– Запомни, Хрустальная, – чётко, по слогам. – Никогда не дёргай зверя за усы, он может тебя и сожрать, – пугающе тихо проговаривает, придавив меня к дивану своим весом так, что мне даже дышать нечем. – А теперь встала, привела себя в порядок и не издаёшь ни звука. Поняла? – я только киваю в ответ, но облегчения ещё не чувствую, даже после того, как он встал с меня и застыл у стола.
Плечо ноет, посылая болезненные импульсы по всей руке, от того, что мне пришлось его напрягать, пока отбивалась. Сама виновата, решила переиграть его, будто и не поняла, что такого, как он, фиг обыграешь.
С одеждой справляюсь с трудом, вернее никак, – блузка едва держится на оставшихся двух пуговицах, а куртку я и вовсе самостоятельно не надену. Руку тревожить не хочу, и так болит, что выть в голос хочется. Вздрагиваю и подаюсь назад, когда Грозный бесшумно приближается и уже нависает надо мной как скала.
– Не дёргайся, – нервно бросает и ловко надевает на меня куртку. – Хрустальная, – неожиданно усмехается, и из глаз исчезает раздражительность. – Разбиваешься быстро, в детстве, наверное, вечно с разбитыми коленками ходила, – добавляет, а я злюсь.
«Ничего я не разбиваюсь», – хочется крикнуть ему в лицо, но только зубы сжимаю. Да, я была активным ребёнком, лазила везде и всюду, и в самом деле вечно с разбитыми коленками, но он не имеет права говорить мне такое.
Я, в отличие от него, родилась и выросла в селе, где из развлечений были догонялки, прятки и футбол на пустыре. Летом мы ходили на речку, а там тебе не пляж в Дубае с белым песком, каждый раз что-то да расцарапаю себе об имеющиеся там камни. В принципе, я могла и дома что-то себе разбить, хозяйство у нас большое, животина, огород, работы всегда много. И в желании поскорее все задачи сделать, чтобы папа отпустил нас с сестрой к ребятам-соседям, мы торопились. А как известно, спешка ни к чему хорошему не ведёт.
– Злишься, – хмыкает, вырвав из воспоминаний.
Как бы я хотела сейчас вернуться в беззаботное детство, где единственной проблемой было отпроситься у отца погулять. А не вот этот Грозный, которому плевать на людей и их мнение.
– Мне нравится, – усмехается и облизывается, как наевшийся сметаны кот. – Твои эмоции очень вкусные, – шепчет, наклонившись к моему лицу. – Поехали, отвезу тебя в общагу, а то передумаю, – бросает, отходя от меня.
Испугавшись, спешу к двери, пока парень хватает со стола ключи от машины и телефон. Не собираюсь ждать, хочу на воздух, на запах свободы. Толкаю тяжёлую металлическую дверь и упираюсь носом в спину охранника. Мужчина молниеносно поворачивается и хмурится, смотря на меня сверху вниз.
– Куда собралась? – грубым тоном спрашивает и, сжав моё плечо, толкает обратно в кабинет.
– Руки! – рявкает за спиной Грозный, и мужчина убирает от меня свои конечности, словно я отравленная, а он может что-то подхватить, и отходит в сторону, освобождая путь. – Иди, что встала?! – толкает меня в спину, явно не рассчитывая силу, хотя, наверняка, ему просто плевать.
Быстро перебираю ногами по коридору, уже предвкушая, как закроюсь в своей комнате и спрячусь под одеяло. В институт мне сегодня уже не попасть, из-за чего на душе кошки скребут. Я не пропускаю лекции, что бы ни случилось, хоть Армагеддон, цунами или метель. Несмотря ни на что, я очень хорошо училась в школе, потому что папа вечно твердил, что в жизни ничего не добиться, если у тебя нет высшего образования.
– Смотри на меня, доча, не доучился и что имею? – говорил он как-то вечером.
– У нас всё есть, пап, – отвечала я, не понимая, что его не устраивает.
