прекрасно, и вдруг, не понятно почему, все вновь испортилось. А из-за чего? Из-за каких-то глупостей, которые Эйэ даже не смог произнести вслух!
Полукровка насупилась, и волшебник, поняв, что отвечать ему не собираются, продолжил.
– Прости меня, но мы не должны поддаваться искушениям. Мы работаем вместе, мы – отряд. Семья. Я называю тебя сестрой, и должен заботиться о тебе, а не предаваться порокам. Нет, все это не то, что мы можем себе позволить, и уж точно не сейчас.
Перевертыш думала, что заклинатель предпочтет сбежать, подобно трусу, и теперь будет стараться избегать оставаться с женщиной наедине, но ошиблась. Он не ушел и ничего не боялся. Эйэ оделся, укутал сестру в теплую шкуру, которую брал с собой в поход и носил от привала до привала в своей бесконечной сумке, и улегся рядом. Он завел непринужденную беседу, словно ничего не произошло. Когда Рэйара предприняла еще одну попытку настроить предводителя отряда на романтический лад, тот только мягко придержал ее руки, прижал их к своей груди и покачал головой.
Весь остаток вечера и часть ночи перевертыш лежала и думала. Эйэ, которому было достаточно всего пары-тройки часов сна, все это время продолжал лежать рядом с закрытыми глазами, ровно дышал и не шевелился. Скорее всего, чтобы не нервировать сестру, а может, чтобы дать ей возможность уйти, если она того захочет. Остальные братья не пришли к ним, а набились во второй, меньший по размерам шатер.
В середине ночи Рэ тихо собрала свои вещи и выбралась из уютного логова на свежий воздух. Прохлада немного отрезвила ее и ненадолго принесла успокоение. До самого полудня полукровка гуляла и несколько дней почти не говорила с главарем, а заклинатель не стремился это исправить. Через четыре дня отряд остановился в крупном городе, где обитало огромное количество калнсов и их потомков. Известные любители разнообразных плотских утех, они построили целых три борделя на поселение. В каждом из них обещали подобрать для посетителя приятную компанию на любой вкус и кошелек.
Рэйара бы ни за что не отправилась в подобное место, да и вовсе не понимала, зачем они нужны, но ее повел Жуж. После долгого ворчания по поводу плохого воспитания воина из величественного народа свэтов и пары кувшинов крепкого и дешевого пойла, ситуация изменилась. Женщина решила дать себе возможность расслабиться, как ей советовал брат.
С того дня Эйэ больше ни разу не целовал ее, не говоря уже о чем-то более откровенном. Он почти никогда не держал ее за руку, разве что в моменты глубоких переживаний, или когда того требовали заклинания, и редко обнимал. Предводитель отряда по-прежнему высказывал свое уважение и не забывал говорить о том, насколько перевертыш для них ценна. Быть может, он испытывал чувства – Рэ замечала его взгляды, а его объятия, когда таковые случались, по-прежнему были теплыми, однако, что-то изменилось. Почему же волшебник, после того, как сам отверг ее, ревновал и сердился, полукровка так и не сумела понять, а гордость не позволяла ей начинать разговор на подобную тему.
Возвращаться в лагерь Рэйаре пришлось на своих двоих. Женщина буквально увесила себя связками с добычей – пяток кроликов, несколько пучков жирных полевых мышей, пара сурков, кучка белок и одна, особенно аппетитная, лесная птица были привязаны веревками к крепкому поясу и перекинуты через плечи и болтались при ходьбе туда-сюда. При помощи браслета еду прятать не получалось, украшение могло испортить добычу. Тащить все на спине было неудобно, а в зубах – невозможно.
Венцом удачной охоты стал небольшой олень – зверь уже не был ребенком, но и взрослой особью его назвать не поворачивался язык. Остальное стадо успело сбежать, а этот олененок-переросток, который только начал набирать массу, уже отрастил маленькие рожки, но еще не привык носить свое тело на тонких ногах, стал легкой добычей. Рэйара сама себя громко похвалила, довольная проделанной работой.
Сначала перевертыш разобралась с мелкой добычей и ее транспортировкой, а после взвалила себе на плечи копытного. Женщина крепко держала каждой рукой по две ноги олененка и периодически облизывалась. Она уже успела с превеликим удовольствием позавтракать сырым и свежепойманным кроликом, а после не удержалась и облегчила связку с белками на одну особь. Этого было недостаточно. Братья всегда добро подшучивали над ее неуемным аппетитом и предлагали скармливать перевертышу своих врагов. Сложно представить, продолжили бы свэты веселиться, узнай, что Рэ нередко настолько хотела есть, что согласилась бы на их шутливые предложения?