– Есть, но могло быть больше, – кивнул. – Ремонт получше, машина поновее… – замолчал и выдохнул.
Я всё равно не понимала, что его гложет, может, сам факт, что не получил диплом, или то, что он бросил университет, чтобы пойти работать и помогать своему брату доучиться. Дядя Валера учился на врача, а там деньги нужны были, и у них с папой был только отец, который уже мало что мог. Знаю точно, что его расстраивает то, что дядя Валера уже много лет и не вспоминает о родне. Если случайно встретятся где-то в городе, обмениваются парой слов, но на этом всё.
Из-за того, что сам не доучился, папа с детства вбивал нам в голову, что высшее образование – очень важный этап в нашей жизни. Когда я поступила в наш институт, моей гордости не было предела. Ведь вуз предоставляет только двадцать бюджетных мест, и мне удалось урвать себе одно. Ещё больше радовалась, когда папа похвалил и сказал, что очень мною гордится.
– Свободна, – раздаётся слева от меня, и я только сейчас понимаю, что так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как приехали.
Хватаюсь за ручку и собираюсь унести ноги как можно дальше, пока этот красивый внешне, но уродливый внутри парень не передумал отпускать меня.
– Хрустальная, – прилетает в спину, едва я выхожу из машины.
Поворачиваюсь и со стучащим сердцем смотрю на него, а Грозный лениво достаёт сигарету, прикуривает и выпускает клубок дыма в окно.
– Сильно не расслабляйся, – медленно, словно я могу не понять. – Ещё раз встречу, просто так не уйдёшь, – договаривает и смотрит таким взглядом, что у меня ощущение, будто получила кулаком под дых.
Глава 5 Закрыть гештальт
Надо довести дело до конца и избавиться от этого наваждения и рвущего штаны стояка.
Грозный
Сижу в рабочем кресле лицом к окну и, подперев подбородок кулаком, пялюсь на то, как с неба падает снег, попутно слушая Антона, который словно по бумажке читает.
– На додж есть несколько покупателей, гелик тоже уже забронировали, мерс не готов…
– Достаточно, – обрываю его. – Это всё перетрёшь с Максом, – отмахиваюсь от посредника, продолжая таращиться на валящий снег.
Сейчас бы сесть в тачку, рвануть к универу, запихнуть её в машину и увезти к кромке леса. Тёплый салон, запотевшие окна, её рот на моём члене и мои пальцы, запутавшиеся во влажных от снега светлых волосах.
– Документы ведь не готовы, и продавать пока не можем, Макс сказал, это к тебе вопрос, – выдёргивает из фантазии Антон.
– Будут до конца недели, – бросаю и кручусь в кресле. – Свободен, – указываю на дверь и хватаю бумаги со стола.
Надо работать, искать новые тачки, желающих покупать, а я, мать вашу, думаю только об этой пигалице. Сам же отпустил, ехал с ней к общежитию, понимая, что слишком много возни. Не привык я к такому, мне некогда играть в кошки-мышки, хотя, бл*дь, жесть как хочется. Азарт такой, будто в первый раз на гоночной трасе оказался. Стоит подумать о ней, и кровь в венах закипает.
Обычная девка, ничем не выделяется, но, сука, из головы не выходит. И нахрена отпустил, спрашивается? Трахнул бы и жил бы себе спокойно, а сейчас незакрытый гештальт покоя не даёт.
Смотрю на бумаги, но вижу сквозь них. Чё ломалась так? Другие прыгают на мой член, стоит пальцами щёлкнуть. Ни одна девица не остаётся в моей кровати, ни одну не имею больше одного раза, имена не запоминаю, мозг не засоряю. А эта буквально оккупировала его своим личиком.
Вдруг в носу щиплет от знакомого запаха. Глюки? Нет, слишком явно чувствую чёртов аромат. Весь салон ею пропах, ни с чем не спутаю.