Чистокровные свэты чем-то походили на змей, способных наесться наперед и долго переваривающих большой объем пищи. Порой, если все дни были сытыми, братья с легкостью пропускали завтраки, обеды и ужины и чувствовали себя превосходно. Древний народ с легкостью переживал длительные походы, даже пустыни для них не казались непреодолимым препятствием, так как обходиться в том числе и без воды, правда, намного меньший срок, чем без пищи, свэты могли без каких-либо последствий.
Рэйаре же любовь к еде досталась, пожалуй, даже не от перевертышей – среди стаи она не помнила ни одного обжору, похожего на нее. Аппетит у нее был поистине зверский, волчий, как бы забавно это ни звучало. Полукровка с легкостью могла умять всех кроликов за раз, закусить птицей, а после еще и немного пожевать оленя, и, конечно же, не отказалась бы при этом от похлебки и жареных на вертеле мышей. Она не позволяла себе подобного только потому, что пока еще проживала в стае, научили делиться. Рэ старалась не думать о болтающихся связках, держала себя в руках и считала минуты, оставшиеся до лагеря.
Вскоре должна была состояться долгожданная встреча с остальной частью дружной компании. Почти все время свэты путешествовали вместе, но в этот раз им пришлось разделиться и от того на душе у женщины все время было неспокойно. Одной из причин формирования двух групп являлся Таэль, мерзкий сплетник и любитель шантажировать информацией, которую он доставал любыми способами. Истинной причиной разделения с ним делиться никто не хотел, чтобы тот случайно не донес до Общины то, чего ей знать не следовало. По крайней мере пока что.
Недавно, возвращаясь с очередного задания, дружная компания свэтов разговорилась со знакомыми постояльцами и узнала, что древние артефакты, зачарованные еще самими Красными волшебниками – древнейшими заклинателями, которые жили десятки тысяч лет назад – вновь вышли из тени и начали привлекать внимание ценителей. Таэль, на счастье остальных, в это время спал в комнате, и никто не спешил посвящать его.
Эйэ был решительно настроен отыскать старинные реликвии, в которых, как считалось, все еще таилась огромная сила пращуров. Конечно же, предводитель решил до некоторых пор не оповещать Верхушку. Во время разговора об артефактах у него столь сильно горели глаза, что спорить с заклинателем, да еще и до обнаружения тех самых древностей, желающих не нашлось.
След, как выяснил предводитель отряда, тянулся в Мрачный Лес и туда на поиски доказательств отправились четверо братьев. Фэ и Нэ должны были обнаружить магию, Жуж – защитить их, а Алорэ – присмотреть за всеми. Именно в старых лесах, на местах погибших некогда великих городов, а также в разломах, появившихся несколько тысяч лет назад, жило нечто, что привлекало охотников за оставшимися с древности модными артефактами. Именно эти точки становились ключевыми в поисках.
Для Таэля и отчета братья всенепременно должны были собрать травы для исцеления страшной и опасной болезни, столь вовремя начавшей захватывать все больше народов рядом с Общиной. Подобную удачу, пусть это и звучало жестоко, было глупо игнорировать.
Поначалу Таэль намеривался присоединиться к четверке, однако, братья Рэ были дружны в том числе и в запугивании. Они вещали шпиону из Общины самые страшные из слухов, что ходили про Мрачный лес, и леденящие кровь версии происхождения названия. Некоторые легенды полукровка слышала впервые и, возможно, их придумали на ходу. Желание светловолосого призывателя меркло с каждой минутой и, наконец, Таэль придумал себе боль в ноге. Он притворился расстроенным, вещал, что, хоть и желал помочь, но опасается, что из-за травмы станет большой помехой при перемещении по лесу. Кроме того, у несчастного калеки развилась мигрень и запахи лекарственных трав, особенно цветов, могли, по его словам, лишь усугубить ситуацию. Свэты посочувствовали лжецу, не желающему казаться трусом, несколько раз вежливо интересовались, не прошли ли болячки и не передумал ли шпион, а после с радостью бросили балласт на шеи Эйэ и Рэйары.
Полукровка не хотела нянчиться с Таэлем, она желала помогать своей семье, защищать их и следовать вместе с ними, но не могла – до полнолуния оставалось всего ничего, в это время помощи от девушки не было бы никакой, скорее даже наоборот. В первую очередь, она представляла бы опасность для свэтов.
Живущие в Мрачном лесу народы не обрадовались бы присутствию перевертыша. Хотя они, в отличии от большинства городских жителей, понимали, что такое проклятье в виде рождения на перепутье, не позволяющее полноценно примкнуть ни к одной из сторон. Обитатели леса сочувствовали полукровкам и с радостью принимали к себе тех, кто не находил другого дома. Но перевертыши и там были не в почете. Мрачный Лес имел сильное воздействие на таких, как Рэйара. Слишком сильное. Настолько, что доброта местных жителей не пересиливала их жажду жить.
Женщина даже в новолуние подумала бы несколько раз, что лучше – рваться на помощь братьям, которые были в силах постоять за себя и нервировать хозяев леса, или дожидаться известий в стороне, уповая на дружелюбность лесных обитателей. Защитники Мрачного Леса редко покидали его границы, не вмешивались ни в какие события на континенте и, тем более, в мире, по мере сил помогали нуждающимся, но в случае малейшей угрозы превращались в опасных противников. Вставать у таких на пути опасались даже виверны, строящие гнезда по ту сторону Мрачного леса в горах. Если уж практически бессмертные и не очень умные твари понимали все, то остальные и подавно предпочитали спасаться бегством, когда защитники природы гневались.
При убывающей луне и до самого новолуния Мрачный лес был почти безопасен, но чем больше росла луна и чем ближе становилась к своему расцвету, тем большее влияние оказывалось на перевертышей – страдали и чистокровные, и грязные, и такие как Рэ.
Звериное начало, особенно у грязнокровок, брало вверх, и все человеческое уходило. Оно исчезало, и нередко случалось, что навсегда. Каждый час подобного сумасшествия имел значение. Те, кто проводил в лесу несколько суток, наслаждаясь свободой и увеличившейся силой, теряли возможность вернуться к привычной жизни. Мрачный Лес порабощал их, привязывал к себе и, что еще хуже, постепенно пробуждал чудовищ, которые жили внутри каждого перевертыша. Они становились не просто волками, медведями, рысями и другими животными – перевертыши были разнообразны и многогранны – лес выпускали из их душ на волю самое отвратительное, грязное, запрятанное в потаенных уголках и превращал зверей в мстительных, жестоких, неутомимых тварей, готовых уничтожать всех и каждого. Жители Мрачного Леса уже немало пострадали от перевертышей и продолжали страдать.
Рэйаре хватило всего одного похода в Мрачный лес, чтобы повстречать уже нескольких сородичей, которые потеряли рассудок и терроризировали местных – нападали на путников, оказавшихся поблизости, устраивали набеги на окрестные поселения, рвали домашних птиц, резали скотину, крушили заборы и дома и пытались заразить местных. Обитатели леса не желали причинять вред обезумившим существам и только ограждались от них, отмахивались, как от назойливых мух, сопереживали им и подкармливали, как бродячих псов хозяева трактиров. Взамен чудовища нередко оставались рядом с кормильцами, прогоняли других подобных себе, и защищали новых друзей от недругов. Бывало, что перевертыши продолжали терять рассудок и дальше, и в конце концов учиняли расправу над приютившими их существами, убивая целые поселения.
Озверевшие представители народа Рэйары и стали той самой причиной первого посещения Мрачного Леса. Отряд отравили с целым ворохом заданий и это числилось одним из первых. Свэтам не нравилось, что бывших разумных существ использовали как цепных псов. Община поручила отрядам разобраться и спасти от подобной участи стольких перевертышей, сколько возможно, или хотя бы уничтожить бедолаг – по мнению древнего народа это было лучше. Задание, которое поначалу казалось легким, на деле же чуть не лишило рассудка полукровку, едва не превратило Фэйэна в грязного перевертыша, когда один из зверолюдов напал на компанию, а после могло лишить жизни Эйэ, единственного, кто не побоялся выйти к Рэйаре и делал все, чтобы спасти сестру и вытащить ее из леса.
В тот день заклинатель много наговорил. Он признавался в своих теплых чувствах и был бесконечно опечален, когда видел вместо своей спутницы обезумевшего волка. Мужчина рисковал жизнью, не только своей, но и всей семьи, чтобы спасти женщину и, когда Рэйара вновь стала собой, очень долго не выпускал из объятий. Эйэ был нежен и вел себя с полукровкой совсем не как с сестрой.