– Утро доброе, – раздаётся голос Макса, и друг плюхает свою задницу на кожаный диван. – Ты чё такой?
– Чем от тебя несёт? – спрашиваю, нахмурившись.
– Хрен знает, – хмыкает, пальцами цепляет свитер и нюхает. – Женскими духами, – хохочет и бровями играет.
В голове вспышка злости, перед глазами Хрустальная стонет под Максом, и кулаки с хрустом сжимаются.
– Новый кофе-автомат охеренная вещь, а кофе с корицей по утрам так вообще, – довольно мычит, делая глоток из бумажного стакана.
Корица! Она пахнет корицей, я ещё сравнивал с булками, которые мать пекла мне в детстве. Резко встаю с кресла, в два шага оказываюсь рядом с другом и, схватив за шкирку, тяну на себя. Как ненормальный вдыхаю запах его свитера и тут же морщусь от приторности. Вырываю стакан из его руки, нюхаю, и глаза сами собой закрываются.
– Дав, у тебя крыша течёт? – серьёзным тоном спрашивает Макс. – Мне нужно опасаться за свою жизнь?
– Херню не неси, – бросаю и возвращаюсь за рабочий стол.
– Эй, мой кофе, – возмущается друг.
– Новый себе сделаешь, – отмахиваюсь и как наркоман подношу напиток к лицу и вдыхаю чёртов запах корицы.
– Я требую объяснений, ты уже какую неделю ведёшь себя как…
– Кто? – спрашиваю, выгнув бровь.
– Как идиот, – выплёвывает. – Это из-за той девки? Слишком много внимания от тебя, то инфу о ней собрать, то в клуб притащил, ещё и Хаоса из-за неё избил. Что за херня, Дав?
– Х*й знает, – честно отвечаю. – Надо её трахнуть и успокоиться, – признаюсь.
– Ну и в чём проблема? Иди и трахни, у нас дел по горло, гонка на носу, ты мне нужен в адеквате, – заявляет, и есть в его словах правда.
Надо довести дело до конца и избавиться от этого наваждения и рвущего штаны стояка.
– Займись делом, – бросаю, схватив ключи от гелика, и иду на выход.
– Не облажайся, – кидает мне в спину.
– Пошёл нахрен, – отвечаю, слыша его ржач.
Сажусь в тачку, завожу мотор и еду закрывать гештальт. Похрен, чего мне это будет стоить, ну поломается для приличия. Я что, с бабой не справлюсь?
Спустя полчаса заезжаю на территорию универа, глушу машину и сразу замечаю хрустальную девочку. Голубые джинсы, белый вязанный свитер, такая же шапка, из-под которой выглядывают светлые волосы, заношенный пуховик расстёгнут, а на плече рюкзак. Идёт, не торопясь, и смотрит себе под ноги, не замечая, что направляется прямо ко мне.
Хмурюсь, когда к ней подбегает какой-то перец с ублюдскими усиками над губой. Хватает за локоть, резко разворачивает к себе и что-то верещит. Хрустальная отвечает, явно не с удовольствием, и пытается руку из его хватки вырвать. Тип в кожаной куртке с белым мехом и не думает её отпускать, дёргает на себя.
– Отвечай на вопрос и не будь такой смелой, – доносится до меня, когда опускаю окно, чтобы услышать, о чём они разговаривают.
– Мне нечего тебе сказать, Воронцов, – почти кричит девочка. – Отпусти и не трогай меня, – снова вырывается.
– Да нужна ты мне, нищебродка, – мерзко смеётся и толкает её, чуть не заваливая на очищенный от снега асфальт. – Ещё заразишь чем-нибудь, – демонстративно вытирает ладони о штаны.
– Слышь, – кричу я и вижу, как Хрустальная вздрагивает. Узнала, хмыкаю про себя. – Отошёл от неё, – громко, но совершенно спокойно.
– А то что? – ухмыляется урод.