Уже на следующий день, стоило окрыленной надеждой на ответные чувства Рэ прийти к волшебнику, как тот вновь стал холоден и отстранен. Полукровка не понимала, почему в моменты опасности и всегда, когда она нуждается в помощи, Эйэ без раздумий шел на жертвы и с легкостью отступал от своих принципов, но после не то что останавливался, но вовсе отбегал назад и вновь закрывался.
Ученик предводителя, Фэйэн, хоть проявлял себя в большинстве случаев как эгоистичная сволочь, с характером, не шедшим ни в какое сравнение с нравами даже самых мерзких представителей Верхушки, жалел сестру. Рэ видела и слышала, как несколько раз он обвинял учителя в жестокости, но куда чаще предпочитал успокаивать женщину – это было безопаснее, чем вызывать гнев того, кто может отказаться делиться знаниями.
Наибольшая же поддержка шла от Наэма – он нередко дарил подарки, смущаясь, когда перевертыш чрезмерно радовалась, всегда был готов выслушать, протянуть руку помощи и никогда не отворачивался. В Мрачном Лесу он до смерти перепугался и отступил, когда Рэйара бесновалась, но после взял себя в руки. Он первым встал рядом с Эйэ, рисковал, подманивая полукровку, которая не контролировала себя. Нэ понимал, что мог пострадать, но все равно тащил упирающуюся связанную волчицу прочь из леса, а после корил себя за минутную слабость и страх.
С трогательной заботой и добротой к Рэйаре относились и остальные члены семьи. Таэль, не прекращающий язвить, подшучивать над необразованной полукровкой и постоянно отпускать недвусмысленные замечания, и тот не поворачивался спиной, стоило случиться беде. Склоки, которые происходили в мирное и беспечное время у костра, забывались, как только случалось что-то серьезнее царапины. Перевертыш заверяла, что предано любит свою новую семью, что готова на любые жертвы и именно потому ей бывало очень стыдно. Женщина нередко ловила себя на мысли, что променяла бы всю теплоту братьев на ответные чувства Эйэ и выбрала бы заклинателя в любой ситуации.
Лагерь было не разглядеть издалека, Рэйара помнила путь, но в конце тропы растерялась. Потоптавшись на месте, женщина уже подумывала пойти дальше. Из головы совершенно вылетело, зачем она тащила добычу именно сюда и для какой цели, собственно, затевалась охота. Мысли путались, и в голове не было ничего ровно до тех пор, пока из ниоткуда не появился Эйэ. Бледные глаза свэта смотрели на охотницу, и она только тогда поняла – руны. В потере памяти виноваты именно они.
Эйэ стоял у костра, чье пламя разгорелось за время отсутствия женщины. Мужчина играл с огнем – он пытался поймать его, совал руки в самое его сердце и не обжигался. Он не мог гореть и страдать от жара, так как и сам являлся частью огня. Пламя принадлежало заклинателю, а заклинатель – пламени. Он говорил, что стал таким после посвящения, и с тех самых пор приобрел не только огромную силу, но и немало слабостей.
Огонь манил Эйэ и никогда не отпускал, мужчина не мог противиться его зову, он скучал, даже скорее тосковал, а по вечерам, едва дождавшись, пока разведут костер, или в те редкие дни, когда отряд сидел у камина на постоялых дворах, заворожено наблюдал за переливающимися желто-оранжевыми языками и улыбался. Порой казалось, что больше ему ничего не нужно.
Эйэ называл пламя цветком и не уставал говорить, что то, как распускается этот цветок – лучшее на свете зрелище. Рэйаре это не нравилось, из-за таких «букетов» горели леса, охотники на перевертышей вооружались факелами, они не боялись совать их как в сухую траву, уничтожая природу, так и в пленников. С самого детства Рэ знала, что несмотря на всю красоту огонь больно кусает.
Мужчина кивнул охотнице и направился к ней, на помощь.
– Охота прошла успешно, как я погляжу, – Эйэ помог Рэ спустить с плеч оленя, хоть в этом и не было необходимости. От проявления заботы женщина немного засмущалась.
– Охота – да, – кивнула полукровка; ее щеки налились румянцем. Лишь переживания из-за увиденного мешали ей выглядеть еще более глупо, – Я хотела поохотиться в Вечном Лесу, но никого там не встретила. Ни одного олененка или зайца. Там стоял отвратительный запах, какой-то гнилой. Я думаю, что-то случилось с Вечным Лесом. Я залезла на дерево и посмотрела на Сердце леса, оно было высохшее и мертвое. Все деревья вокруг него сейчас умирают, они гниют или высыхают, и эта зараза продолжает распространяться. Эйэ, в лесу не было никого живого! Совершенно никого! Все, кто могли – сбежали.
Таэль куда-то запропастился и можно было говорить в полный голос. Рэйара чуяла следы, оставшиеся от шпиона, запах остался и на его вещах, но близкого присутствия не ощущалось. Еще раз шумно принюхавшись, сразу после короткого монолога, она удивленно посмотрела на мужчину.
– А где Он? –дружная компания чаще всего называла выделенного им в помощь, как говорила Верхушка Общины, а на деле для слежки, Таэля простым «Он», или, более оскорбительно, «Этот». Рэ не всегда хотела обижать шпиона, чаще всего это случалось, когда она поддавалась настроению братьев.
– У ручья, поит лошадей и умывается. Скорее всего еще и отправляет послания в Общину, докладывает обо всех наших делах. Полагаю, в данный момент он выписывает своим неподражаемо безупречным почерком, сколько раз и кто из нас неодобрительно высказался о Верхушке или посмел не порадоваться очередному заданию. Это не важно, ничего полезного он им сообщить все равно не сумеет. Лучше расскажи мне, пока он не вернулся, что еще ты видела?
– Больше ничего, что бы помогло нам. Мне не понравилось в Вечном Лесу и поэтому я быстро убежала, не стала приближаться к Сердцу. За все время, пока я там была, меня терзала тревога и я… Я уже говорила про запах? Я ощущала его всюду, и чем ближе к Сердцу, тем сильнее он становился. Тухлый, пресный и… Я не могу описать, еще никогда я не встречала такого, но к нему примешивались и знакомые – гниющая древесина, пропавшее мясо, сырая и старая трава.
– Ты испугалась? – спросил волшебник в лоб.
Рэйара не хотела признаваться в собственных страхах, тем более перед Эйэ. Он смотрел на нее так, словно мог заглянуть в самую душу и увидеть все, что там скрывалось. Предводитель отряда не любил, когда ему врали и напрямую заявлял об этом с первого дня знакомства, об этом же предупреждали и братья. Однако, Рэ не желала лгать, лишь не показывать слабость. Она продолжала молчать, в голову ей не приходило никакого логичного ответа.
– Ты испугалась, – уже утвердительно произнес волшебник, – В этом нет ничего постыдного, Рэ. Ты же знаешь, я не пытаюсь оскорбить тебя или посмеяться над тобой. Если кто-то или что-то настолько сильно, что сумело испортить Сердце Вечного Леса и продолжает разрушать все вокруг, бояться не глупо, а правильно. Бежать оттуда не позорно, ты все сделала верно.
– Там пахло мраком, – наконец, подобрала нужное слово Рэйара, – Отсутствием жизни и мраком. Такого я еще не встречала… Надо было осмотреться получше.
– Нет. Не жалей ни о чем, я рад, что ты убежала. Было бы куда хуже и намного опаснее, если бы ты полезла к Сердцу леса, тем более, в преддверье полнолуния.
– Далось тебе это полнолуние, – проворчала женщина. Она говорила достаточно тихо, однако, волшебник все сумел расслышать и нахмурился.
– Ты становишься восприимчива. Каждый раз ты переживаешь стресс, твоя жизнь становится кошмаром, которым ты не способна управлять. Ты не можешь контролировать себя, инстинкты берут верх, и лишний раз испытывать судьбу не стоит. Не возражай и не оправдывайся, – прервал только начинающую говорить сестру Эйэ, – Я все понимаю. Я знаю, что ты стараешься и уверен, что вскоре ты переборешь себя и научишься контролю лучше чистокровных. А еще я знаю, что мы должны уходить отсюда как можно скорее, пока то, что отравило Вечный Лес, не дошло до нас.
– Мы можем обойти лес. Или можем подождать остальных здесь, братья ведь скоро придут, верно? О, или мы могли бы встретить их у тропы. А может, нам стоит двинуться в сторону Мрачного Леса и встретить их на полпути? – Рэ не могла сосредоточиться, вокруг пахло едой, а кролик давно переварился, – Нет, наверное, лучше вам с Таэлем идти навстречу остальным, без них справиться со мной будет непросто. Зря мы не послушали его и не приобрели в городе клетку. Или, как советовал этот трус, сразу несколько? Кузнецы бы смогли помочь нам и сделать конструкцию покрепче.
– Ты не чудовище, Рэ, и мы не станем держать тебя в клетке. Ничего хорошего бы из этого не вышло.