– Глаз на жопу натяну, – всё ещё ровным тоном. – Хрустальная, сядь в машину, – перевожу взгляд на девчонку.
Она таращится на меня, глазками своими хлопая, и резко срывается с места.
– Да что же ты непослушная такая, – бормочу и выхожу из тачки.
– По ходу, тебя не ждали, – ржёт этот мудила.
– Скройся, пока я тебе пушок с лобка не вырвал, – бросаю и догоняю девчонку. – Ну какого хрена, Хрустальная? Знаешь ведь, что догоню, – с этими словами хватаю её поперёк живота и несу к машине.
5.2
Грозный
Брыкается, бьётся, царапается и кричит, а меня её сопротивление только сильнее заводит. Строптивая девчонка, тем слаще будет её покорность.
– Помогите! – орёт во весь голос.
– Со мной она так не орала, – комментирует усатый, всё ещё стоя на том же месте, спрятав руки в карманы брюк и с насмешливым лицом наблюдая за мной.
– А ты принципиально на кулак напрашиваешься? – спрашиваю, и девчонка замирает. – Да я не тебе, не бойся, – усмехаюсь ей в ухо и открываю заднюю дверь гелика. – Посиди, пока а я с твоим хахалем разберусь, – подмигиваю, а она глазами своим огромными на меня смотрит.
Губы дрожат, щёки раскраснелись, ресницами хлопает, тяжело и часто дышит, привлекая внимание к вздымающейся груди… ну какая невинность, я почти верю.
– Нет! – приходит в себя. – Выпусти меня! – требует, на выход рвётся.
– Ага, щас, – хмыкаю и захлопываю дверь перед её носом, тут же заблокировав машину.
Поворачиваюсь к мажору, но пацан уже отошёл на несколько шагов и с кем-то трещит по телефону, мерзко ржёт, запрокинув голову назад. Ну и ладно, мы обязательно встретимся ещё, я ничего не забываю. Обхожу тачку и занимаю водительское место, тут же слыша, как девчонка яростно борется с ручкой в попытке улизнуть.
– Прекрати ломаться, я оценил твои старания, – ровно бросаю через плечо и завожу мотор.
Хрустальная замолкает и падает назад, когда я трогаюсь с места. Всхлипывает, и в зеркало заднего вида замечаю, что обняла себя руками, отгородилась.
– Как твоё плечо? – интересуюсь, гоня по городской трассе среди машин.
– Не твоё дело, мудак! – выплёвывает, заставляя улыбнуться.
– Неужто характер есть? – вопросительно выгибаю бровь.
– Что тебе надо? – глаза гневом сверкают, а голосок дрожит.
– Ну как, я предупреждал не попадаться на моём пути, – серьёзным тоном отвечаю.
– Ты нормальный? Ты сам приехал! – в сердцах бросает. – Я не хожу по подобным местам…
– Каким? – хмурюсь, перебив и остудив её пыл.
– Уголовным, – ядом сочится, но уже не такая уверенная.
– И не надо, Хрустальная, – ухмыляюсь. – Таким девочкам там не место.
– Прекрати меня так называть, – яростно бросает.
– Как? – да, я издеваюсь, ну вкусные у неё эмоции, не могу отказать себе в удовольствии.
– Я не хрустальная, что вообще за дурацкое прозвище? – ох, как чувственно, распаляет похлеще, чем голые шлюхи на шесте в клубе, хочу ещё.
– Хрупкая, как хрустальный сервиз, как мне тебя ещё назвать, – голос ровный, но жесть как тянет заржать.
– Ты на уголовника похож, я же не называю тебя соответствующе, – фыркает и отворачивается к окну.
А я ловлю себя на мысли, что её пылкость нравится куда больше, чем всхлипы, слёзы и испуганный взгляд. Нет, страх в глазах есть и сейчас, но гнева куда больше.
– Ты права, Хрустальная, парень я не очень хороший, а это что значит? – поворачиваюсь к ней, когда торможу на светофоре.