– Я боюсь причинить вам боль, боюсь, что могу ранить или… Или еще хуже. Жаль, что города сейчас слишком далеко от нас…
– Таэль был не прав и никогда правым быть не сможет, ты же знаешь, – Эйэ ободряюще подмигнул, а когда это не помогло и полукровка продолжила вздыхать, поджал губы, из-за чего стал казаться сердитым. Заклинателю не нравилось, если люди вокруг не принимали его советы с первого раза и продолжали настаивать на своем. Тем более, когда мужчина был уверен в своей правоте – такое случалось очень и очень часто, – Однажды ты уже пробовала спастись от последствий, запирая себя в клетке, и ничего хорошего из этого не вышло. Взаперти ты будешь ощущать себя еще хуже. Зверь, который берет верх над тобой, будет нервничать и злиться. Да и подумай, как бы мы тащили эту клетку, или, тем более, несколько, с собой?
– На телеге? – смущенно улыбнулась женщина. Создать что-либо из дерева, пока Наэм был рядом, не составляло проблем.
– Через горы, которые миновали шесть дней назад? – Эйэ недобро усмехнулся, – Нет уж, это не наш вариант. В любом случае, время уже упущено и думать, что было бы, если бы, глупо.
– Тогда вы можете отправляться дальше, а меня до этого привязать покрепче. Ты сумеешь убрать ваши следы, хотя бы немного. Спрячешь их заклинаниями, пока я буду волком, я не смогу разобраться в тех, которые оставлены магия. А Таэль может оставить пару призрачных образов этих своих… кхм… товарищей, которые отвлекут меня и уведут в другую сторону – вы уже так делали, помнишь? В Мрачном лесу.
– У тебя просыпается какая-то нездоровая тяга к лишению себя свободы, когда приближается полнолуние, не находишь, Рэ? – свэт, казалось, веселился, когда этого делать совсем не следовало. Ему было смешно, в то время как полукровка нервничала и от безалаберного отношения мужчины начинала злиться.
– Я могу напасть на вас, а тебе это кажется веселым?! А если вы пострадаете и… – даже говорить о смерти вслух не получалось, на глаза наворачивались слезы. Все же в некотором смысле Эйэ говорил верны вещи, напоминая о чрезмерной эмоциональности: полукровка реагировала на каждую мелочь со всей страстью, – А если не очень, но я укушу вас? Смесь ягод белладонны, вереска и синеглаза может и излечит вас, вот только у нас нет ничего из этого, а синеглаз и вовсе не растет в этих местах!
– Да, мне бы не хотелось становиться перевертышем, это могло бы пагубно сказаться на наших путешествиях, ведь сдерживать сразу двоих – уже слишком. Что-то мне подсказывает, что братья могут и не справиться, – волшебник перестал смеяться, но выглядел все еще слишком спокойным, – С другой стороны, Таэля давно пока кому-нибудь укусить, может в зверином облике от него проку будет больше. Не сердись, я понимаю всю серьезность, и уверен, что ты сумеешь справиться. Как всегда. Не бойся, мы найдем выход, все будет хорошо. Может, другие поспеют, а может, я совладаю с твоей звериной натурой и сам.
– Я знаю, что ты умеешь многое. Ты можешь все, абсолютно все, и ты прекрасный волшебник, – комплименты предводителю отряда уж очень нравились, ими свэта было несложно подкупить и смягчить. Рэйара знала это и нередко пользовалась. Фэ говорил, что она делает это слишком открыто, а Тэ называл прямолинейно простачкой, которая только портит образ мудрого народа, – Но ты творец заклинаний – ты сам себя так называл, а не главнейший из Богов. Ты не можешь быть уверен, что справишься, и никто не пострадает. А может, и Боги не могут ничего гарантировать.
– Если для твоего спасения и помощи тебе мне потребуется стать Богом, значит, я сделаю все, чтобы им стать. Не бойся, ты можешь доверять мне. В конце концов, Рэ, мы путешествуем уже не первый год, почему ты вдруг решила потрепать себе и мне нервы?
– Потому, что мы разделились.
– Такое уже бывало, – отмахнулся волшебник, – И тебе раньше никогда не было страшно со мной, разве не так?
– Мы никогда не делали этого за несколько дней до полнолуния. Когда вы вместе, я меньше боюсь за вас.
– Тебе не о чем переживать, – упрямо повторил Эйэ. Мужчина замолчал, он не отводил взгляда и соглашаться с женщиной не желал, как и всегда, когда он начинал вести себя подобно упрямому ослу.
Рэйара решила взять инициативу в свои руки и самостоятельно перевести тему разговора. Эйэ мог в любой момент продолжить спор, а ей не нравилось обсуждать предстоящую неприятную для всех фазу луны и, тем более, свои страхи. Как только получится, если остальные не придут к тому времени, полукровка убежит от братьев как можно дальше. Может, ей следовало бы взять пару веревок и после побега в самом деле привязать себя к дереву? Жаль, что даже сделанные калнсами толстые канаты из вэльия – травянистого растения с фиолетовыми стеблями и зелеными мелкими цветочками – не способны долгое время сдерживать перевертышей.
– Что мы будем делать с Вечным Лесом? – поинтересовалась женщина. Этот вопрос волновал ее немногим меньше.
– Не знаю. Я не уверен, что мы должны в это вмешиваться. В конце концов, у нас есть другие дела, а спасать леса и бороться с темными чарами оставим друидам. Я могу сообщить в Общину, но не думаю, что это принесет пользу и нам, и самому Вечному Лесу. Можем отправить сообщение нашим друзьям из Ордена Света, полагаю, я мог бы отправить предупреждение известным лично мне друидам. Кто-то из них, думаю, сможет понять, что делать и вмешается.
Полукровка понимала, что Эйэ прав – у них и без того было много проблем, однако, то ощущение страха, которое она испытала в Вечном Лесу, все еще не отпускало ее. Рэйара никогда не считала себя трусливой и слабой, скорее напротив, и, раз уж поспешила скрыться как можно скорее, значит дела и впрямь обстоят нехорошо. Сердце леса умирало, и, даже если спасти его не удастся, можно было попробовать помочь всему остальному.
– А если эта зараза распространится дальше? – спросила полукровка у заклинателя, – Сердце умирает, а вместе с ним умирает и лес. Ты думаешь, что эта болезнь остановится на границе леса и не пойдет дальше?
– Я не могу этого обещать, к сожалению. Скорее всего, лесом болезнь или что это еще может быть, не ограничится. Мы не знаем, как долго это длится, не знаем и какие опасности могут ожидать нас, если мы вмешаемся. У нас есть свои задания, есть цели и почти нет времени.
– Но все же, хоть немного, но оно у нас есть.
– Что есть? – переспросил волшебник. Он либо в самом деле отвлекся, либо прикидывался, чтобы не продолжать говорить на неинтересную ему тему.
– Время. У нас есть время, пусть и немного – ты сам сказал. Мы можем потратить его на то, чтобы помочь Вечному Лесу. Разве ты не думаешь, что если все это пойдет дальше, то и мы тоже можем пострадать?
– Я предполагаю, что если все и правда пойдет дальше, то найдется тот, кто все остановит. Один маг, целый народ или, быть может, десяток народов, но распространение заразы остановится и без нашего участия. Намного раньше, чем дойдет до наших земель. Мы в безопасности и наши соседи тоже.
– Но другие – нет. Мы можем что-нибудь сделать! – Рэйара упрямо настаивала на своем. Она не хотела спорить, и была готова уже смириться с гибелью Вечного Леса, пока Эйэ не сказал, что рассчитывает на способности других, незнакомцев и совершенно посторонних существ, а не на свои силы. Это было слишком. Волшебник возлагал надежду на народы, чьи территории располагались ближе к погибающему лесу не потому, что не мог справиться сам, а потому, что не желал вмешиваться. Он был готов подставить под удар тех, кто не представлял для него ценности, но почему он стал настолько жестоким – женщина не понимала. Раньше он никогда не вел себя подобным образом.
– Но не будем, – не менее упрямо повторил мужчина.
Рэйара скривила лицо, хмурясь и отвернулась. Волшебник положил ей руку на плечо, она рыкнула и клацнула зубами рядом с кистью, на безопасном расстоянии, чтобы ни в коем случае не заразить своего товарища. В человеческом облике она представляла опасность только в эту фазу луны, и то с вероятностью в пятьдесят процентов. На протяжении уже нескольких лет она переживала за жизнь Эйэ куда больше, чем за жизни остальных братьев и свою собственную.
Порой Рэ ловила себя на мысли, что бывают дни, когда свэт преследует ее в мыслях и днем и ночью; это походило на помешательство. Такие периоды случались регулярно, а первое проявление было через несколько дней после спасения свэтами от взбешенных людей, увидевших ее в облике перевертыша. Возможно, сама судьба вела полукровку на встречу с предводителем отряда, изыскивая наилучший путь.
Приближение к новой семье началось в тот день, когда полукровка вынужденно простилась с привычной жизнью, бескрайними просторами и всем, чем дорожила…
Рэ помнила, как пришли люди и другие народы, как они начали совместную охоту на перевертышей, как хотели отобрать их территории, все охотничьи угодья, которые принадлежали стаям. В тот раз это была не месть – вожак давно бросил забавы своих юных лет, он больше не чувствовал себя одиноким, он жил по правилам и большую часть из них установил сам. Захватчиков не волновали прошлые грехи, они охотились не на конкретных носителей звериной натуры, а на всех разом.
Стаи, вынужденные все больше ужимать свои территории, нередко сталкивались на охоте, мешая друг другу, или во время обходов, из-за чего происходили ссоры и драки. Каждый страдал в то нелегкое время, но до наступления голода к перемирию прибегать не желали. Несколько раз перевертыши нападали на людские поселения, чтобы прогнать незваных гостей, напугать и забрать себе то, что всегда принадлежало свободолюбивым умельцам менять обличие, но даже если удавалось убить десятки и сотни людей, через время на их место приходили новые. Врагов становилось только больше, словно быстроживущие умели выходить из тел поверженных собратьев.
Слабые смертные воспитывали в семьях по нескольку детей, а женщины продолжали рожать, не думая о том, как прокармливать, воспитывать и помогать образовываться своему потомству. Мужчины рано взрослели и брали оружие в руки тогда, когда свэты считались еще глупыми малышами и только осознавали себя. Когда люди уже становились искусными бойцами, заводили собственные семьи, рожали новых людей и были на пике своей силы, свэты еще считались детьми и даже о свиданиях не задумывались. Перевертыши развивались быстрее свэтов, больше размножались, чаще производили на свет по несколько детенышей, однако, до людей им было слишком далеко.
Заделать с десяток отпрысков, даже не предполагая, как они прокормятся, научатся ли чему-то стоящему и доживут ли до зрелости – маловато для выживания. Так поначалу думали вожаки перевертышей и смеялись над слабыми представителями человечества. Вскоре же их ждало разочарование – люди оказались свирепыми, а порой и безумными, куда более, чем меняющие облик могли предположить.
Перевертыши кусали врагов, часть поверженных не умирала от ран, а заражалась и могла перейти на сторону зверолюдов – это обидное прозвище давно закрепилось за вольным народом. На это тоже был расчет, ведь противостоять воле главаря грязные зараженные долго не могли, никакие прежние связи и кровные узы не спасали их от необходимости подчиняться. В некотором смысле присоединившиеся походили на марионеток, ниточки которых становились крепче с каждым полнолунием. Лишь когда кукловод-вожак позволял связи ослабнуть, зараженные получали немного свободы.
Люди же не страшились потерять своих односельчан и товарищей, более того, многие из них умерщвляли себя, чтобы не присоединяться к противникам, значительную часть казнили их же друзья, под одобрительные возгласы толпы, не страшась прослыть жестокими и неизменно называя убийство милосердием. Ряды перевертышей пополнялись жалкими единицами из тех, кто сумел избежать расправы односельчан, или проявил трусость и слабость, скрыв следы от укусов и тем самым оставив себя в живых.
Этих редких прибывших было недостаточно – перевертыши продолжали отступать, по-прежнему ругались между собой и даже сражались стаями против стай, не желая заключать союзы.
Люди не стеснялись этим пользоваться и пару раз заключали мир с одними зверолюдами, чтобы те помогли перебить других, своих соседей, в обмен на половину земель. Согласившихся вместо территорий обычно одаривали стрелами с серебряными наконечниками.
Однажды, в разгар противостояния, когда стая отчаянно нуждалась в информации, оружии и припасах, Рэйару отправили в деревню, поскольку она, чумазая и растрепанная, на первый взгляд не походила ни на свэтов, ни на зверолюдов, пока не выдавала своей принадлежности поведением, и потому пользовалась вполне себе сносным отношением. В городах ее уже знали и воспринимали как одну из охотниц какого-то далекого поселения, а в каждом городе она говорила разные названия своего якобы дома.
Полукровка приносила оленей, барсуков, сурков, белок, птиц, разнообразных кроликов и зайцев, довольно часто – куниц и лисиц, а иногда, бывало, волков и змей, которые считались у многих особым товаром и хорошо ценились. Все это она меняла на различную утварь, оружие, если требовалось, одежду, муку, крупы, нередко – хлеб или вяленную и нашпигованную травами и сушенными каштанами речную рыбу. А также, конечно же, на сладости, мед и вино.
